суточные щи - Банальные размышлизмы за работой

В порядке увиливания от нудной работы, задвину телегу по мотивам моей жизни в Новой Гвинее.

Четыре стадии колониальной политики.
Первая стадия начинается, когда могущественное государство подходит к границам безнадежно отсталой страны. Англичане открывают Папуа Новую Гвинею. Русские поселения добираются до Северного Кавказа.

Туземцам раздают бусы, бравый английский полковник производит глубокую разведку территории - что в стране есть ценного. На этой стадии системных конфликтов нет, папуасы радостно приучаются к алкоголю. Но случаются недоразумения. В Кука кидают каменюку, начинается стадия два - собственно колонизация.

Приплывает большой корабль, из него палят пушки, деревню, из которой прилетел камень в Кука, сметают. На её месте ставят крепость, в неё садится белый губернатор. Бусы и огненную воду туземцам уже не раздают, а требуют взамен кокосы, жемчуг. Солдаты валят пальмы. Всё это грузят на корабль, отправляют в метрополию. Из метрополии прибывает два корабля. Крепость превращается в посёлок, по нему бегают нарядные белые женщины, дети. Колония растёт на глазах и богатеет несметно. Из метрополии выписываются автомобили. Туземцев нанимают на работу. Крестят наспех, одевают в европейское платье. Туземных детей учит грамоте пастор.
На этой стадии появляется первый системный конфликт - между традиционным и новым стилем жизни. Некоторые туземцы убегают в горы, там строят новые деревни, совершают оттуда набег на поселение колонистов. Непокорную деревню вырезают, по соседним деревням проходятся выборочно - мужчин кастрируют, женщин берут в служанки, детей определяют опять-таки в школу. Остальные деревни живут тише воды, ниже травы. Туземные детишки, которые учатся грамоте, смекают, что к чему.

Третья стадия начинается, когда черные детишки подрастают и становятся национальной интеллигенцией. У них есть две большие мысли - во-первых, что они уже такие же умные, как и колонисты. Во-вторых, что быть слугами не так хорошо, как господами. Вместе с тем они помнят, как обошлись с явными бунтовщиками. Начинается вполне легальное национально-освободительное движение; например, вспоминают имена бунтовщиков, пишут их портреты, печатают истории об их героизме. Колонисты, которые теперь не только англичане, но и австралийцы, и даже японцы - почему-то смотрят на папуасских националистов сквозь пальцы, продолжают как ни в чём ни бывало добывать золото, копру, бальсовое дерево, строят заводы, заводят флот. Националисты приободряются. Потом и вовсе наглеют, начинают агитировать по деревням, раздувают всякие мнимые и настоящие обиды. В Новой Гвинее зреют массовые бунты.

И тут начинается четвёртая стадия. Колонисты объявляют, что они готовы уйти. Совсем. Условие ухода- избрание парламента, обязательно всенародного. Папуасы несколько растеряны, поскольку вместо народа у них сто пятьдесят племён и более полусотни самостоятельных языков. Однако решают обзавестись парламентом, а говорить там по-английски.

Через год вся страна ликует. На радостях выпиваются винные склады, грабятся усадьбы некоторых подзадержавшихся колонистов. Австралия объявляет протест, прекращая финансировать парламенские заседания. Через год веселья обнаруживается, что всё съедено, выпито, автомобили не ездят без бензина, флот болтается у причала, национализированные заводы и шахты простаивают. Деревенским папуасам это в общем, до лампочки, и даже хорошо - они возвращаются к добыванию съедобных ракушек, растят огород, в свободное время жуют бетель. Неймётся только интеллигенции, которая стала национальной элитой, не может жить без автомобиля, катера и дорогого виски. Да ещё городским люмпенам, бывшим разнорабочим и слугам, которые разучились растить огород и ловить рыбу. В городе становится неспокойно, бродят вооружённые шайки пролетариата, грабят и рубят топориком какого-то папуасского интеллигента. Тогда папуасская национальная элита соглашается принять у себя представителей нескольких международных корпораций, по совпадению, всё тех же английских, австралийских и японских, что беззастенчиво грабили национальные богатства и раньше. Эти менеджеры предлагают деньги, много сейчас, и ежегодно - тоже немало. Подпишите вон только контракты - на поставку копры, золота, перламутра, нефти, etc etc.

- Конечно о восстановлении колониальной политики речи нет! Что вы! У вас будут жить наши специалисты - экспаты, они суровые, простые люди, никаких колониальных эксцессов себе не позволяют.

Контракты подписываются, автомобили забегали, хотя и плохонько - чинить почти некому да и незачем. Флот заплавал, только тоже не ахти как - корабли старые да ржавые. В школах преподаватели - не то, что раньше, плохие чужие, а самые лучшие свои, с самыми лучшими намерениями. Вот только результаты так-сяк, и даже вроде как народ дичать стал, хотя конечно смотря с какой стороны на это посмотреть. Кому одичание - а кому и национальное возрождение.
Возродили например древние культы, язычники начали опять мазать человеческой кровью своих идолов - в рамках национального самоосознания, конечно. Вожди набрали себе по сотне жён. Начались войны между деревнями, не очень кровавые, так, два-три трупа, но зато с весёлым изнасилованием женщин проигравшей стороны. А бывшие белые колонисты смотрят на всё это и нахваливают - ах, молодцы папуасы! Совершенно самобытная нация, мужественные и красивые люди! Какие прекрасные бусы из ракушек снова научились делать, какие картины рисуют! А пляски! А мифы и легенды, которые изданы в трёх томах! Дело дошло до вежливых извинений - мол, простите, что мы вас завоевали, поймите правильно, бремя белого человека, потом стороны облобызались, пролили много слёз и виски.
Национальная интеллигенция тоже довольна. Гладкие стали, лица лоснятся, ходят пузом вперёд. Приедут в деревню ревизию национального возрождения делать, - вождь им девочек десяток - не жалко для хорошего человека! А на прощание и жемчуга отсыпет полную горсть. Вернётся интеллигент в город, в свой кабинет на четвёртом этаже бывшего отеля - уже конвертик от компании Шелл на столе лежит, пухлый такой.
Замечательное всё-таки дело - национальное возрождение, на четвёртой стадии колониализма.