dobrov

Неважно, произошло событие внутри тебя или вне тебя.

Поймав пальцами дым сигареты, аккуратно положить его справа от пишущей машинки в чашечку малахитовой пепельницы, где пока еще пусто, уткнуться подбородком в сухо стукнувшие клавиши и закрыть глаза, чтобы не видеть белого листа и одного слова на нем - впрочем, не важно, какого, потому что любое слово - это изображение, знаки - иногда просто случайный набор, совпавший, как при очень большом желании могли бы совпасть и сны - их ритм, их странные пути - так и мог бы появиться «Дон Кихот» сумасшедшего Хорхе Менара, слепого хранителя монастырской библиотеки Вавилона. Но путь, пройденный к такому «Дону Кихоту» грозит безумием при одном лишь взгляде на законченное творение - об этом он, конечно же, не написал - не написал о возвращении из этого путешествия, если оно, конечно, предполагало возвращение. А если нет - что тогда? Одинокое сумасшествие - поскольку весь мир будет безумен по-другому, не так как я? И Дон Кихот будет Доном Жуаном - там, за той чертой, которую я провел, будучи еще безнадежно болен.
Я должен быть осторожным, - думал Мануйлов, поглаживая пальцем пустую чашечку пепельницы, - очень осторожным, как будто это - мой первый танец с девушкой. Я должен все делать осторожно - слегка коснуться спины и, случайно наткнувшись на застежку лифчика, не перемениться в лице, а впитать в себя это ощущение. Я должен быть внимателен к мелочам, особенно к таким, в которых вдруг почувствую союзников. Мне нужны эти маленькие знаки, как будто я иду по следу - по следу человека, который не оставил следов. Я не должен искать прямых аналогий - возможно Дон обнаружится в музыке к фильму или в немецком стихотворении, в глазах на фламандском портрете. Возможно, на моем пути не будет ни одной женщины. Возможно, они только отвлекут меня от дороги к Дону, и цель будет достигнута только тогда, когда найдешь путь, идущий строго мимо цели.
Может быть надо делать вид, что совсем не хочешь достигнуть цели, что тобой движет желание заварить мате или лечь на диван с новым романом Эко, делая вид, будто тебя всерьез занимает проблема определения долготы, которая так занимает его. Или спуститься в метро и проехать несколько остановок, потом внезапно выйти, выпить кофе в первом попавшемся баре, купить газету и сесть на лавку, чтобы отдаться изучению построек малышей в песочнице. И в какой-то момент Дон мелькнет - в ком-то, в чем-то - неважно. Он мелькнет, и я это уловлю в сети своей рассеянности, чтобы попытаться впитать его след.
Я буду проводить тысячи незримых экспериментов... - это было последней мыслью Мануйлова, поскольку он заснул.

продолжение следует