Маленькая прелюдия к занудной экскурсии вокруг памятника императору Иосифу II на венской площади его собственного имени (Йозефсплатц):

Колокола зальцбургской колокольни под Рождество вызванивали народную духовную песенку "Иосиф, Иосиф, милый мой" ("Joseph, lieber Joseph mein"), которую с детства слышал мальчик Моцарт и даже использовал в медленной части одной из своих ранних симфоний. Конечно, в песенке говорилось про святого Иосифа, мужа Марии, но бОльшая часть жизни Моцарта (с 1765 года) прошла при одноименном императоре, которого у нас (особенно после фильма Формана "Амадеус") многие представляют себе напыщенным идиотом, неспособным отличить бездарность от гения.

И правда, откуда бывшим советским (да и теперешним российским) гражданам знать об императоре Иосифе? В учебниках истории, по которым училось моё поколение, о нём не было ни слова, ни полслова. И книжку в ЖЗЛ пока не состряпали, хотя про кого только там нет - кажется, даже про Малюту Скуратова уже есть.

Между тем в западной литературе его называют "революционером на троне". Потому что за 10 лет своего единоличного правления (1780-1790) он попытался провести в жизнь такую программу, которой позавидовали бы все якобинцы, карбонарии и декабристы, вместе взятые. И... что же? Да ничего. Полный провал почти по всем направлениям. Уцелели лишь отмена крепостного права, основанные императором гуманитарные учреждения (грандиознейший в Европе того времени Общедоступный госпиталь в Вене, разнообразные приюты и т.д.), эдикт о веротерпимости (отнять равноправие у протестантов и православных никто в Австрии больше не пытался), ну, и кое-что по мелочи (в 1787 он отменил смертную казнь; восстановили её лишь в 1795 при его племяннике Франце). 

Я бы не стала, наверное, особенно вникать в эти материи, но жизнь заставила. Ибо совершенно невозможно представить, как сложился бы путь в искусстве Моцарта и Бетховена, не будь императора Иосифа (Гайдн был человеком эпохи Марии Терезии, а в старости его вполне устраивал император Франц). Но ведь не случайно самое плодотворное десятилетие творчества Моцарта, проведённое в Вене (1781-1791), практически совпало с временем реформ Иосифа. Похоже, что два эти человека хорошо понимали друг друга, хотя никакой "дружбы" между ними, естественно, быть не могло - Иосиф был вообще не слишком способен выстраивать личные отношения.

Бетховен же, не будучи лично знакомым с императором, являлся до 1792 года служащим капеллы его младшего брата, Макса Фридриха - такого же либерала, вольнодумца, любителя искусств и сторонника просвещения. Поэтому тёплая память о йозефинистских временах у Бетховена сохранилась до конца его дней. И практически все его приятели, с которыми он общался в 1820-е годы, были йозефинистами, даже если не застали императора в живых и знали о нём только по рассказам старшего поколения.

Между тем после прихода к власти Франца II/I (в качестве императора Австрии он стал I) упоминать с похвалой о его покойном дядюшке Иосифе стало всё более и более опасным. Нет, за это не сажали, но придворную или академическую карьеру могли испортить. А революционные реформы Иосифа оказались либо тихо спущенными на тормозах, либо превращены в свою противоположность.

Однако памятник Иосифу в самом центре Вены, на небольшой площади возле официальной придворной церкви Августинцев не поставить было нельзя. 
Его и поставили, открыв, как я поняла, в 1806 году. 
Автором величественной квазиантичной статуи был скульптор Франц Антон Цаунер - кстати, сверстник императора, всего пятью годами младше (1746-1822). Этот памятник считается лучшей работой Цаунера, которой он особенно гордился, и существует его портрет, где он изображен именно с моделью данной статуи (картинка из сети):



То, что статуя - почти цитата знаменитой конной статуи императора Марка Аврелия, не заметит только слепой. Но это, наверное, не просто плагиат или эстетская художественная аллюзия. Вероятно, оба памятника объединяет идея "философа на троне" (ибо Иосиф-то, в отличие от Марка Аврелия, полководцем точно был никудышним). А может, и то, что Марк Аврелий, как и Иосиф, умер фактически в Вене (ну, в военном лагере под Веной), испытав напоследок глубокое и горькое разочарование от трагического расхождения идей и реальности. 

Марк Аврелий (картинка из Википедии):



Иосиф (картинка моя, хотя в сети похожие тоже плавают):



А смотрит император, кстати, на бывший дворец графов Пальфи, где ныне проходят концерты (когда мы были в Вене, там играли Моцарта).

       

Но меня интересовали медальоны и рельефы, украшающие постамент и колонны вокруг памятника. Все я заснять не успела. Когда я в первый раз изучала памятник, наша экскурсионная группа стояла, ёжась под ветром и дождём, и слушала экскурсоводшу - уж не знаю, что она вещала, и, когда все двинулись в сторону Хофбурга, мне пришлось прекратить съёмку. А во второй раз, после воскресной мессы в Августинеркирхе, почему-то я не удосужилась продолжить свои занятия, понадеявшись на то, что, раз памятник знаменитый, то я легко найду картинки в сети, и гораздо лучшего качества. Как же! Никому, похоже, они не нужны. Аллегории, дескать, и аллегории. На них просто никто и не смотрит. Я же смотрела с большим интересом.  

Младенец Иосиф в виде Геракла, удушающего змей. Латинская надпись: "Рождён 13 марта 1741". Змеи - символ зла и религиозного обскурантизма. При жизни Иосифа - метафора довольно популярная, но вспоминать про лозунг "Раздавите гадину!" во времена крайне набожного императора Франца было... ну, не совсем политкорректно. Однако скульптор сделал вид, что Геракл к этой идеологеме не имеет ни малейшего отношения.



"Virtute et exemplo" ("Доблестью и примером") - это девиз  Иосифа. Которого он, как ни странно, строго придерживался, доставляя этим массу неприятностей окружающим. "Иосиф бдит, когда народ спит" (Joseph wacht, wenn die Nation schlafft), - ходила тогда поговорка о его неутомимости. Император был "трудоголиком" (и заставлял "пропадать" на службе придворных и чиновников), отличался бытовой скромностью (запросто без всякой охраны, и доступ на аудиенцию получить было очень легко), сам не "хапал" и другим не давал (мздоимцы при нём переживали тяжкие времена), и т.д.
Между прочим, весьма благосклонно или, по крайней мере, терпимо относился к масонству, хотя сам в ряды общества не вступал.



"Слава нового века". Это изображение мне не очень понятно. В каком смысле "нового века", если внизу - дата "1764"? В том году Иосиф, ещё при жизни своего отца, номинального императора Франца I (Лотарингского), был избран Римским королём (Гёте оставил об этих торжествах прочувствованные воспоминания в "Поэзии и правде"). Или под новым веком подразумевается эпоха самого Иосифа?..



А эта картинка, "Счастливое соединение", судя по дате "6 октября 1760", намекает на первый брак Иосифа с Изабеллой Пармской.


  
Ну, счастливым тот брак вряд ли можно было назвать. Иосиф свою юную (в момент свадьбы ей было 18 лет), хорошенькую и умненькую супругу нежно полюбил...



А вот она его - нет (судя по некоторым документам, ей куда больше нравилось общество сестры Иосифа, эрцгерцогини Марии Кристины). В 1763 Изабелла умерла вторыми родами; рождённая ею девочка скончалась почти сразу. Старшая же дочка Иосифа и Изабеллы умерла в 8 лет (в 1770) от воспаления лёгких. В 1765 году, когда Иосиф был коронован как император, властная мать, Мария Терезия, заставила его жениться вторично на баварской принцессе Марии Йозефе,  которую он сразу возненавидел. 
Чем она была так уж плоха, по портрету трудно сказать. Но, вероятно, император вздохнул с облегчением, когда в 1767 году вторично овдовел, и после этого даже Марии Терезии сподвигнуть его на новый брак больше не удалось...



 
Следующее изображение в медальоне памятника: "Рим возрадовался". Аллегория посвящена приезду Иосифа в Италию в 1769 году.



Ещё один медальон на ту же тему: "Италия, кесарем просвещённая". Иосиф, кстати, очень любил Италию, а итальянский был его любимым языком (он знал, помимо родного немецкого и обязательного тогда в свете французского, латынь, венгерский и чешский, хотя упорно внедрял в империи делопроизводство исключительно на немецком языке).

Там он встретился со своим братом Леопольдом, великим герцогом Тосканским, которому предстояло в 1790 году унаследовать трон и дело Иосифа. Эта преемственность почти пророчески отражена в известной картине Помпео Баттони (под рукой у Иосифа, между прочим, "Дух законов" Монтескьё. "Почти пророчески" - поскольку после смерти второй супруги Иосифа стало ясно, что у него не будет наследников мужского пола, и преемником, скорее всего, станет именно этот его брат, весьма близкий ему по политическим взглядам, но только менее радикальный в поступках. Леопольд, впрочем, процарствовал недолго, всего два года.



"В честь смелости"...
Безусловно, смелым человеком Иосиф был, но не столько в качестве полководца, сколько в качестве рыцаря. Своё здоровье он окончательно подорвал, вступив в войну с турками на Балканах (в качестве союзника Екатерины, которая тогда завоёвывала Крым).



А вот куда состоялось "Августейшее прибытие" в 1773 году (если я верно прочла дату), не скажу: не могу сообразить.



И, наконец, большой рельеф с другой стороны памятника, по левую руку императора: Иосиф, помогающий своему народу. Это было не ложью и не лестью. Конечно, красивого жеста ради, он мог пройтись по полю с крестьянским плугом, но не за это его любили крестьяне, а за, говоря современным языком, антифеодальную политику.



Когда Иосиф умирал (от туберкулёза лёгких), в Хофбурге кто-то "смелый" приклеил листовку с хлёстким и жестоким стишком:

"Der Bauern Gott, der Bürger Noth,
Des Adels Spott liegt auf den Tod"

(Крестьянский бог, докука горожан, предмет насмешек дворянства - лежит при смерти).

Двор едва ли не открыто радовался этой смерти.

Иосифа не стало 19 февраля 1790.

А весной того же года 19-летний Бетховен написал самое крупное и значительное из своих боннских сочинений - "Кантату памяти императора Иосифа".

И, как мне думается, одна из последних опер Моцарта, "Милосердие Тита" (1791), могла быть не только "госзаказом" в честь коронации императора Леопольда, но и личным "реквиемом" Моцарта по Иосифу.