Re: Ответ 1 начало (Андрей Логутов)
May. 31st, 2006 | 04:23 pm
From:: anonymous
Андрей, здравствуй! Я очень хочу написать здесь некоторые мысли, которые отчасти связаны с твоими замечаниями о причинах упадка литературы в конце 20 в. (п. 1.2), но больше о том, что сейчас особенно занимает голову, то есть о проблеме метода в литературоведении. Мысли эти еще не до конца сформировавшиеся и являются даже больше вопросами, почему мне особенно хочется их написать.
Сейчас в "Русской антропологической школе" (http://kogni.narod.ru/index.htm) проходит курс лекций Вяч. Вс. Иванова по истории науки и методам гуманитарного и естественно-научного знания. Говоря о состоянии современной науки, В. Иванов упомянул состоявшийся некогда разговор между ним и Борисом Пастернаком, в котором Пастернак, довольно много занимавшийся историей науки, _так_ образно описал возможности науки как современной ему, так и науки будущего: по его словам реальный, настоящий мир скрыт от исследователей своего рода "занавесом", который в зависимости от того, что за этим занавесом происходит, совершает колебания. И все, что может сделать современная наука – это попытаться описать колебания этого занавеса. Только возникновение принципиально новых способов исследования (если они вообще смогут возникнуть) сделает возможным исследовать то, что за этим занавесом находится. (Понятно, конечно, что это мысль не только Пастернака или Иванова, здесь можно хоть Джона Хоргана назвать, например). Так или иначе, наука, в общем, по словам Иванова, движется, по пути отвлечения от наглядных, непосредственных восприятий и гуманитарные науки с этой точки зрения являются, в какой-то степени, наиболее примитивными, так как им хуже всего удается по этому пути идти. Но почему не удается? Дело в отсутствии метода или в специфике самих гуманитарных наук? Наверное, и в том и другом. Литературоведение не может уйти от наглядных восприятий пока оно является ретроспекцией, то есть пока оно является историей. И, кажется, шанс появляется только тогда, когда оно становится некой "пер-спекцией", если пользоваться тем же корнем; "перспективой". И здесь концептивизм М. Эпштейна, как методология не деконструкции, но генерирования, порождения, как будто бы и правда разворачивает литературоведение в противоположную сторону – вперед. Об этом развороте вперед Эпштейн пишет еще и по-другому, говоря о "литературоводстве" и "литературоводах" (как Д. Мережковский, Вяч. Иванов) – тех, кто "сочетал литературную практику (стихи, проза) с литературной теорией, а последнюю переводил в новую, вторичную практику, в искусство управления литературным процессом, в программу нового литературного направления и даже целого культурного движения, в котором были и художественная, и теоретическая, и философская, и религиозная, и социальная составляющие" (http://community.livejournal.com/ru_hum
Но ведь такой разворот литературоведения от ретроспекции к будущему, к моделированию, ведь полностью меняет задачи литературоведения? Ведь сейчас (сейчас – это начиная с Аристотеля), как кажется, литературоведение – это, прежде всего, поиск метода. То есть подробный ответ на вопрос "как" - и есть история литературоведения. Значит ли это, что главный вопрос литературоведения "как" должен из "как" стать "что"? Не изучать, но генерировать и расширять? То есть это будет уже совсем не литературоведение, или литературоведение на каком-то ином уровне, осознать который пока не очень получается.
Большое спасибо за чтение большого и, наверное, все же несколько сумбурного текста.
Маша Касьянова
Сейчас в "Русской антропологической школе" (http://kogni.narod.ru/index.htm) проходит курс лекций Вяч. Вс. Иванова по истории науки и методам гуманитарного и естественно-научного знания. Говоря о состоянии современной науки, В. Иванов упомянул состоявшийся некогда разговор между ним и Борисом Пастернаком, в котором Пастернак, довольно много занимавшийся историей науки, _так_ образно описал возможности науки как современной ему, так и науки будущего: по его словам реальный, настоящий мир скрыт от исследователей своего рода "занавесом", который в зависимости от того, что за этим занавесом происходит, совершает колебания. И все, что может сделать современная наука – это попытаться описать колебания этого занавеса. Только возникновение принципиально новых способов исследования (если они вообще смогут возникнуть) сделает возможным исследовать то, что за этим занавесом находится. (Понятно, конечно, что это мысль не только Пастернака или Иванова, здесь можно хоть Джона Хоргана назвать, например). Так или иначе, наука, в общем, по словам Иванова, движется, по пути отвлечения от наглядных, непосредственных восприятий и гуманитарные науки с этой точки зрения являются, в какой-то степени, наиболее примитивными, так как им хуже всего удается по этому пути идти. Но почему не удается? Дело в отсутствии метода или в специфике самих гуманитарных наук? Наверное, и в том и другом. Литературоведение не может уйти от наглядных восприятий пока оно является ретроспекцией, то есть пока оно является историей. И, кажется, шанс появляется только тогда, когда оно становится некой "пер-спекцией", если пользоваться тем же корнем; "перспективой". И здесь концептивизм М. Эпштейна, как методология не деконструкции, но генерирования, порождения, как будто бы и правда разворачивает литературоведение в противоположную сторону – вперед. Об этом развороте вперед Эпштейн пишет еще и по-другому, говоря о "литературоводстве" и "литературоводах" (как Д. Мережковский, Вяч. Иванов) – тех, кто "сочетал литературную практику (стихи, проза) с литературной теорией, а последнюю переводил в новую, вторичную практику, в искусство управления литературным процессом, в программу нового литературного направления и даже целого культурного движения, в котором были и художественная, и теоретическая, и философская, и религиозная, и социальная составляющие" (http://community.livejournal.com/ru_hum
Но ведь такой разворот литературоведения от ретроспекции к будущему, к моделированию, ведь полностью меняет задачи литературоведения? Ведь сейчас (сейчас – это начиная с Аристотеля), как кажется, литературоведение – это, прежде всего, поиск метода. То есть подробный ответ на вопрос "как" - и есть история литературоведения. Значит ли это, что главный вопрос литературоведения "как" должен из "как" стать "что"? Не изучать, но генерировать и расширять? То есть это будет уже совсем не литературоведение, или литературоведение на каком-то ином уровне, осознать который пока не очень получается.
Большое спасибо за чтение большого и, наверное, все же несколько сумбурного текста.
Маша Касьянова