Можно сказать: у меня хорошее тело и поздравить себя. Можно сказать: мое тело - дурное, достойное презрения и сокрытия. Игнорирование этих смыслов и посланий есть худший вид интеллектуальной лжи. Есть что-то беспечно-трусливое в огульном отрицании того, что самоочевидно, в сползании к слепоте и консерватизму, без единого слова протеста и выбора, в гнусные объятия ненависти, тупости, глупости.
Но если вы и найдете какой-то заговор, так это заговор молчания. Мальчики и мужчины, даже если осознают и вербализируют мотивы, по которым они носят это глупое убранство, не делают ни заявлений, ни сцен.
Однажды, 15 лет назад введенный, этикет гетеро-соответствия подпитывается агрессией анти-гейского дресс-кода, поэтому не нуждается в силах извне. Руководствуясь внутренними мотивами и интуицией, этот этикет не нуждается ни в указаниях, ни в инструкциях. Это этикет и манифест сердца, а не головы. И теперь, после стольких лет, никто не замечает и не удивляется всей его странности.
Этот стиль, не имеющий стиля, эта мода, которая не является модой, стала естественным законом, мрачным status quo. Девочки прелестны, мальчики - безобразны. Девочки сексуальны и соблазнительны, мальчики – заторможены и вульгарны. Девочки – трофеи, мальчики – хищники. Их одежда несет свое евангелие всему миру, с тех пор, как превратилась в догмат.
Итак, каков же ответ на изумленный вопрос мальчика? Правда ли, что голубые носят облегающие штаны для того, чтобы другие парни могли оценить из задницы? Конечно, для некоторых из них – это продуманная стратегия, - но только для тех немногих еретиков, которые еще не замаскировали себя в чехлы праведной анонимности.
По большому счету, этот мальчик может не беспокоиться. Геи в облегающих брюках не более чем анахронизм. Юноши даже вспомнить не смогут обо всем этом, зато могут расстроиться, если узнают, что их отцы, дяди и старшие братья когда-то одевались как, о боже, как квиры.
Сейчас едва ли возможно кому-то объяснить, что когда-то, однажды ослабли запреты и социальные ограничения, что некогда, вдруг, Америка была в апогее искренней любви и самовыражения. Почти невозможно представить себе, как мог джин почти 20 лет быть вне бутылки и сотворить в американской культуре Культ Мальчика, прежде чем расшевелились стражи гетеро-ортодоксии.
Не просто странные или старомодные, эти кино- и фотоизображения юношей до 1985 года поражают воображение, как антропологический курьез, как вид какой-нибудь утерянной ветви рода человеческого. Или как третий, неповторимый пол, уже вымерший. Утерянный мальчик-нимфа. Исчезнувший мальчик-кокетка.
Непостижимо, что эти приветливые существа в миниатюрных шортиках и распирающих промежность джинсах могли эволюционировать в нынешних распущенных, бесформенных шутов-босяков. Эстетический разрыв между ними просто ошеломляет. Еще вчера эти нескромные хвастуны ходили по нашей земле – чуждая раса или пол, - и вот, таинственно исчезли, пораженные одним из тех опустошающих поветрий, которое не оставило за собой ничего, кроме терзающих душу архивов и слухов об упадочном великолепии.
Любое другое объяснение слишком проблематично, любая другая проверка истины слишком горька, слишком сурова. Трудно даже представить культуру, которая бы ополчилась на самое себя так озлобленно, которая бы разрушила прекраснейшую и редчайшую часть самой себя с такой яростью, с таким невежеством и сексуальной истеричностью. Это - утрата, которую втайне каждый должен ощущать, о которой каждый должен помнить. Как о замолчавшей музыке. Как о замершем смехе.