Николай Алексеевич Некрасов угадал родиться 10 декабря, как будто предвидел, что этот день будет посвящен правозащитникам и диссидентам, «врагам существующего порядка». Мало кто отметил в этом году его 190-летие, а зря. Во-первых, он был классный журналист и отменный редактор. И в «Современнике», который он редактировал (1847–1866), и в «Отечественных записках» (1868–1877) Некрасов продемонстрировал лучшие образцы ангажированной, оппозиционной журналистики. И он, и его сотрудники, эти карбонарии Петербурга — Белинский, Чернышевский, Добролюбов. Результат ангажированности был налицо: за Белинским приходили с ордером на арест, литсотрудник Чернышевский загремел на каторгу, «Современник» закрыли при царе-Освободителе, а «Отечественные записки» — при Александре III, в 1884 году. Некрасовско-щедринская когорта понимала журналистику по словам самого Некрасова: «Питая ненавистью грудь, уста вооружив сатирой…»

Есть версия, что Салтыков-Щедрин списал своего карася-идеалиста, вечно вопрошающего щук о том, ведают ли они, что есть добродетель, с коллеги по журналу, то есть с поэта и гражданина. Левые идеи Некрасова не должны нас удивлять: ведь его поколение было ушиблено крепостным правом, поэтому «мужик» стал для него навсегда объектом сострадания и правозащиты. Впрочем, не менее яростно он защищал декабристов и декабристок.

Как нам сегодня понятны его слова: «Кто живет без печали и гнева, тот не любит Отчизны своей!» Что такое 190 лет для России? Униженные и оскорбленные все еще стоят у подъездов судов и палат, и где народ, там и стон. «Современник» Некрасова — похоже, наш современник. А в «Отечественных записках» записано то же, что и в немногих оппозиционных изданиях наших дней: тупая, злобная, бесчеловечная власть и страдающий народ, коснеющий в своем рабстве. У Некрасова внутри не было книжного спора поэта и гражданина, они были вполне согласны: «От ликующих, праздно болтающих, обагряющих руки в крови уведи меня в стан погибающих за великое дело любви». А эта любовь была замешена не на сиропе, и уж в «Патриоты России» Некрасова точно бы не приняли. Ни как поэта, ни как гражданина. Потому что лира его — карающая, потому что он стал «обличителем толпы, ее страстей и заблуждений». На том стояли и стоят поэты и граждане, их любовь — трудная любовь. «И веря и не веря вновь мечте высокого призванья, он проповедует любовь враждебным словом отрицанья».

"Гражданин в России никогда не должен быть на стороне истеблишмента. И хорошо еще, если ему повезет окончить свою жизнь не на нарах, а в собственной постели”

Некрасов голодал только 3 года, будучи безденежным студентом. Потом он получил наследство, зарабатывал журналистикой, ведь его журналы просто рвали из рук. Он даже в конце концов купил себе имение Карабиха и ездил на охоту. Дворянин, издатель журнала… Но достаток не сделал его конформистом. Никогда он не был ни с высокими чинами, ни с толстыми кошельками.

Гражданин в России обязан ругать власть и никогда не быть на стороне истеблишмента. И хорошо еще, если ему повезет окончить свою жизнь не на нарах, а в собственной постели, как это случилось с Некрасовым. Собственно, за ту же деятельность и за такие же стихи поэт и гражданин Юрий Галансков погиб в Потьминских лагерях в 1972 году. Такая же участь постигла великого украинского поэта Василя Стуса.

Для поэта, гражданина и журналиста в России каждый день — 14 декабря, и каждая статья, каждый стих — Сенатская площадь. «Не может сын глядеть спокойно на горе матери родной, не будет гражданин достойный к Отчизне холоден душой. Ему нет горше укоризны… Иди в огонь за честь Отчизны, за убежденья, за любовь… Иди и гибни безупречно. Умрешь не даром, дело прочно, когда под ним струится кровь…»

Питая ненавистью грудь