Только что из цирка
если нора то он точно в ней
в нелогичной её извилистости
искомое существо
секретный зверь
он жив его ловят
его выслеживают

Мне нужно было в одно место. Я заказал машину и вышел ждать. Но вместо заказанного автомобиля увидел нечто неожиданное — из подъезда вышел сосед Александр, наряженный клоуном.

Раньше он работал в цирке, но не клоуном, а просто каким-то рабочим, но сейчас был наряжен именно клоуном. Видимо, украл наряд. Александр, пройдя несколько метров, падает. Встаёт. И возвращается в подъезд. Мне это всё тогда почудилось каким-то спектаклем — вместо обычного мужика я увидел клоуна.

Да нет, наверное, это что-то нормальное, просто я не так понял.

— Паша! Паша! — крикнул Александр из подъезда.

Я побежал внутрь, ему была нужна помощь.

Но только я оказался в подъезде, он, сжав кулаки, кинулся на меня…

— Что случилось? — спросил я.

— А то что тебя так долго не было!

— Не было где?

— Почему так долго не видно было тебя?

— Не было где?

— Павлик!.. Павлик!.. Где ты, чёрт возьми, застрял?!

Наши голоса звонко носились по подъезду.

— Где же ты был?! Говори!

Вдруг, перекрикивая Александра, кто-то крикнул: “Александр!”. Мы посмотрели на голос. На лестнице стоял наш сосед — Михаил. Он тоже был наряжен клоуном. Непривычный к такому поведению соседей, я застыл на своём месте. Я ждал. Александр тоже замер и молчал. Действие приостановилось.

— Помогите… — тихо сказал я. А потом, — мужики, вы чего?

Затем я толкнул Александра, а сам бросился через подъезд, вбежал на второй этаж и стал звонить в ближайшую дверь.

— Саша, где Паша? — крикнул кто-то сверху, — Как без него? Скоро «генералка»…

Александр хотел ответить, но дверь, в которую я звонил, открылась, и из квартиры вышел мужчина, лысый и в трусах. Александр с Михаилом умолкли, мы все взглянули на него. Мы увидели круглое, блестящее, с румянцем лицо, с маленькими серыми глазами. Лицо было немолодое, серое, черты его были мягкими и расплывчатыми, оно, казалось, тонуло в сумраке подъезда, который стирал его линии, придавая лицу что-то звериное.

В первую секунду Александра, кажется, удивило неожиданное вмешательство, но тут же он увидел в нём какую-то подсказку и понял ее. Подмигнув Михаилу как боевому товарищу, Александр кинулся вверх по лестнице, Михаил за ним. Они отпихнули меня и встали так, чтобы дверь было не закрыть.

— Ну так что?! — крикнули опять сверху.

Александр, Михаил и я стояли у двери, открывший сосед улыбался. Александр посмотрел наверх в пролёт и крикнул:

— Ничего! Скоро!

Сосед тоже посмотрел наверх. Мне было не по себе. Александр держал дверь, он спросил у соседа, который вышел из квартиры, в которую я звонил:

— Сколько времени?

— Ну, пять-шесть, — сосед сказал.

— А если восемь? — агрессивно спросил Александр.

— Восемь?

— Восемь, — сказал Александр, оценивающе взглянув соседу в глаза, — И даже десять.

— Как это, — удивился сосед, — что вы имеете ввиду?

— Очень просто. Десять. Или «по-научному» — двадцать два.

Сосед молчал, он позорно трусил. Александр задрал голову и крикнул вверх:

— Сколько времени?

— Десять, — донеслось сверху.

Александр замер, как будто ожидая, чего ещё крикнут. Притихший сосед ждал продолжения. Чего-то не хватало. Мне стало страшно. Всё нехорошее начинается именно так — кто-то говорит, а потом молчит.

Так и оказалось. По лестнице кто-то быстро пробежал и встал в тёмный угол. Его не было видно.

Я продолжал стоять, потому что мне было страшно. Александр кивнул на дверь, приказал мне её удерживать, и я упёр её. Александр поднялся в тёмный угол, Михаил за ним. Там они остановились и стояли втроём. В подъезде стало очень тихо.

Я переглянулся с соседом. Он не смел шевелиться и говорить, он часто дышал. Александр, Михаил и кто-то третий стояли в тёмном углу. Нам было их не видно. Думаю, они смотрели на нас. Надо было что-то сделать. Я сделал знак соседу. В тёмном углу заметили это и зашевелились. Сосед стал позорно задыхаться. Я толкнул его в квартиру. Из тёмного угла стали выходить, я заскочил и захлопнул дверь. Лысый сосед трясся.

Я встал у двери и прислушивался, а он посмотрел в глазок. Я спросил: “Что там?” Он сказал: “Я думаю, они только что из цирка”. Я посмотрел в глазок. Александр и Михаил стояли перед дверью и делали многочисленные поклоны в нашу сторону. На их лицах было доброе выражение, но было понятно — это добро невозможное. Хорошее не произойдёт в такой день. Лысый всё трясся.



Мы стояли у двери около десяти минут, заглушая дыхание, потом пошли ждать на кухню. Скоро они устанут, подумал я.

— Толя, — я протянул ему руку.

— А вы разве не Павел?

— Нет, не Павел.

— Чаю хотите?

На чай я согласился, потому что соседа надо было занять, он дрожал и дёргался. Он поставил чай.

— А кто это — Павел? — спросил я.

— Дрессировщик, — ответил сосед, — они забыли, как он выглядит.

Он налил чаю.

Раздался звонок.

Сосед вздрогнул.

— Ничего не поделаешь, придется посмотреть, кто там, — сказал я.

— Посмотрите вы, — сказал он.

Я подошёл к двери и посмотрел. Александр и Михаил стояли там. Они делали мне знаки и старались не смотреть в тёмный угол.

— Отстаньте от нас! — крикнул я в замочную скважину.

Они молчали.

Я вернулся на кухню и сел за стол.

— Дрессировщик, дрессировщик… — раздумывал я.

— Приструнить зверюгу, — пояснил лысый сосед.

Он стоял у окна и пил чай.

— А вы… — он обернулся, — а вы как считаете — надо приструнить зверюгу?

Я пожал плечами. Сосед отхлебнул чаю. Улыбнулся.

— Видите ли, — сказал он, — всё это, — он кивнул на дверь, — из-за увольнения Паши происходит. Его уволили по моей жалобе.

— А ты тоже из цирка? — спросил я.

Он кивнул.

В дверь забарабанили. Раздались крики: “Паша! Паша!” Сосед вздрогнул, потом вздохнул, поставил чай на стол и сказал: “Ну всё”.

Он подошёл к двери, заглянул в глазок, нагнулся к замочной скважине и прокричал в неё: “Прекратите хулиганить!” Стук в дверь прекратился. Сосед вернулся на кухню и взял чай.

— Видите ли…

В дверь снова забарабанили.

— Хулиганы! — крикнул сосед, и стук снова смолк, — видите ли, обижать беззащитного циркового зверя это и есть зверство. Паша этим увлекался.

От двери послышалось шуршание.

— Хулиганы! — крикнул сосед. Шуршание смолкло. Он отхлебнул чай, вытер губы.

— Видите ли, — сказал он и задумался. Кажется, ему больше нечего было сказать, — Вы меня извините, я что-то всё не то говорю, надоедаю, у нас в цирке всё очень плохо.

— Ну хватит, — сказал я, — рассказывай.

— Хорошо, — он вздохнул, — Сейчас… Ну вот, скажем, сколько может выдержать зверь, какой прочности у него шкура и череп? Не дай же бог его довести. Но я сам попросил такую работу. Импресарио привёл меня тогда в деревянную пристройку. Во мраке сидело там два человека. Один был голый, второй в отличном фраке и атласном жилете.

— Он будет служить, — сказал импресарио, показывая на меня.

Улыбки этих двоих приветствовали его слова. Тот, который во фраке, встал.

— Ты выйдешь на арену со мной. Когда я ударю тебя, ты прыгнешь.

— Ну подождите, — сказал я.

— Прыгнешь! — крикнул он.

— Да, маэстро, — покорился я.

Все-таки большая прочность у зверя. Прошёл месяц, а я не умер и не сошел с ума. Второй месяц прошёл, а я еще жив. Лето, сезон — тысячи детей вокруг.

— Так кого обижали, — спросил я.

— Видите ли, если зверь умный… У меня была только книжка про созвездия, и они забрали её. Но звёзды сияли всё те же, хоть без книги стали уже чужие, непонятные. И хоть книгу забрали, всё же они что-то обозначали. Кому это указание? Э, да на всё наплевать! Я подумал — если нужно, я готов действовать. И я пожаловался на Пашу, а его выгнали.

— Так зачем же ты вообще шёл на эту работу?

— Видите ли, жизнь такая сложная. Ничего не угадаешь в ней. У меня ничего нет. Скучно и одиноко. Я решил, что сам выход не найду. Может рыба сама летать? Нет. А рыбак, хоть и хочет её сожрать, но всё же на его крючке она покидает воду и летит. Да, непривычно, да, опасно, скорее всего, смертельно. Людям кажется, что это неверно, но оставлять себя как есть я не мог.

В дверь застучали снова. Встревоженный очередным стуком, лысый замер и выпрямился, кружку чая поставил на стол. Лицо он повернул к входной двери и быстро задышал. Поскольку он и раньше дышал, я не обратил внимания на его дыхание, а продолжал пить чай.

Неожиданное произошло мгновенно. Когда я подносил кружку ко рту, рассерженный сосед махнул рукой, и чай выплеснулся из кружки на пол. Хорошо, что я успел отклониться, иначе обжёгся бы. Я недоумённо посмотрел на соседа. Это ещё больше разозлило его. Он пустил в ход руки, стал хватать моё лицо и мять его. Я завопил. В дверь стали ударять и выбили её. Вбежали Александр с Михаилом и с трудом вырвали меня из лап соседа. Они утащили меня в подъезд, а сами ринулись обратно, в квартиру. Через секунду в подъезд выбежал лысый, он остервенело озирался и дёргался. Я был в ужасе. В эту минуту из тёмного угла неожиданно появился мужчина во фраке с отливом и с хлыстом в руке. Он сказал:

— Ты куда это собрался?

Из квартиры послышались крики Александра. Их прервал громкий голос мужчины во фраке:

— Открыть дверь! – крикнул он мне.

— Готов! — ответил я и распахнул дверь в квартиру.

Он щёлкнул бичом. Лысый запрыгнул в свою квартиру. Я так растерялся, что совершил ошибку — закрыл дверь невовремя, и Александр с Михаилом не успели выбежать. Оттуда раздавались страшные звуки. Кажется, разгорячённый сосед ворвался, и начал настоящее побоище.

— Что ты натворил! — закричал во фраке.

В ту же секунду какая-то неведомая сила заставила меня схватить швабру, которая стоялв тут, в углу. Не сознавая опасности, кинулся я очертя голову в злополучную квартиру. Как потом рассказали, я молотил соседа шваброй и орал. Мне удалось отогнать его и невредимым выбежать самому. Дверь закрыл мужик во фраке, а Александр с Михаилом подпёрли её шваброй. Сам я в эти минуты уже ничего не видел и не слышал. Ноги дрожали, голова кружилась, на лбу выступили капли холодного пота. Меня трясло, я опустился на холодный пол подъезда и посмотрел на часы. Было три минуты одиннадцатого.