Я иногда посмеиваюсь в разговорах о дружбе, вспоминая одного героя "Ариэли" Аки Каурисмяки Тайсто Касуринена: оказавшись в женской постели,он вынужден оправдываться: "…но у меня нет друзей". "У всех есть!" — "Я из деревни".
У меня, слава Богу, есть друзья и в мужских постелях я не оправдываюсь :)
я плохая, плохая девочка...
Я ужасная болтушка. И часто цитирую фильмы, те фильмы, которые по телефизору не показывают.
"Мне просто неинтересны супружеские проблемы пары из среднего класса или кризис, связанный с первым взносом за покупку нового телефона, ... я не считаю его интересным ни для жизни, ни для драматургии» (Аки Каурисмяки) и мне тоже, если честно - неинтересно, совпало вот. Это, конечно, копеечное сходство во вкусах, но вполне достаточно чтобы смотреть Каурисмяки, я всё еще потихоньку нахожу в его фильмах то, что меня к нему притягивает.
Я мало с кем могу поговорить о том что мне нравится, особенно о кино, в самом деле, какова должна быть степень отторжения человеческого мира, чтобы неглупый и весьма образованный человек наотрез отказался этот мир замечать у того же Каурисмяки?!
Сидим вот с другом по аське перебрасываемся впечатлениями, статьёй любуемся про Аки Каурисмяки, волшебная статья, правильная такая, ужасно эмоциональная, выбивает из реальности без причин и следствий. Я эту статью ниже под катом запощу. Наслаждайтесь.

Куарисмяки эпичен, вот что я думаю, нет в нем никакой идеологии и антиглобализма и никаких абстрактных «маргинальных» или «пролетарских» ценностей, а есть эпос антропологических мутаций, инспирированных в двадцатом столетии Западом. Этакий вечный поиск рая, идея которого в самом человеке.
Но честно говоря я безнадёжна, болтушка - собиралась только статью постить и про своего друга Сержа расказать, а воно понесло... Молчу.
А вот дальше та самая обалденнейшая статья.

Текст: Ксения Рождественская. Фото: outnow.ch

Выходят «Огни городской окраины» – фильм Аки Каурисмяки про финскую фамм-фаталь, сторожа и Пушкина.

Финляндия – депрессивная страна. В маленьких чистеньких финских городках, где всего-то три улицы, в винно-водочных магазинах нет бутылок – на прилавке лежит тетрадка, в которой написано, что почем. Заказываешь, и на следующий день приходишь за своим заказом. То есть о выпивке надо подумать за 24 часа до того, как решишь осознать, что вокруг тебя – полная безнадега. В больших и не очень чистеньких финских городах с алкоголем легче, с безнадегой еще тяжелее. Посреди всего этого существуют братья Каурисмяки, которые рассказывают свои депрессивные пролетарские сказки.
«Огни городской окраины» – заключительная часть трилогии Аки Каурисмяки, которую некоторые называют «трилогией о безработице».

На самом деле это довольно чистый жанр рождественской сказки: сначала людям плохо, потом им очень плохо, а потом, как по волшебству, они вроде привыкают.

И «Дрейфующие облака», и «Человек без прошлого», и особенно «Огни…» напоминают о тех смешных достоевских людях, толпящихся перед кабинетом русской литературы, которые в какой-то момент понимают, что «на свете везде все равно», и что ничего при них нет и прежде не было. А потом что-то меняется к худшему, и ничего достоевского в сюжете не остается, но взгляд у героев все тот же, из кабинета русской литературы.
Ночной сторож Койстинен, тихий одинокий человечек, любящий собак (для Каурисмяки это важно), живет в однообразном темном вареве из работы, бара, разговоров с продавщицей из ночного ларька и опять работы. Однажды он встречает финскую красавицу, которая вроде бы к нему благосклонна. Но выясняется, что она просто хочет выкрасть у него ключи и узнать коды к замкам ювелирного магазина, который он и охраняет. Он понимает, что его подставили, но идет в тюрьму как соучастник, не выдав своей Прекрасной Дамы.

Выйдя из тюрьмы досрочно, он выясняет, что жизнь может стать еще хуже. Но все-таки (взмах унылой волшебной палочки) о нем не забыла девушка из ночного ларька.

Сказочность тут не в сюжетной линии, а в атмосфере. Все темно, как в сумрачном лесу, статично, как на книжной иллюстрации, тихо, как в немых фильмах. И люди условные, как будто они не жизнь проживают, а оставили надежды и соседствуют в мутном посмертном существовании. Условные гангстеры бродят рядом с условными ночными сторожами, а финский вариант фамм-фаталь мало чем отличается от продавщицы. И над всем этим дрожит сумеречный неузнаваемый город, состоящий из одних окраин. По этому городу в самом начале фильма проходят русские мужики, соображающие на троих про ту самую русскую литературу. Они по-русски рассуждают о Гоголе и Чехове, о том, что у Горького была тяжелая жизнь, а Пушкин вообще не успел родиться, как тут же и умер.

Русская литература прекрасно делится на троих: каждому достается по стакану и по парочке мертвых писателей.

Каурисмяки отказался выдвигать «Огни городской окраины» на «Оскар». Он не в первый раз объясняет Америке, что не одобряет внешнюю политику администрации Буша и имеет право на моральный выбор. Несколько лет назад он не поехал на оскаровскую церемонию, когда в номинации «Лучший иностранный фильм» участвовал его «Человек без прошлого», а власти США как раз «совершали преступление против человечества» в Ираке. С тех пор, говорит Каурисмяки, мир не изменился к лучшему, так что он будет продолжать бойкотировать «Оскар». И этот его моральный выбор, достойный всяческого уважения, выглядит, как очередная депрессивная рождественская сказка: сначала все было очень плохо, потом мир не изменился к лучшему, а потом пришел Каурисмяки и не стал номинировать свой фильм на «Оскар». Маленький человек, совершенно неспособный изменить окружающий мир, но способный сделать, что должен, а там – будь что будет.