| К истории чувств |
Jun. 24th, 2009|12:51 am |
В молодости я думала и чувствовала, что «жизнь трагична в каждой своей точке» (это вполне дословная цитата, у меня где-то запись такая есть 1990 года издания). Теперь всё более склонна чувствовать, что она – в каждой же своей точке – драгоценна и оправдана (поэтому, в частности, нет никакой «потери» времени – хотя бы уже потому, что мы каждую минуту живём). Не то чтобы, конечно, одно другому противоречит или одно другим отменяется – напротив, эти вещи сосуществуют настолько, что они прямо-таки одно и то же, - но очень важно, как акценты расставлены, каким боком это «одно и то же» к нам повёрнуто.
До банального понятно, что это напрямую связано с убыванием, с осознанием того, что всё меньше остаётся времени впереди (приходится цепляться) – а также и со своеобразием смысловой ниши «неудачника»: неудачнику ничего не остаётся – это прямо-таки входит в его непосредственную задачу – кроме как оправдывать такие участки жизни, которые люди – более ли «успешные», более ли конструктивно ориентированные, в сущности и не знаю – легко отправили бы в шлак и отвал. Видя вторсырьё жизни, мы упрямо твердим себе и людям: «Нет никакого вторсырья.» Всей кожей осязая вокруг себя её окраину, как мантру повторяем счастливо сказанное Сергеем Сергеевичем Аверинцевым: «Бог так устроил мир‚ что центр его везде‚ а периферия нигде». Если мы ЭТО не проживём, эти обрезки, ошмётки, окраины, пустоты и глухоты – мы не проживём вообще ничего, другого шанса у нас нет; если мы не проинтерпретируем их как полноценную разновидность бытия, ничего полноценного у нас просто не будет.
В этом смысле неудачники спасают жизнь, да. Они придают ей ценность там, где у других есть все основания её не заметить.
Господь нас выслал в мир, как жуков-навозников, чтобы ничто не пропадало. |
|