| |||
![]()
|
![]() ![]() |
![]()
Шилов ![]() ![]() ![]() ![]() (Вгляделся в эти картинки новым взглядом, с которого свалилась окалина. Ведь так привычно спасаться от этого смехом, который взрывается в голове еще до чувства, и забивает уши спасительным воском. А если не затирать, а привязаться к мачте и раскрыть глаза - что это? Безумие - вот первое - как будто человек с дипломатом на коленях, сидящий в метро напротив, вдруг снимает очки, складывает им дужки, прячет в чемодан - и тут же начинает повседневно и спокойно вырывать себе челюсть, натягивать подбородок на лоб - ужас такого калибра, не меньше - а из раструбов штанов свисают кисти рук, ноготь вычищает из-под ногтя грязь, потом становятся рядышком с башмаками соседа - - Судороги зрачка - привычно ищет ориентиры, и не находит, хотя все атрибуты и уровни считывания налицо. Но полная разбалансировка этих уровней. Складки на Рубенсе - понятны, ракурсы и свет на Вермеере - понятны, руки на коленях Рембранда - понятны, но тут - непонятно, что к чему, как что с чем соотносится. Суккубы больного бреда, творения из средневековых бестиариев - голова льва, хвост змеи, лапы совы. Привычки сознания распирает от этих чудовищ, которые, казалось бы, так невинны. При этом могу, наверное, достроить себе мысль автора, соединяющего будничные лица и торжественные наряды и пр.пр., чтобы то-то и то-то - - но это я достраиваю! а автор мне понятен не больше, чем батарейка в биоконструкторе, сошедшем с ума и без конца самособирающемся, самособирающемся, самособирающемсясамособирающемсясамособи С линейкой в руках - ничего не понять, плохое ничем не отличается от хорошего, два процента отклонения (куда? в избыточность? в "традиционность"?) не может ведь объяснить этого первобытного ужаса, которого никогда не бывает, когда видишь нечто полностью безумное или просто отвратительное, то есть рухнувшее с размаху лицом в грязь) |
|||||||||||||
![]() |
![]() |