| настоящие оранжевые |
[Aug. 6th, 2010|10:53 am] |
ПОЛИТ.ру
Данила РОЗАНОВ
Политика абсурда
Два поколения «оранжевого» движения в России
31 июля во время московского «митинга несогласных» был задержан новосибирский художник Артем Лоскутов. Его имя стало известно в связи с проведением особого типа акций – монстраций. Одна из них как раз на следующий день прошла в Риге.
Около ста человек прошли по улицам латвийской столицы в масках, с чулками на голове или просто в яркой одежде. Кто-то скандировал «Нет параду дровосеков! Они срубили мою березку!», другие несли лозунги: «Каждой белке по якорю», «Возможно, кефир подешевеет», «Рви шнурки – Ешь носки», «Даешь тупость в массы», «Я НЕ с ними» и др. Классикой жанра были таблички с надписью: «Таки да», «Ы» и «Мир, труд, сиськи».
Новое начало
К началу 2004 года в Новосибирске из митинговой активности 1980-х – 1990-х годов заметными оставались только коммунисты. Основная часть «молодежных» политтехнологических проектов еще не родилась, поскольку не появился еще тот испуг, лекарством от которого они стали. Пародийным ответом на практически единственную тогда в городе форму политических акций – первомайские шествия – и стала монстрация. «Раньше 1 мая был праздником, но сейчас (к 2004 году. – ДР) это превратилась в дурацкую традицию. Когда коммунисты идут с надписью «Дзержинский районный комитет города Новосибирска», а впереди кто-то несет плакат «Долой буржуев», это не производят никакого эффекта. Из года в год повторяющиеся слоганы, к которым все уже привыкли. Взаимодействия с обществом не происходит – осталась лишь традиция, фетиш, – объясняет лидер монстрантов Артем Лоскутов. – Мы хотели сдвинуть эту ситуацию, чтобы происходило реагирование, и решили тот абсурд, с которым выходят коммунисты, довести до откровенности».
На первую монстрацию собралось около 80 человек. Они пристроились к хвосту шествия КПРФ (как выйти самостоятельно, участники еще не знали). Веселясь и наблюдая за реакцией окружающих, монстранты несли характерно красные (сливающие с символикой коммунистов) транспаранты «Таня, не плачь» и «Ы-ы-ыть», а также всевозможные плакаты: «Мир, труд, майя», "Где я?", "А-а-а-а-ах!" "Я против!", "Я за!", "Тяни одеяло, дели пироги» и другие. «Мы предложили каждому заявить то, что он хочет. Не брать лозунги, которые раздают на демонстрациях, а каждого придти со своим», – говорит Лоскутов.
Оранжевая альтернатива
Монстранты выступали не против коммунистов как таковых, а лишь против форм, в которых была представлена политика. Подобного рода акции напоминают об «оранжевом движении» 1980 – 90-х годов (не путать с «оранжевой революцией» на Украине), известном своей установкой на пародирование политических реалий. Так, в России 1990-х годов существовали «Субтропическая Россия», Броуновское движение, Диванная партия, Союз демократических роялистов Кузбасса и другие «оранжевые» организации. Их деятельность была реакцией как на первые попытки цементирования ельцинского режима, вызывавшие свежие воспоминания о мертвых ритуалах позднесоветских времен, так и на специфические формы радикальной оппозиции этому режиму.
Большое влияние на отечественных «оранжевых» оказал опыт польских движений 1980-х годов, среди которых наиболее известна «Оранжевая альтернатива». Созданное художником Вальдемаром Фидрихом (по прозвищу Майор) движение было тесно связано с демократической оппозицией в Польше (прежде всего, с «Солидарностью»). Своими акциями оно доводило до абсурда реалии «народной демократии».
Среди ранних акций «Оранжевой альтернативы» было рисование гномов на стенах города. Эти персонажи вместе с оранжевым цветом и стали основными символами движения. Сатирические лозунги «Солидарности» – к примеру, «Свободу Изауре и политзаключенным!» (рабыня Изаура — героиня одноименного сериала) – замазывались милицией. Именно на этих пятнах краски затем и появлялись гномы. Фидрих сравнивал это трехслойное изображение с гегелевской триадой: тезис — лозунг, антитезис — пятно, синтезом же становился гном.
«Оранжевая альтернатива» в свою очередь переняла эстафету у голландского контркультурного движения Provo movement (от английского «provoce» — провоцировать), также известного как «Оранжевый Интернационал» или «провотариат» (пародийный пролетариат). Движение было основано в 1965 году представителями левой интеллигенции. В 1969 году в той же среде появилось Движение Гномов (Kaboutermovement), которое среди прочих провозгласило в Амстердаме образование «Независимого Оранжевого государства».
Одной из ключевых акций польской «Оранжевой альтернативы» стали «Гномы на Свидницкой». 1 июня 1987 на улицы Вроцлава вышли люди в красных колпаках и стали раздавать детям леденцы и петь колыбельные. Взрослым же вручались листовки, поясняющие, что «социализм высоко ценит идею гномов, и не только за красный цвет их шляп». Самое интересное началось в тот момент, когда полиция приказала задерживать участников. Часть гномов, предварительно вступившая в добровольный резерв гражданской милиции, достала повязки дружинников и принялись «винтить» друг друга, довольно быстро забив полицейские автобусы... Ровно через год на улицы города под лозунгом «Гномы всех стран, соединяйтесь!» вышло уже более 10 тысяч человек, провозгласив «Революцию гномов».
«Движение могло бы повлиять на политику, – сказал в недавнем интервью Фидрих, – но у политиков не наблюдается чувств абсурда, они творят много абсурдных вещей, но не осознают этого. А мы должны напоминать им об этом».
Рождение субтропичности
«Я за то, чтобы политика не была суперсерьезной и считаю, что карнавальный элемент допустим и полезен», – говорит Владимир Прибыловский, основатель «оранжевого» движения «Субтропическая Россия». Основным требованием Движения было «улучшение политического климата» путем проведения «радикальной климатической реформы», предполагавшей «повышение минимальной температуры окружающей среды до +20 градусов», а также признание кипения воды при температуре +50 «соответствующим законодательству Российской Федерации».
По словам Прибыловского, появление идеи «субтропичности» – это «прямая реакция на холодную осень 1993-го года, когда произошел разгон парламента» (этим закончилось противостояние между президентом и Верховным советом). «По легенде, было так или нет, уже не помню, – рассказывает он, – я вышел из метро «Краснопреснеская». Был очень холодный день, падал снег, несмотря на октябрь. И увидел (это я действительно видел), как омоновцы избивают дубинками депутата Алксниса. Вот и мелькнула мысль, что, может быть, они согреться хотят. Тогда возникла гипотеза, что все это обострение связано с холодным климатом, как и вообще все несчастья России».
Движение в частности предлагало: после установления субтропического климатического режима продать «Газпром» в Гренландию, перекрасить Кремль из красно-коричневого цвета (цвета «коммуно-фашистской» оппозиции) в бело-сине-красный, «считать коммунизм КПРФ национальным по форме и православным по содержанию», а Геннадия Зюганова «назначить обер-прокуром Священного Синода». Внешнеполитическая программа предусматривала «выход из СНГ и вступление в Организацию Американских государств (ОАГ) в качестве банановой сверхдержавы», «образование единого субтропического пространства из России, Калифорнии и государств Северной Африки», а также запрет на прохождение айсбергов через российские территориальные воды. В связи с тем, что в 1991-93-м годах «участились случаи попыток государственных переворотов», «Субтропическая Россия» выступила за принятие специального «Кодекса участников государственного переворота в России». А в связи с расширением НАТО она совместно с Броуновским движением заявила, что снимает с себя «всякую ответственность за негативные климатические последствия», так как «согласно закону Гей-Люссака, все объекты при расширении охлаждаются».
Помимо шуточных манифестов, пародирующих популистские лозунги и чрезмерную серьезность политических программ, участники регулярно устраивали хэппенинги. «В день годовщины чудесного спасения Бориса Ельцина из вод неизвестной реки (знаменитое падение будущего президента с моста в сентябре 1989 года. – ДР) мы проводили церемонию ельцинирования: падали в фонтан напротив кинотеатра «Россия» в мешке», – вспоминает Прибыловский.
«Ельцинированным» добровольцам выдавалась «звездочки ельциненка» и присваивалось «почетное имя «Боря». Впоследствии «ельцинированию» подверглись Конституция и «деревянный рубль». С анекдотическими поступками Бориса Ельцина связаны и такие праздники как «Вечный сон в Шенноне» (в честь встречи с ирландским премьером, которую он проспал в самолете) или «День дирижера» (в память о том, как в 1994 году президент дирижировал военным оркестром в Берлине). Последний сопровождался пикетированием Консерватории на улице Герцена (ныне – Большая Никитская).
Для изменения климата Вологодское отделение движения призывало жителей города выйти на реку Сухону с кипятильниками, «чтобы попытаться увеличить температуру окружающей среды хотя бы на несколько градусов». А 28 мая отмечался «День Матиаса Руста» (вместе с официальным Днем пограничника), в честь приземления в 1987 году на Красной площади немецкого спортсмена-пилота. Накануне праздника Прибыловский ежегодно отправлял телеграмму министру обороны с требованием отметить годовщину праздничным салютом. «И оно неизменно выполнялось, пока несколько лет назад салюты в День пограничника не отменили», – вспоминает он.
Тот же самый пилот ранее стал героем акции и польских оранжевых, организовавших в Познани парад «Матиас Руст Коммандос» (март 1988 года). Они же ввели и саму практику пародийных праздников.
Праздники могли отталкиваться непосредственно от официальных (так, например, действуют первомайские монстрации), приурочиваться к собственным знаменательным датам (падение Ельцина с моста или приземление Матиаса Руста) либо учреждаться с нуля. Примером последнего служит предложение «Оранжевой Альтернативы» Объединенным оперативным штабам войск НАТО и Варшавского Договора объявить 9 мая Всемирным Днем гонки вооружений». Или учреждение 1 марта «Дня шпиона», во время которого по улицам разгуливали бы люди в черных очках, шляпах и плащах со значками КГБ и ЦРУ.
Оранжевые акции проводились от имени стабильных структур (скажем, «Субтропическая Россия») или от имени организаций, придуманных под конкретную идею. «Так, 1 апреля 1993 года на Пушкинской площади прошел "День борьбы с инфляций", во время которого участники сжигали купюры в два рубля. Специально для этого «был придуман Народно-монетаристский фронт за полное уничтожение инфляции имени академика Абалкина с замечательным сокращением НМФПУУИАА», – рассказывает «хранитель печати» Броуновского движения, политический аналитик Григорий Белонучкин.
Из субтропиков – в политику
Особой формой акций является участие «оранжевых» в официальных политических процедурах. Владимир Прибыловский выдвигался кандидатом в депутаты на выборы в Госдуму 1993-го года, но в них не участвовал, «так как собрал всего 20 подписей из пяти тысяч необходимых для регистрации». В качестве сторожа информационного центра «Панорама» (возглавляемого им же), Прибыловский попробовал самовыдвинуться и на президентских выборах 1996 года. Совсем недавно участники арт-группы «Война», стилистика которой во многом перекликается с деятельностью «оранжевых», провели кампанию «Леня ебнутый – наш президент» в честь активиста Леонида Николаева, «атаковавшего» с ведром на голове машину ФСО.
В 1989 году Вальдемар Фидрих баллотировался в польский сейм под лозунгом «Оранжевый Майор или Красный генерал», намекая на лидера ПНР Войцеха Ярузельского. А на выборах мэра Варшавы в 2006 году организовал избирательный комитет «Растяпы и гномы» (Gamonie i krasnoludki), который набрал 0,41 % голосов.
Иногда пародийность могла сменяться серьезностью, когда представители «оранжевого движения» действительно приходили к власти. Так, в мае этого года на выборах в муниципальный совет Рейкьявика одержала победу «Лучшая партия», чьи лозунги балансировали на гране популизма и пародийности. Ее создатель, комик Йон Гнарр, стал мэром исландской столицы. Партия, образованная всего за полгода до выборов, позиционировала себя как «открыто коррумпированная» и обещала не выполнять своих обещаний (появление белого медведя в зоопарке, бесплатных полотенец в бассейне, «Диснейленда» в аэропорту Рейкьявика и др.).
Хэппенинг с властью
Взаимодействие властей и «оранжевых» разного толка порождает особый контркультурный жанр.
Вальдемар Фидрих вынужден был провести два месяца тюремного заключение за акцию 8 марта 1988 года, в ходе которой всем желающим раздавались гигиенические тампоны. Друзья Фидриха пришли на судебное заседание во всем оранжевом в сопровождении игрушечного льва на колесиках. Фактически они продолжали хэппенинг, переместив место действие в здание суда. В итоге было решено, что раздачу тампонов «нельзя квалифицировать как преступление, согласно польским законам и Фидрих был оправдан.
Нечто подобное вытворяли и представители американской контркультуры 1960-х, устраивавшие в зале суда целые шоу. К примеру, во время судебного процесса над Эбби Хофманом и Джерри Рубиным, их соратниками было выдвинуто требование отвода всех присяжных, не знавших, кто такая Дженис Джоплин.
В этом же контексте стоит рассматривать опыт взаимодействия с официальными структурами и российских «оранжевых». В 1994-м году «Субтропическая Россия» попыталась зарегистрироваться как партия. «Мы много раз приходили на консультации в Минюст, – рассказывает Белонучкин (который был участником и этого Движения), – и нам каждый раз указывали на недостатки. Одна тетушка нам сказала: что это у вас в уставе сначала идет глава "Лидер", потом – глава "Координационный совет" и только потом – "Съезд"? Это какой-то тоталистический принцип. Так и сказала – "тоталистический"»... Каждый раз был новый человек, и последняя тетенька сказала: «Теперь у вас устав нормальный, но я все равно его не приму». И нам пришлось вручить его как конверт»... Тогда Минюст направил бумаги на экспертизу в Росгидромет, после чего заявителям сообщили об отказе в регистрации в связи с тем, что «установление в России субтропического климатического режима вступает в противоречие со ст. 57 Закона Российской Федерации "Об охране окружающей природной среды"».
Абсурдный диалог с сотрудником власти автоматически становится хэппенингом в хэппенинге. «Ты не можешь серьезно относиться к полицейскому офицеру, который во время допроса спрашивает: "Почему вы приняли участие в незаконном митинге гномов?"», – говорил Фидрих. Точно так же – можем ли мы серьезно относиться к милиционеру, который заявляет, что запрещено ходить по улице с синим ведром на голове?
Перед тем, как приехать в июне этого года на Московский международный открытый книжный фестиваль, чтобы провести мастер-класс «Монстрация: смысл бессмыслицы», художнику Артему Лоскутову пришлось явиться в прокуратуру. Туда поступила информация о том, что он намеревается «принять участие в экстремистских действиях». «Мне нужно объяснение, что вы едете не для этих целей, – заявила сотрудница прокуратуры, – Если для этих целей, я вам предостережение внесу».
Когда же конфликт переходит на судебную стадию, хэппенинг начинает тиражироваться в протоколах и иных материалах судопроизводства, а иногда целиком превращает судебный процесс в еще один перформанс.
Новые «оранжевые»
Когда непопулярность Бориса Ельцина по итогам проведенных реформ стала настолько очевидной, что попытки госпропаганды заведомо перестали представлять опасность, необходимость в пародировании со стороны «оранжевых» организаций отпала. За исключением «Дня мочения террористов в сортире», который уже в рамках новой эпохи стал отмечаться опусканием в домашней обстановке портрета Басаева в унитаз, активность «Субтропической России», как и других старых «оранжевых» организаций, сошли на нет.
Новые времена породили новых людей и новые формы. Если участники первой «оранжевой» волны были активистами неформального движения, хорошо ориентировавшимися в социально-политическом контексте, то вторая волна, представленная в частности монстрантами, опирается в основном на художественную среду.
Монстрация формировалась прежде всего как художественная акция, участники которой рекрутировались через рассылку о культурных событиях Новосибирска. Её организаторы хотели «праздника без показухи», культурного события и совсем не думали о противостоянии с властью. На эстетическую подоплеку монстрации указывал не только каламбурный характер лозунгов или мелькавшие таблички с портретом Сальвадора Дали, но и первоначальный состав организаторов — участников арт-группы CAT (Contemporary Art Terrorism).
Для новых «оранжевых» оказался актуален не столько польский опыт или его отечественные преемники, сколько контркультура Франции и США 1960-х гг., интерес к которой сильно возрос в России последних лет. Связь с 1960-ми не только отмечается лидерами монстрантов, но и легко считывается благодаря периодически мелькающим хипповским пацификам или многочисленным лозунгам по мотивам «Make love not war». На одной из акций появился баннер «2010-1968=42. 42 is the answer». Ребус разгадывается просто: «от мая 1968 года нас отделяет 42 года, а “42” – это ответ на главный вопрос жизни, вселенной и всего такого из “Автостопом по Галактике”. Не забывай свои корни, то есть» (Артем Лоскутов).
Нервная система
«Система, ты че такая нервная?». Этот лозунг с монстрации 2009-го года, по словам Лоскутова, наилучшим образом отражает их взаимоотношения с властью. Художник признает, что с первых дней «правоохранительное» внимание обеспечило повышенный интерес к акции.
Анонс первой монстрации, как рассказывает Лоскутов, призывал придти с собственным лозунгом – написать что-нибудь такое, «что выразит искренние чувства» (это аллюзия на призыв написать каждому свой лозунг лидера йиппи Джерри Рубина). Однако в СМИ появились сообщения: «Новосибирские антиглобалисты выйдут на первомай под матерными и глубоко личными лозунгами» (действительно, можно было заметить две таблички в разных частях шествия с надписями «бало» и «зае»). Милиция начала вызывать на беседу всех известных ей молодых политических деятелей города, но никто не знал организаторов (позже ответом на требования милиции предъявлять ответственного станет лозунг «Кто здесь главный?»). Тогда монстрантов попытались завернуть прямо на месте. И если придраться к лозунгу «Таня, не плачь» перед объективами телекамер на первых порах постеснялись, то за «Как-нибудь так» задержали пятерых участников, заставив писать объяснительную, что лозунг «не призывает к свержению конституционного строя». Естественно, на следующий год появился «Лозунг, призывающий к свержению конституционного строя», но его отобрали еще на подходе... Откуда в СМИ появился ярлык «антиглобалисты» – загадка. Однако именно антиглобалистским в милицейском участке признали лозунг «Ы-ы-ыть».
Пристальный интерес властей не обошелся без взаимности: часть лозунгов постепенно становились все более адресными и конкретными. Если на монстрации 2005-го года на вопрос, какие идеи вы выдвигаете, один из участников заявлял: «Никаких идей! Мы публично хотим сказать абсолютно ничего!» и показывал чистый лист бумаги (здесь также можно заметить отсылку к различным контркультурым манифестам, в т.ч. – к высказыванию Рубина: «Секрет мифа о йиппи заключен в его абсурдности. Его базовый информационный посыл — чистый лист бумаги), то в 2007-м году уже слышалось шуточное скандирование «Наша милиция нас бережет», а на тысячной монстрации 2008 г. главным и уже предельно конкретным стал лозунг «Не учите нас жить, а то мы научим вас!».
На этом этапе в игру вступил Центр по противодействию экстремизму областного УВД (центр «Э»), сотрудник которого пригласил Артема Лоскутова на беседу и сообщил, что «они не хотят, чтобы какие-либо акции проводились» (стоит заметить, что тогда было еще далеко до принятых недавно поправок в закон об ФСБ, узаконивающих подобную практику предупреждений). Здесь наступает переломный момент.
Монстрация на повороте
Запрещая монстрации, власти подталкивают их к объединению с другими активными группами, находящимися в оппозиции, только уже не эстетической, а политической. Монстранты очутились на перепутье.
В блоге арт-движения Лоскутова «Бабушка после похорон» почти одновременно появляются два текста: «Почему не стоит ходить на монстрации» и «Почему стоит ходить на монстрации». В первом, написанном Лоскутовым, говорится, что «Монстрация исчерпала себя. Начатая 1 мая 2004-го как свободное шествие свободных граждан, 1 мая 2009-го она отвергнута городом. Город отринул ваши молодые счастливые лица от лица своего. Радостные лица тех, кто считает себя художником, неинтересны тем, кто считает себя ещё большим художником или не считает ничего и никогда». Во втором манифесте его близкий соратник по арт-группе Любовь Беляцкая пишет: «Монстрация всегда была в первую очередь художественной акцией... именно благодаря актуальности и своевременности художественного высказывания, она стала так остра и политична». Несмотря на обвинения в политизированности или напротив в «беззубости и аполитичности», утверждает она, «Монстрация существовала в неизменной форме». Однако «в этом году мэрия и милиция решили, что хватит... Каково сознавать, что все твои дела мешают ментам? Каково сознавать, что они тебя боятся? Ты никем не управляемая сила? Твой лозунг «Куплю бидоны. Много. Я дебилен» заставляет серых свиней ссаться?».
Тогда же в галерее художника Константина Скотникова прошла выставка «План Монстрации-2009», на которой сообщалось, что «используя колдунство, бубны, барабаны, монстранты поднимут здание мэрии на 100-500 метров вверх» в ответ на то, что «мэрия Новосибирска отобрала территорию монстрации, устроив там праздничную эстафету». Этот «план» — прямая отсылка к «Осаде Пентагона», которую в 1967 году организовал Эбби Хофман, одна из значимых фигур американской контркультуры. Тогда, в ходе стотысячного «Похода на Пентагон», протестовавшие против войны во Вьетнаме, собирались «изгнать дух ненависти» из здания и поднять его в воздух.
На выставку заявилась милиция, хозяина галереи пригласили в РОВД. Затем в академию, где он преподает, пришло письмо на имя ректора с просьбой не пускать студентов заведения на «монстрации».
На следующий день после отказа Лоскутова придти на разговор в Центр «Э» (у него была защита диплома, для своего визита он попросил официальную повестку) его задержали люди в штатском и «нашли» 11 граммов марихуаны. Ни отпечатков пальцев на пакетике, ни следов наркотика на руках не было. Тем не менее, его приговорили к выплате 20 тысяч рублей.
Пока Лоскутов два месяца сидел в СИЗО, в Новосибирске и других городах начались акции в его поддержку. Так, в Омске появилось движение «Управляемые художники», поставившие целью продемонстрировать абсурдность манипуляции творчеством: «Мы управляемые художники. Мы умеем ходить строем, и всегда слышим голос хозяина», – говорится в их манифесте.
Количество участников монстрации 2010-го года достигло более двух тысяч. А впереди колонны двигался огромный транспарант с надписью: «Если все вот так ходить начнут — это ж какая-то анархия настанет!».
Новосибирск поддержали еще 13 «городов-монстрантов». Некоторые из них обозначили собственную специфику, наметив несколько возможных сценариев для трансформации монстраций. В Санкт-Петербурге не разрешенную администрацией акцию под лозунгом «Новосимбирск — мать городов русских» пришлось «похоронить» (карнавальные похороны имеют культурные корни куда более глубокие, чем середина XX в.). Монстранты отказались от лозунгов в пользу траурного венка, гремящих по земле консервных банок и «минуты мычания». Впрочем, и «похороны» не дали сыграть спокойно, хотя никого и не задержали.
В Омске монстранты с согласия коммунистов присоединились к их шествию. Одним из главных лозунгов стал «Э не любит Я», в дополнение к которому мелькали таблички: «Назад от идентичности» и «Центр по борьбе с молодежью? Я уже очкую». Участников не задерживали, однако в какой-то момент на них напали люди в штатском и отобрали плакаты.
Наиболее ярким примером того, как монстрация может политизироваться, стал Владивосток. Там значительная часть участников была представлена панками и анархистами. Пришло и несколько нацболов. В итоге вместо желаемой мимикрии, монстранты действительно смешались с другими участниками шествия – коммунистами и активистами Товарищества Инициативных Граждан России (ТИГР). Последние при этом несли собственные сатирические лозунги, «Свобода — могила! В рабстве наша сила!», «Да здравствует малая авиация! Дорог нет и не будет!». А у самих монстрантов появилась растяжка «Нет ксенофобии» и флаг с надписью «Анархия – мать порядка».
Первая московская монстрация не противоречила канонам жанра. Во многом это заслуга организаторов, которые решили, что его пора «спасать» и потребовали, чтобы во время акции не было «никакой политики». Монстранты прошлись по набережной Тараса Шевченко под мирным лозунгом «Будь маразм!».
Эстетическое против политического
«Монстрация это – событие, праздник, художественная акция», – объясняет Артем Лоскутов. «Когда мы слушаем выступления политиков, когда мы видим акции протеста, когда мы идем на выборы, мы не можем отделаться от ощущения, что это театральное представление, спектакль», – говорится в первом анонсе монстрантов, отчетливо напоминающем контркультурные манифесты 1960-х гг. В нем упоминается и «общество потребления», и стремление к «празднику эмоций». Призыв «выйти на улицу с лозунгами, пропагандирующими нас и наши чувства» – не что иное, как актуализация основных эстетических требований, выдвигаемых в ходе контркультурного протеста. Отсюда и желание собрать на второй монстрации «на почве саморепрезентации» немногочисленных представителей новосибирских субкультур. Это не только попытка включить в свой актив наиболее «живую» молодежь, подчеркивающую свою индивидуальность, но и обозначение сферы в которой происходит деятельность монстрантов – культуры, которая отвечает на социокультурный вызов времени художественными, а не политическими методами.
В октябре 1965 года Кена Кизи пригласили выступить на уже упомянутом многотысячном митинге против войны во Вьетнаме. Однако вместо ожидаемой антивоенной речи знаменитый писатель и лидер сообщества «Веселых Проказников», в издевательской форме заявил: «ни митингами, ни маршами войну не остановишь... Этим занимаются они... (власти. – ДР) Они проводят митинги и марши...и в ту же самую игру играете вы... в их игру...». После чего Проказники принялись вразнобой играть на своих музыкальных инструментах.
Именно в таком контексте стоит понимать слова Лоскутова: монстрация – «это попытка создать мир, в котором политики не существует, попытка дистанцироваться от любых политических игр. Хочется выйти за рамки этих правил, отдельно от них существовать. Они очень сильно надоели».
Участники «оранжевого» движения – как монстранты, так и деятели 1990-х гг. – сходятся в одном: их пародийные акции решают важнейшую задачу «десакрализации власти». Политика, государство должны знать свое место. И место это – не в душах людей и не в их частной жизни. Попытка же пролезть туда не только не решит проблем гражданской лояльности, но еще и обеспечит гарантированную мобилизацию для общественного противостояния.
06 августа 2010, 08:54 Данила Розанов
http://www.polit.ru/analytics/2010/08/06/orange_m.html |
|
|
