вагон
Тронулись. Я уезжал от той, которую не успел полюбить, и не знал, чем закончится наша с ней неначавшаяся история. Из окна тамбура виден был долгий перрон, на котором каждый, как волк, мгновенно оборачивался не ею. И хорошо, что наконец этот перрон иссяк, показав напоследок паренька с цифровой камерой, присевшего на корточки. Пошли всякие кирпичные сараи, заборы, трубы, и над всем этим горело по горизонту расплавленное рыжее солнце, цвета ее шапки. У стены бомжи жгли коробку, жарко пылающую всеми очертаниями, и стояли вокруг, как жрецы. Солнце, которому попались четыре трубы, проело их одну за другой, не останавливаясь. Я заметил, что надышал мутную лужу на стекло, нарисовал на тумане сердечко и пошел в купе, будто подчиняясь вновь заведенной шарманке. Еще поглядел на окно - нарисованное мною сердце не хотело таять в морозе, и его прорисованный в неясной мути контур наполнялся скользящими цветами всего того, что летело снаружи.