Я думаю, что разногласие не по по поводу Хлебникова или обэриутов. Я думаю, что оно - по поводу цели искусства, как это ни высокопарно звучит.

Я безусловно признаю колоссальную ценность Хлебникова, обэриутов, в музыке Шёнберга, в живописи кубизма - можно ещё многое прибавить - для создателей оного искусства. Ну, правда, Хармса я ещё и просто очень люблю, но - не будучи создателем - в первый ряд не поставлю.

В Париже есть превосходный музей Пикассо. Он состоит из вещей, отданных государству в качестве налога на наследство. Хорош он тем, что вместо обычной смеси разных Пикассо в нём прослеживается история создания картин. И тогда оказывается, что Пикассо не имел самоцели написать нечто эдакое, кубическое или ещё какое. Он развивал метод выражения, каждый раз, и когда был готов, применял его. Совершенно ясна разница между картинами-экспериментами и конечным результатом. При этом картины-эксперименты тоже имеют большую ценность - но куда бОльшую для художника, чем для зрителя. Пикассо - становится ясно - писал для зрителя. Подготовленного, но для которого метод менее важен, чем результат, да собственно, и вовсе не важен- важно, получилось сказать то, что автор хотел, или нет.

Я потребитель искусства. Другого слова не придумали, даже если это плохо звучит. Я хочу понять, что автор хотел мне сказать, и я хочу, чтобы автор хотел что-то мне сказать. Хлебников мне сказать не хотел ничего. Он говорил сам себе, а результат важен для тех, следующих, которые сумели применить найденные им методы для взаимодействия с читателем - но не для меня. То же касается обэриутов (в большинстве), дадаистов, додекафонистов и пр. и пр. Шопен породил совершенно новую форму фортепьянного выражения. Но когда я слушаю Шопена, я не говорю себе "эк как он это!", а просто слушаю, потому что ему есть что мне сказать. А когда я слушаю Шёнберга, у меня этого ощущения нет. Мне неинтересно "абстрактное искусство". Мне интересна та живопись - конкретная или абстрактная - с которой я могу смыслово, осмысленно взаимодействовать не на предмет формы.
Это, я думаю, и есть разногласие.