А не является ли запрет на продажу алкоголя ночью выделением времени из всего суточного процесса? Запрещенного кстати конституцией, как любое выделение. Причем выделение не абы какое, а репрессивное.

Стоит заметить, что дифференциация времени на то, когда можно купить алкогольный напиток и то, когда купить его нельзя, есть ущемление прав полуночников. Людей, бодрствующих ночью, а не днем.

Что-то любимое сообщество namarsh_ru@lj не спешит пикетировать суды, требуя восстановления равноправия. А должно бы, оппозиционное оно сообщество или нет?

Если уж запретили алкоголь ночью продавать, давайте и ночные наркотики запретим. Действительно, почему вино в три часа нельзя купить, а кокаин можно? Это ведь и называется правовым неравенством?

Например, мужчинам разрешено покупать водку с 21:00 до 23:00, а женщинам нельзя. Сексизм. Уголовная статья. До шестидесяти лет лишения свободы с отбыванием на сухом пайке. Однако женщинам разрешается покупать водку с 6 часов до 8. А мужчинам, соответственно, нельзя. Это тоже называется сексизмом и относится к той же самой статье уголовного кодекса. Шестьдесят лет на сухом пайке.

Нужны, как мне кажется, пикеты, в поддержку запрещений. Если одним нельзя, то почему другим можно. Политическая стратегия: требовать запрещения для всех. Тотальное равенство. Все или ничего.

Или вот в подворотнях отливать запрещено. Есть даже статья административного кодекса. До трех лет на сухом пайке. Меня, кстати, однажды задержали. Схватили в этой самой подворотне. Я, правда, отделался небольшой взяткой, но о законе узнал.

Так вот, почему в подворотнях нельзя, а, например, в лифте можно? Это же тоже ущемления места. В конституции РФ написано, что гражданин имеет право находиться в любом уголке страны и ничего не бояться. А отливать ему нужно где-то? Или не нужно?

Вот Статегия-31, которую я поддерживаю агитационными роликами, заявляет, что граждане могут… без оружия… стоять на Триумфальной площади с 18:00 до 21:00. А отливать они там могут, задаю я резонный вопрос. Э.Лимонов утверждает, что могут. А Л.Алексеева, что не могут.

Я спрашиваю Л.Алексееву, почему вы ущемляете мое право отливать в месте присутствия? А она говорит, что нужно сначала согласовать акцию, а потом уже отливать. Сначала одно, затем другое, понимаете, спрашивает она.

Конфликт.

Комитет Стратегии-31 разделяется пополам. Вернее, двоится. Раздваивается. Алексеевский комитет (правозащитный) отстаивает право граждан собираться без оружия с 18:00 до 21:00. А Лимоновский комитет (экстремистский) утверждает, что можно собираться без оружия и еще отливать в это же время.

Я спросил Л.Алекссеву, почему вы, правозащитница, запрещаете гражданам отливать без оружия. Она ответила, что в первую очередь отстаивает 31-ю статью конституцию. А все остальное во вторую очередь. Я сказал, Людмила, но если я имею право без оружия… с 18:00 до 31:00… почему я не имею права там же и отлить, если возникнет необходимость. Она сказала, что этот вопрос требует дальнейшего согласования.

А мне, я спросил, что, терпеть все это время. Да, сказала правозащитница. Но это же неправильно, сказал я. А я-то что могу сделать, сказала правозащитница. Ну, вот у вас Хельсинская группа, сказал я, вы могли бы организовать туалетные кабинки на Триумфальной каждое 31-е число с 18:00 до 21:00. Она сказала, могли бы. Так а почему их там до сих пор нет, спросил я. Потому что…

Я спросил, долго ли Л.Алексеева и ее Хельсинская группа будет морочить голову людям. Когда, например, женщинам разрешат покупать алкоголь в ночное время? Она засмеялась и сказала, а вам-то какой дело, вы же не женщина. Я сказал, да, я не женщина, но я борюсь с неравенством. Так и женщинам и мужчинам запрещено покупать в ночное время, сказала Л.Алексеева, где здесь неравенство. Я сказал, неравенство в том, что одним можно, а другим нельзя.

Кому, мать вашу, можно, а кому нельзя, спросила Алексеева. Ну вот, например, мне нельзя, сказал я. А кому можно, спросила Алексеева. Я не знаю, кому можно, сказал я, в первую очередь меня заботит, что мне нельзя. Но вы же говорите о неравенстве, сказала Алексеева, вам следует оперировать двумя категориями, одной, которой можно, и другой, которой нельзя.

Но это же разделение людей по признаку, фашизм, воскликнул я. А что вы хотели от нашей конституции, усмехнулась Л.Алексеева. У нас, добавила она, и 31-я статья фашистская. Почему, например, с 18:00 до 21:00 и только на Триумфальной, Л.Алексеева вперлась в меня вызывающим взглядом, вы никогда не задумывались? Задумывался, сказал я. Вот видите, сказала Алексеева, а вы говорите женщины, без оружия, после 21:00, фикция это, туфта, бороться нужно с совсем другим.

С чем, спросил я. Режим надо валить, сказала Л.Алексеева, Путина, Медведева, Берлускони. А потом, спросил я, что делать после того, как завалим режим, есть ли у вас позитивная программа. Нету, сказала правозащитница. Свалим власть, а там посмотрим.

Так вы большевичка, воскликнул я. Л.Алексеева рассмеялась. Сами вы большевичка, сказала она, не повторяйте за неумными людьми бред о большевизме, который, на минуточку, уничтожил 31 миллион русских. Тридцать один, сказал я, как номер статьи конституции. А то, усмехнулась Л.Алексеева, поэтому мы за нее и боремся.

Да, смерть, проорала она. Тогда я развернулся и ушел. Невыносимо было разговаривать с этой женщиной.