Добавление комментария

Тем временем на Дону росло количество беглых крестьян — «голутвенных» казаков, не имевших средств на покупку достойного вооружения и боевого коня. Скоро их набралось целое войско — около 3.000, которое повёл на Волгу, Яик и Каспий в разбойничий поход «за зипунами» потомственный донской казак Степан Тимофеевич Разин. По приказу царского воеводы князя Юрия Долгорукова казнили его старшего брата — атамана Ивана Разина.

Парализовав русскую торговлю в низовьях Волги и на Каспии, казаки не только наживались на грабеже купцов и прибрежных торговых городов, но и мстили царю за убийства и беспредел, которым отличались его «государевы люди» на местах.

Вскоре слава о богатствах, которые нажили донские казаки в этих походах, дошла и до Днепра, и Леско вместе с отрядом приближённых к нему казаков махнула на Дон. Тогда-то и появилось у него прозвище «Запорожский черкашенин» или просто «Черкашенин». Летом 1669 года он успешно сводил своих людей на Азовское море, где знатно пограбил прибрежные городки, однако его добыча была несколько скромнее, чем та, что привезли «разинцы» после возвращения с Хвалыни — так в то время русские люди называли Каспий.

Тем не менее Леско также снискал свою долю славы и вскоре лично познакомился с Разиным. Он специально отправил через донского казака Якова Веневитинова на Волгу письмо, в котором просил принять его в свой отряд, и получил согласие. Разин сообщил Черкашенину, что ждёт его, и чтобы его отряд выступал на Волгу не мешкая.

Они прибыли осенью 1669 года, когда войско Степана Тимофеевича вторично подошло к Царицыну. Разин и Черкашенин обменялись нательными крестами и поклялись на крови, став, таким образом, братьями.
В городе предводитель казачьей голытьбы «гостил» с 1 по 5 октября. Здесь к нему сразу же стали поступать жалобы на местного воеводу Андрея Унковского, который взял моду брать с каждой прибывавшей в Царицын за солью казачьей подводы по алтыну. Узнав, что «разинцы» прибыли из Персии с большой добычей, он тут же распорядился продавать казённое вино по двойной цене. Водка тогда тоже называлась вином, только хлебным или зелёным. Всплыли многие другие его делишки.

Разин вызвал к себе Черкашенина и приказал его казакам провести ряд карательных мероприятий. Двор воеводы и земские избы они разгромили, выпустили из тюрьмы «сидельцев» — многих из них сидели безвинно. Стрельцы, которые должны были подчиняться Унковскому, не вмешивались, потому что оборотистый воевода сильно задержал им жалование. Так что никаких трепетных чувств они к нему не испытывали.

Унковский потом жаловался в Москву: «…Пришел в приказную избу к нему, Ондрею, их казачей старшина, запорожской черкашанин Леска, пьян со многими казаками, и бранить всякою неподобной бранью, и за бороду ево, Ондрея, драл. Да после того Стенька де Разин приходил и дверь у приказной избы хотел выбить и ево де, Ондрея, убить до смерти. И он, Ондрей, от него ухоронился в приказной избе в задней. И говорили, они, казаки, всякие воровские слова и всяким дурном на город и на него, Ондрея».

В результате Унковскому «подняться» на задранных на алкоголь ценах не удалось — казаки его просто конфисковали, а властям на это очередное «художество» Разина, как и на ряд последовавших за ним, пришлось снова закрыть глаза.

Из Царицына Черкашенин съездил на родину — «в украины», но потом снова вернулся обратно. Весной началось восстание.
Казаки распустили слух, что вместе с ними против царских воевод-кровопивцев и мздоимцев, выступили царевич Алексей и патриарх Никон. На самом деле Алексей Алексеевич Романов умер в январе того же года в возрасте 16 лет, а опального бывшего патриарха власти держали под пристальным надзором в Ферапонтовом Белозерском монастыре. Однако об этом если кто и знал из восставших, то помалкивал. А остальные в атаке кричали вместо «Ура!» или «Сарынь на кичку!» — «Нечай!», что означало что царевич и патриарх присоединились к ним нечаянно, негаданно.

Первоначально восстание развивалось весьма успешно. Основные силы «разинцев» наступали вверх по Волге и захватили к осени 1670 года Астрахань, Царицын, Саратов, Самару и Симбирск, осадив в Симбирском кремле местную верхушку и верные им войска.

Но казацкое восстание распространялось не только на Волге. На Дону на сторону восставших перешёл сразу целый Острогожский полк Слободского казачьего войска, состоявший из совсем недавно перешедших на службу к московскому царю правобережных казаков. Возможно, это был результат зимней поездки Черкашенина.
Сам он в сентябре с отрядом численностью по одним данным в 300, по другим — в 3.000 человек отправился «конницей и судами» вверх по Северскому Донцу на Слободскую Украину. Вместе с ним в поход пошёл и его старший сын. Отряд быстро пополнялся местными казаками, «гулящими людьми», батраками, рабочими Торских соляных промыслов.

1 октября казаки Черкашенина вошли в перешедший на их сторону Маяцкий городок (село Маяки Славянского района Донецкой области). Местного воеводу Анненкова по одним данным казнили, по другим — отпустили. Приказных людей (чиновников) — перебили. Маяцк находился на территории Слободского казачьего войска и населялся в то время казаками и показаченым людом, а потому тут нашлись два друга Черкашенина — Иван Духнин и Емельян Субочев, которые способствовали переходу городка на сторону восставших. Субочева местные казаки избрали атаманом и присоединились к Леско.

На следующий день войско Черкашенина взяло другой городок — Царёв-Борисов (Изюмский район Харьковской области) в котором жила крёстная мать Разина — Матрёна Говоруха. Здесь активную поддержку восставшим оказали её сын — Ясько и зять — Иван Москаль. Царёв-Борисов перешёл на сторону «разинцев» без единого выстрела. Воеводу Маслова восставшие утопили.

Далее перед ними открыл свои ворота полковой городок Балаклея, 13 октября Черкашенин взял Чугуев. В этом ему помог местный житель Морозов, от которого он получил полную информацию о «государевых ратных людях». Воеводу Милкова восставшие и горожане хоть и побили, но оставили в живых. В городе «разинцы» захватили пушку, бочку пороха, свинец, муку.

16 октября казаки Черкашенина вошли в Змиёв — город-крепость у слияния Мжи и Северского Донца. Здесь разинский атаман сделал свою ставку. Сюда в последующие дни стягивались, присоединившиеся к восстанию отряды, свозилось оружие и провизия. На следующий день Черкашенин начал рассылать из Змиёва «прелестные письма» — в них слободским казачьим полковникам и сотникам предлагалось перейти на сторону восставших.

Одно из писем, адресованное Чугуевскому полковнику Григорию Донцу, сохранилось:
«От Великого войска Донского и от Олексея Григорьевича в город Харьков полкъовнику Грицьку и всем мещаном челобитье. В нынешнем во 179-ом году октября в 15 день по указу великого государя и по грамоте его, великого государя, вышли мы, великое войско Донское, з Дону Донцом ему, великому, государю, на службу, потому что у нево, великого государя, царевичев не стала и от них, изменников бояр, и мы, великое войско Донское, стали за дом Пресвятыя Богородицы и за ево, великого государя и за всю чернь.
И вам бы, атаманом молотцом, Грицко полковник, со всеми городовыми людьми и мещанами, стать с нами, великим войском Донским, заедина за дом Пресвятыя Богородицы и за ево, великого государя, и за всю чернь потому, чтобы нам всем от них, изменников бояр, в конец не погибнуть».

После получения этих писем восстали казацкие городки Мерефа и Богодухов. Волнения начались в Валуйках, Романове, Землянске и многих других городах и сёлах. Хоть полковник Григорий Донец и не принял предложение Черкашенина, в Харькове тоже было неспокойно.
Глава Белгородского приказа князь Григорий Григорьевич Ромодановский доносил в Москву 16 октября: «…В Харькове в народе почели быть шатости великие».

С турками и татарами напряжение росло с каждым годом, страна готовилась к будущей большой войне с ними, а потому в столице всерьёз опасались, что они могут воспользоваться удачным моментом, и совершить очередной большой набег. Крымскому хану, чтобы опередить события, сразу же отправили очередную солидную денежную взятку.

Вскоре царские власти выяснили, что жена и младшие дети Алексея Григорьева живут в Опошне. Там была подготовлена засада, на случай, если он вздумает их навестить. Но Черкашенину было не до поездок по личным делам — он спешно собирал и вооружал казацко-крестьянскую армию, с которой собирался взять Харьков, Конотоп, Седнёв, Полтаву. Если бы ему это удалось, «полыхнула» бы вся Левобережная Украина, успевшая всякого натерпеться от своеволия и корыстолюбия царских чиновников и казачьей верхушки.

Тем временем, Ромодановский также стал стягивать войска: уже к 30 октября в его распоряжении были 1100 дворян и детей боярских Севского и Белгородского полков, 890 копейщиков и рейтар Ивановского полка, 2.800 ратников четырёх рейтарских полков, 2.300 пеших воинов в четырёх солдатских полках нового строя, 1.300 драгун. У восставших против таких сил никаких шансов не было.

20 октября Ромодановский, который был в одном лице ответственным и за военные, и за дипломатические отношения с Гетманщиной, отписал гетману Войска Запорожского Демьяну Многогрешному, чтобы он стягивал верные ему полки к Гадячу.
Общее командование над регулярными войсками было поручено командующему копейно-рейтарским полком Григорию Косагову. Через год ему предстояло обеспечить доставку пленённого Разина в Москву. Запорожцами командовал брат Многогрешного — Василий Игнатьевич, сумскими казаками — основатель Сум Герасим Кондратьев. В районе Харькова они должны были соединиться с Чугуевским полком Григория Донца и разгромить «разинцев»

Уже к 20 октября Черкашенин потерял Чугуев, царские войска также заняли его практически без боя. Уже к 1 ноября они находились в Царёве-Борисове, и в тот же день выступили к Маяцкому городку, куда прибыли около шести вечера.

Здесь они узнали, что ещё в час дня Леско Черкашенин «о дву конь» увёл конную часть своего войска к речке Жеребец. Туда же на лодках и бударах (больших гребно-парусных казачьих судах) по Северскому Донцу ушла пехота. Здесь в устье Жеребца восставшие быстро возвели шанцы и прочие укрепления, готовясь принять бой. Простояв на месте три дня, Черкашенин решил уходить на Дон, уводя с собой всех охочих. Видимо, он уже получил сообщение, что основные силы Разина разбиты.

Тем временем на Северском Донце начали действовать донские казаки лояльного царской власти атамана Андрея Вилкова. Они перехватили некоторые лодки с восставшими, многих из них убили и взяли десять пленных.

Полковнику Косагову удалось встретиться с гребной флотилией Черкашенина, везшей на Дон 540 казаков, которыми командовал атаман Чертомлык. 5 ноября их вынудили высадиться на берег в районе Репинского Юрта (урочище Красный Пришиб на Северском Донце). После ожесточённого 5-часового боя, в результате которого штурмом был взят шанец, в котором закрепился этот отряд «разинцев», его уничтожили. Царские солдаты и казаки изрубили и сожгли «20 будар больших, да 32 лотки больших же, да 42 лотки малых». В плен попало около 100 человек.
Тут же на месте боя казнили сына Черкашенина. В тех городах, где они проживали, были казнены люди, которые помогли восставшим. В Маяцке повесили Ивана Духнина и Емельяна Субочева. В Царёве-Борисове Матрёне Говорухе отсекли голову, а её сына Ясько и зятя Ивана Москаля повесили. Прошли казни и в других восставших городах. В том числе, для острастки местного населения, некоторых «разинцев» казнили в Харькове и других оставшихся верными царю населённых пунктах.

Черкашенин же успешно прибыл на Дон с конной частью своего частично разбитого и частично разбежавшегося войска. В декабре он уже находился на Среднем Поволжье, возглавлял насчитывавший 400 человек гарнизон «разинцев» в Самаре. Однако у него было слишком мало людей, пороха и провизии, чтобы удержать город перед лицом и численно, и качественно более сильного неприятеля. Он едет на Дон к Разину.

Однако дело восставших уже было обречено. Верная царю казачья верхушка взяла под свой полный контроль столицу донцев — Черкасск. Черкашенин сразу попал из огня да в полымя. Разин оставил его за атамана в своей ставке — Кагальнике, где доверил охранять свою семью и семью брата Фрола, а сам отправился в Царицын за пушками, порохом и пополнением, чтобы потом вернуться и взять Черкасск.
В его отсутствие, значительно численно превышавшая оборонявшихся 5-тысячная армия донцев, ведомая войсковым атаманом Корнилием Яковлевым, взяла Кагальник штурмом. Защищая до последней возможности семью своего брата по крови, Леско Черкашенин погиб. Пленных «разинцев» донцы утопили, а жён Степана и Фрола Разиных и прочих их домочадцев доставили в Черкасск.

Вот так сложил свою буйную голову один из ближайших сподвижников предводителя Крестьянской войны, казацкий «берсерк» причерноморских степей Леско Черкашенин. Было это где-то в декабре 1670 года — точной даты смерти этого казака, как и даты его рождения, история нам не оставила.

Алексей Стаценко