У меня сейчас никто ничего не купит

03.08.2012 10:43

Текст: Екатерина Мереминская

Совладелец «Аэрофлота», «Новой газеты» и НРБ Александр Лебедев рассказал «Газете.Ru» об уходе из российского бизнеса. Продажа активов невозможна из-за давления спецслужб, хотя потенциальные покупатели нашлись, утверждает он: остается вариант передачи в доверительное управление.

— Александр Евгеньевич, решение свернуть бизнес окончательное?

— У меня нет другого выхода. Так больше невозможно. Против меня идет спланированная кампания. Я не говорю «Кремль», я говорю «офицеры спецслужб». Они так и говорят: у нас заказ.

А у меня 80% высшего руководства уже уволилось. Идет работа с конкретными людьми, их запугивают: увольняйся, иначе потом работу не найдешь.

Поэтому скажешь — «карточка Навального» — уйдет 10 человек, скажешь — «Полонский» — уйдет 20. 95% времени уходит на какие-то разбирательства и уголовные дела. По поводу расследований «Новой газеты» — постоянно. И клиентов у меня давно не осталось, все боятся.

— Что будете поэтапно делать в рамках сворачивания бизнеса?

— Вчера я направил письмо руководству страны. Жду ответа. Песков (Дмитрий Песков, пресс-секретарь Путина. — «Газета.Ru») сказал: если Лебедев обвиняет какие-то государственные органы в противозаконных действиях, пусть проинформирует нас. Я проинформировал. Проверить это несложно.

— У НРБ за первое полугодие зафиксирован убыток в 1 млрд рублей, «Новая газета» давно в кризисе, кроме того, у вас есть 20% акций «Аэрофлота» и НРК. Есть ли покупатели на ваши активы?

— Покупатели есть, но они требуют одобрения сверху, как положено в нашей стране.
— Сколько вы рассчитываете получить за российские активы?

— Теоретически активы имеют какую-то оценку. У НРБ собственный капитал 13,5 млрд рублей. Ну хотя бы 0,7 к капиталу (коэффициент к собственному капиталу) можно было бы получить. Но это все теория.

Понимаете, у меня сейчас никто ничего не купит. Я даже недвижимость в Москве продать не могу.

Ну а что делать, просто все закрыть, сказать «перестаем летать, перестаем выращивать картошку, технику кому-то раздадим»?

— То есть можете отдать?

— Если честно, отдал бы в доверительное управление кому-нибудь. Понимаете, пока они там думают, что я с этого имею какую-то прибыль, мне ничего не дадут продать. Хотя прибыли я давно не имею. Но скажут: он получит деньги и в «Новую газету» отнесет... Понимаете, в какой я оказался ситуации?

— Собираетесь ли покупать Абсолют-банк?

— Да где я возьму деньги? Госдеп меня финансирует, что ли? Все эти публикации — часть кампании против меня. НРБ убыточный, но Лебедев что-то собирается покупать — чтобы создать видимость, что у меня еще есть какие-то деньги.

http://m.gazeta.ru/business/2012/08/03/4708821.shtml

Огромная трехэтажная консульская квартира, которая числится на областном балансе, долго пустовала и ветшала, пока после хитрых переговоров и сложных интриг туда не вселили редакцию нашей ежедневной газеты. Восемь уродливых офисных столов, в том числе и мой, ныне сгрудились там, где у германского консула был зал приемов. По воспоминаниям очевидцев, сюда приглашали влиятельных горожан, которые пили шампанское, ели тарталетки, общались, рассказывали анекдоты, смеялись и танцевали.

Другой новый вице-губернатор, бывший сотрудник госбезопасности, с высокой трибуны убеждает всех, что культура — не какой-нибудь там фестиваль оперного искусства или филармонический концерт, а гармошка в каждом доме.

Тем более что городская филармония у нас все равно сгорела. Не дотла, но капитально. Хотя находится она через стенку от пожарного депо, доблестные пожарные и тут умудрились опоздать. Теперь директор погорелой филармонии — наш новый министр местной культуры. Многие считают, что области еще очень повезло: предыдущим главой минкульта был отставной милицейский генерал. А один из предпредпредыдущих министров — бывший кабацкий лабух — завершил чиновничью карьеру в тюрьме...

Я выхожу из редакторского кабинета и возвращаюсь на рабочее место. Раскрываю свежий номер еженедельника с рецептами и кроссвордом. Восемь букв по горизонтали: слово, которое характеризует духовную жизнь людей. Начинается на «к», заканчивается на «а». Колбаса? Одной буквы недостает. Камасутра? Одна лишняя. Так что же это такое?

Тем же народным судом было вынесено частное определение в отношении членов Ленинградского отделения Союза писателей Натальи Грудининой, Ефима Эткинда и Вольфа (Владимира) Адмони, в котором обращено внимание Союза советских писателей на то, что они, выступив в суде в защиту Бродского, пытались представить в суде его пошлые и безыдейные стихи как талантливое творчество, а самого Бродского как непризнанного гения, и что это их поведение свидетельствует об отсутствии у них идейной зоркости и партийной принципиальности.

Заседание суда Дзержинского района города Ленинграда
Улица Восстания, 36. Судья — Савельева. 18/2.1964г.

Первый суд над Иосифом Бродским.

Судья: Чем вы занимаетесь?

Бродский: Пишу стихи. Перевожу. Я полагаю...

Судья: Никаких “я полагаю”. Стойте как следует! Не прислоняйтесь к стенам! Смотрите на суд! Отвечайте суду как следует! (Мне). Сейчас же прекратите записывать! А то — выведу из зала. (Бродскому): У вас есть постоянная работа?

Бродский: Я думал, что это постоянная работа.

Судья: Отвечайте точно!

Бродский: Я писал стихи. Я думал, что они будут напечатаны. Я полагаю...

Судья: Нас не интересует “я полагаю”. Отвечайте, почему вы не работали?

Бродский: Я работал. Я писал стихи.

Судья: Нас это не интересует. Нас интересует, с каким учреждением вы были связаны.

Бродский: У меня были договоры с издательством.

Судья: У вас договоров достаточно, чтобы прокормиться? Перечислите: какие, от какого числа, на какую сумму?

Бродский: Точно не помню. Все договоры у моего адвоката.

Судья: Я спрашиваю вас.

Бродский: В Москве вышли две книги с моими переводами... (перечисляет).

Судья: Ваш трудовой стаж?

Бродский: Примерно...

Судья: Нас не интересует “примерно”!

Бродский: Пять лет.

Судья: Где вы работали?

Бродский: На заводе. В геологических партиях...

Судья: Сколько вы работали на заводе?


Бродский: Год.

Судья: Кем?

Бродский: Фрезеровщиком.

Судья: А вообще какая ваша специальность?

Бродский: Поэт. Поэт-переводчик.

Судья: А кто это признал, что вы поэт? Кто причислил вас к поэтам?

( Read more... )