Вешать придумал наш старый директор–партизан с целью патриотического воспитания подрастающего поколения. Шефы дали машины с деревянными бортами, а под «Брестскую крепость» еще и битого кирпича.
Делали изможденных женщин и детей. Это не сложно. Одевали младших школьников во все старое и закутывали, уборщица в телогрейке с ведром в руках возглавляла.
Хотели поставить инсценировку из гетто, но директор сказал, что сионизма нам не нужно. Под повешение пионерки физрук где-то раздобыл эсесовский мундир, но согласился дать, если он сам будет вешать. Пионерку выбирали на педсовете.

Точнее, не пионерку, а комсомолку. Пионеры — до пятого класса, кто это из родителей даст, чтобы его десятилетнего ребенка вешали. Поэтому искали девушек из девятых, десятых классов, которые добровольно. Не всех подряд, конечно. Смотрели, чтобы были хорошими успеваемость и поведение. По внешним данным требовалось беленькая и с голубыми глазами. Выбор пал на Галю Кончиц.
Девятого мая, значит, должен был быть парад, а восьмого Галя пришла на генеральную репетицию в коротких шортах, в майке на узких шлейках, без бюстгальтера и босиком.
Спросили у нее, куда это ты так? А она сказала, что типа, «голую водили на мороз.» Я ей фотографию показал в школьном учебнике, мол смотри, казнь неизвестной девушки. Девушка одета в кофту, юбка на ней и чулки.
А она сказала, что только для вас она неизвестная , а вообще ее фамилия Брускина, а моя фамилия Кончиц и это совсем другое. Директор подумал и согласился. Только пионерский галстук, сказал, надеть.
На генеральной физрук и Кончиц смотрелись рядом красиво. Он высокий, широкоплечий спортивный мужчина в эсесовском мундире, а она длинноногая стройная блондинка с алым галстуком на шее.
Девятого начинали от киностудии на Макаенка, ехали на бортовом «Газ-66», этот грузовик больше всего на немецкий похож. Сперва один борт откинули, образуя как бы сцену для зрителей, а потом, когда поняли, что смотреть будут со всех сторон, опустили все борты.
Порядок был такой:
Впереди шла «Брестская крепость», потом виселица, а потом изможденные с уборщицей. День был солнечный, закутанным детям стало жарко, они вспотели и стали раздеваться, а уборщица их ругала и заставляла надевать все обратно. Выходило натурально.
Защитников «Брестской крепости» набрали из десятиклассников, они, просто переодетые в солдат, лежали на дне кузова, измазанные кирпичной пылью с деревянными автоматами и физкультурными гранатами для комплекса ГТО. Как заметила завуч старших классов, курили болгарские сигареты «БТ».
Собрались в восемь утра, к двенадцати, когда военный парад закончился, пошла демонстрация трудящихся. В праздничной толпе медленно двигались машины.
Физрук оказался хорошим актером, он деятельно подготавливал казнь, связывал комсомолке руки, грубо толкал, бил по лицу, заводил на помост. Кричал в толпу на немецком: «Schmutzige Russische Schweine!».
Комсомолка раскраснелась, глаза ее блестели, коса растрепалась, съехала с плеча шлейка и обнажилась нежная девичья грудь. Возле Ботанического сада «Брестская крепость» остановилась так резко, что с открытых бортов на асфальт попадали куски битого кирпича. Следовавшая за ней виселица тоже остановилась, и физрук стал надевать комсомолке на шею петлю.
В этот момент мимо проходили работники станции скорой помощи номер один: Рабинович, Лабецкий, Заяц и Царюк. Рабинович нес увеличенный портрет Владимира Михайловича Бехтерева, а Лабецкий с Царюком держали переносной стенд под названием: «Рисунки больных, страдающих шизофренией». Все четверо были в белых халатах, чтобы подчеркнуть принадлежность к области медицины. Как впоследствии установила экспертиза, санитары психбригады станции скорой помощи номер один Рабинович, Лабецкий, Заяц и Царюк находились в нетрезвом состоянии второй степени. Первым в физрука куски кирпича стал бросать Рабинович. Его примеру последовали Лабецкий, Заяц и Царюк, а потом и другие патриотически настроенные граждане, чем сорвали торжественное мероприятие.