cleofide: Fachwerk

Fachwerk
Вчера, отправляясь на работу, я не взяла с собой фотоаппарат. Подумала - зачем, погода пасмурная, весь день буду при деле, чего там снимать-то?..
А снимать нашлось, что. И кого. Правда, пришлось воспользоваться телефоном. Поэтому качество - ниже плинтуса.

Вчера вечером в Консерватории состоялась встреча с Софией Асгатовной Губайдулиной.

Я узнала об этом только в середине дня, и пришлось срочно перекраивать планы. Робко подкатившим ко мне студентам с просьбой отпустить их с половины лекции я сразу заявила: "Да! Конечно! И можно, и нужно!"..

СА не хотела вещать со сцены в зале, а хотела быть поближе к аудитории. Потому встречу устроили в классе 21. Студенты сидели на полдоконниках и, как говорится, висели на люстрах. Вёл разговор А.С.Соколов, но из зала тоже было много вопросов, и все - умные и интересные.

(На фото - декан композиторского факультета А.А.Кобляков, ректор А.С.Соколов и С.А.Губайдулина).

Открывая встречу, АС объявил, что СА передала в Консерваторию архив П.Н.Мещанинова; знатоки вопроса встречили это известие искренними аплодисментами.

Далее СА предложила аудитории послушать своё произведение 2009 года под названием Fachwerk - нечто вроде одночастного концерта для баяна, струнного оркестра и ударных.
Предварительно она пояснила смысл названия. Фахверк - любимый стиль СА в архитектуре. Ей нравится, когда конструктивно-ремесленные моменты выводятся наружу, на фасад, и приобретают эстетический смысл. Более того, из этих конструктивных элементов возникают ассоциации - то мужская, то женская фигура, то андреевский крест.
(О фигуре креста она говорила и в конце встречи, указывая, что для неё это - самый важный символ, объединяющий горизонталь и вертикаль, пространство и время: "почти все мои сочинения - вариации на тему креста").

Музыкальные инструменты, сказала она далее, имеют некую аналогию с фахверком. Особенно баян, в котором одна кнопка содержит как целый аккорд, так и мелодический звук, и одним движением можно перейти от аккордового уровня на мелодический. За одним и тем же фактом обнаруживаются разные реальности. Это - вещи, которые "сочинил" сам инструмент.

Позднее, опять же, она вернулась к этой мысли, рассказывая о гитаре (ряд её поздних пьес связаны с гитарным звучаним). Одна и та же позиция пальцев на грифе даёт выход на четыре разных уровня:
- непосредственное, экспрессивное звучание
- флажолет
- звучание, когда другая рука ударяет плектром ниже позиции,
- звучание, когда плектр - выше позиции.
Как будто стоишь на земле, и вдруг меняется точка зрения, и можно выйти в иное измерение. Но эта метафора заключена в самом инструменте.

Струны с обмоткой на гитаре тоже дают этот выход в иное: если вести плектром вдоль такой струны, получается совершенно иррациональное звучание, не совпадающее с темперированным строем и дающее спектр от экспрессивного и интенсивного звука до еле слышного.

После прослушивания АС вспомнил, как некогда СА ответила на вопрос, почему у неё в солистах баян - "Это чудовище умеет дышать" (парафраз известного афоризма Стравинского про орган, который, якобы, дышать не умеет).

На вопрос о форме сочинения СА ответила, что мыслила её и помечала в эскизах как форму вариаций. "Мне не хочется быть в сонатной форме, - сказала она. - Я представляю себе форму пути, путешествия, достижения неизведанного, форму пути вместо формы доказательства".

На слух, однако (как мне показалось), эти вариации всё же выстраиваются в драматургическую форму, которая неоднократно присутствовала в других сочинениях Губайдулиной и, вероятно, вообще для неё органична. Это спокойная созерцательная экспозиция, постепенное развитие (да, скорее вариативного характера), зачем - две кульминации, "черная" (трагическая, с погружением в низкий регистр и зловещие звучности) и "светлая" (струнные, экстатическое ритмическое остинато, колокольность), затем - преобразованная реприза и длинная многоэтапная кода.
Музыка, как всегда, очень красивая и эффектная, хотя жанр концерта, видимо, в данном случае не предполагал чего-то "крышесносительного".

Спросили о контакте с исполнителем - датским баянистом Гейром Драугсволем. Она призналась, что общались в основном по телефону, выясняя особенности именно его баяна (все баяны - как и все органы - немного разные). Последовал вопрос: а если это сочинение захочет сыграть другой исполнитель? "Надо посмотреть, - сказала СА. - Я очень ценю свободу и инициативу исполнителя. Он делает половину работы, особенно когда это живое исполнение". В партитуре есть моменты, где дозволено играть либо свободно, rubato, либо импровизировать. Конечно, бывают неудачи, но бывают и открытия.

Об отношениях к инструментализму вообще: тут был ряд вопросов, и ответы СА выстроились в цепочку.
Она вспомнила, что сама училась в детстве игре на фортепиано, и очень этим увлекалась, и в молодости сочиняла для рояля, но потом сознательно ушла от клавиатуры: "Я слишком любила рояль, нужно было полюбить и другое". Сейчас она хотела бы вернуться и написать вещь для двух роялей.

АС спросил, продолжает ли СА эксперименты с инструментальной импровизацией в кругу композиторов-единомышленников.
Да, - сказала она, - причём эта традиция развивается: мы не имеем права играть на тех инструментах, которыми владеем. Запрещены рояль, скрипка, виолончель и т.д. Конечно, это чисто лабораторные опыты, не концертные.
Зато возникает ощущение архаики. Нет шаблонов, нет готовой техники, готовых пассажей. Есть нужда в том, чтобы погрузиться в архаику и испытать такие состояния, которые недоступны, когда просто сидишь за столом и сочиняешь. Возникает результат, который нельзя записать, нечто такое, чего не может дать письменная культура. "Ничего нет: только я - и звучащий предмет". К архаике нас тянет, поскольку тут мы может найти иной путь, помимо технологического, который уже освоен. "Я с большим внианием отношусь к идее пустоты, в которой содержится всё. Время от времени человек нуждается в том,чтобы вокруг него появилось поле пустоты, из которой возникает новый импульс".

Были заданы вопросы и о ладотональном мышлении.
СА не находит никаких оснований отказываться от него, ибо оно - в природе самого звука, содержащего внутри себя натуральный звукоряд.
Другое дело, что благодаря мировой силе тяготения мы находимся внутри искривленного пространства, исключающего прямолинейный ход: "противоположность между силам притяжения и отталкивания заставляет нас искривлять траекторию". Поэтому есть периоды, когда перетягивает функциональность, а есть - когда тянет сонорика: "сонорное пространство связано с проблемой интуиции и интеллекта".

Спросили, считает ли СА категорию времени такой же важной, как и категория звуковысотности.
СА ответила: "физика только в 20 веке открыла понятие "время/пространство", а в музыке звук имеет это свойство в себе самом. Если оперировать не звуками, а интерваликой, чтобы образовалась пульсация разности тонов, то при движении вверх пульсация резко учащается, а при движении вниз - замедляется". Но это возникает лишь если оперировать не одним д\звуком, а соотношением двух.

СА уверена, что никакого "тупика" в современной музыке нет: все активно чего-то ищут и находят.
Однако к понятию "авангард" она всегда относилась плохо: "в нём есть нечто милитаристское". "Я была причислена к авангарду по ошибке", - призналась она. - "это было негативное слово, чтобы поругать. Тогда я не могла возражать, но потом я поняла, что слово это мне не нравится по другой причине - есть в нём что-то воинственное, а с другой стороны, что-то эгоистичное: достаточно ли я авангарден, кто сделал больше, и т.д.".
АС напомнил, что и Р.Щедрин возражал против отнесения себя к авангарду.
СА продолжила: "Самое неприятное - эгоизм, выставление себя. Не должно в искусстве быть этого. Мы забываем сущность искусства".

Конечно, спросили и про дилемму Восток - Запад: если ли тут для СА какая-то связь, помимо контраста?
СА: "Я чувствую себя в пограничной ситуации". Смолоду у неё было ощущение, что она воспитана на русской интонационной почве, русской песне, и направлена к универсальному музыкальному языку. Но восточное начало она ощущает в себе на нематериальном уровне, который трудно выразить и объяснить. Она пояснила это на примере концерта Intrioitus, где 4 разных звуковысотных системы - микрохроматика, хроматика, диатониа и пентатоника - выстроены в пирамиду, на верху которой оказывается пентатоника как символ экстатического состояния.

Был задан вопрос об отношении к старой полифонии - Окегема и прочих. Влияет ли это искусство на неё?
СА с воодушевлением откликнулась: "Чрезвычайно влияет. У них можно учиться очень глубоким вещам, и тту может "засосать" совершенно. Такая материя, что нам до неё далеко. Но они понимали число в смысле символа, а для меня число - как пропорция. Но тут я тоже "в пути".

Очень забавный был диалог с кем-то из зала:
- СА, Вы музыку во сне слышите?
- Да! А Вы?
- Вы её запоминаете?
- Иногда. Но... Ни разу не было удачи!

Спросили, какого рода поэзия её сейчас привлекла бы.
СА: "Рильке. Но не знаю, сумею ли я".

После двух с лишним часов интенсивного общения АС "закруглил" встречу. К СА выстроилась большая очередь желающих получить автограф, что-то подарить или перекинуться парой слов. Я уже не могла задерживаться и ушла. Вчера ничего выкладывать сил уже не было. Надеюсь, что не сильно переврала, расшифровывая свои беглые записи. Конечно, запись на плёнку тоже велась, но когда ещё она "всплывёт", и где...