| |
[Dec. 5th, 2006|12:14 am] |
|
Человеческое воображение без особого труда может представить себе республики или другие управляемые сообща государственные устройства, достойные даже некоторой славы, коль скоро там во главе власти стоят священные персоны, истинные аристократы. Однако всеобщий крах, или всеобщий прогресс, проявится более всего не в политических учреждениях, ибо мне не так уж и важно, что как называется. Он проявится в одичании сердец. Надо ли говорить, что ничтожные последыши-политиканы станут жалко барахтаться в объятиях всеобщего озверения и что правители, желая удержаться у кормила власти и создать призрак порядка, будут вынуждены прибегнуть к средствам, которые заставили бы содрогнуться нынешнее столь очерствевшее человечество? - Вот тогда сын сбежит из родного дома не в восемнадцать лет, а в двенадцать, повинуясь зову своей всеядной преждевременной зрелости, и сбежит не в поисках героических приключений, не ради того, чтобы освободить красавицу, томящуюся в башне, не ради того, чтобы обессмертить каморку на чердаке возвышенными помыслами, а чтобы основать свое дело, обогатиться и составить конкуренцию собственному подлому папаше, основателю и акционеру газеты, которая будет распространять просвещение и в сравнении с которой тогдашний "Сьекль" покажется оплотом достоверности. И тогда заблудшие, опустившиеся женщины, успевшие переменить по нескольку любовников, те, кого иногда благодарно именуют Ангелами за то легкомыслие, что, подобно блуждающему огоньку, озаряет их существование, логичное, как само зло, - вот они-то и предстанут воплощением беспощадной мудрости, мудрости, которая безоговорочно осудит все, кроме денег, все, даже обман чувств! Тогда любое свойство, сходное с добродетелью, - да что я говорю! - все, что не есть прямая приверженность Плутосу, будет считаться пределом бессмыслицы. Правосудие - если в те благодатные времена еще уцелеет правосудие! - объявит недееспособными тех граждан, которые не сумеют сколотить себе состояния. - Твоя супруга, о Буржуа! - твоя целомудренная половина, чья законность в твоих глазах овеяна поэзией, ибо узаконивает безупречную мерзость,- бдительная и нежная охранительница твоего сейфа, станет, наконец, совершенным образцом содержанки. Твоя дочь, в ребяческой своей зрелости, в колыбели станет грезить о том, как она продаст себя за миллион. А ты сам, о Буржуа, - будучи еще в меньшей степени поэтом, чем ныне, - ты не усмотришь в этом ничего дурного; ты не пожалеешь ни о чем. Ибо в человеке одно укрепляется и разрастается по мере того, как другое истончается и сходит на нет, и со временем, благодаря прогрессу, внутри у тебя ничего не останется, кроме кишок! - Времена эти, быть может, совсем недалеки, возможно даже, что они уже пришли, и лишь ожирение наших чувств препятствует нам оценить атмосферу, которой мы дышим! |
|
|
