В «лихие» девяностые годы прошлого века, нам на «Скорой» дали вызов в наркопритон по поводу ножевого ранения, где в «узком кругу» балдеющих торчков мы обнаружили молодого парня с торчащей в животе рукояткой ножа. В квартире стояла такая сочетанная вонь алкоголя, анаши, мочи, табака, грязных тел и чего-то ещё, что хоть топор вешай, а под ногами перекатывались пустые бутылки, валялись шприцы, окровавленные комочки ваты, алюминиевые закопчённые ложки и лежали человеческие тела в разных позах.

Кто вызвал «Скорую», кто воткнул нож в живот и по какому поводу? – разбираться было некогда, а потому мы с фельдшером быстренько погрузили больного на носилки и понесли его к машине. Там уже нас дожидались «дяденьки в мышиных шинелях», которые обшарили карманы больного, записали наши данные и номер дежурной по неотложке больницы, после чего мы тронулись в путь.

Состояние нашего пациента было, скажем так, средней тяжести. На вид – около двадцати с небольшим лет. Без сознания. Изо рта – гнилостный запах с примесью алкоголя. Среднего роста, пониженного питания. Кожа и слизистые бледные. На локтевых ямках и предплечьях – многочисленные следы от инъекций («дорожки») с небольшими подкожными гематомами. Зрачки «плавающие», симметричные, широкие, на свет реагируют слабо. Язык сухой, обложен грязным налётом. Артериальное давление – девяносто пять на шестьдесят три миллиметра ртутного столба, пульс – около ста в минуту, ритмичный, слабого наполнения и напряжения. Тоны сердца приглушены, ритмичные. В лёгких дыхание жёсткое, ослаблено справа в нижних отделах, хрипов нет. Живот симметричный, напряжён, не вздут, в акте дыхания участвует ограниченно. Status localis: в правой подрёберной области, по среднеключичной линии, на расстоянии пяти сантиметров от рёберной дуги, определяется торчащая вертикально рукоятка ножа из наборного пластика. Наружного кровотечения нет.

Я не случайно так подробно описал объективный статус больного. Казалось бы – сочетанная наркомания: алкоголь + героин (или другая какая-либо дрянь, не суть важно). Дело в том, что когда мы установили катетер в вену голеностопа и стали на ходу лить всё, что полагается в таких случаях, больной «выдал» такое психомоторное возбуждение, что мы с фельдшером – в принципе два физически нехилых мужика – с трудом удержали его в горизонтальном положении. После первой «атаки» пациент ненадолго успокоился, а вскоре всё началось по новой. Несмотря на то, что мы подключили транквилизаторы, нейролептики и блокаторы Н1-гистаминовых рецепторов, должного эффекта они не оказали. Устав бороться, мы решили бинтами зафиксировать нашего беспокойного пациента. И в этот момент, сев, как пружина, на носилках и оттолкнув нас в сторону, нарик вцепился двумя руками в рукоятку ножа и стал пытаться его вытащить.

Визуально и топографически лезвие финки находилось аккурат в печени. Каждый студент-медик знает, что в случае проникающего ранения, категорически запрещено извлекать режуще-колющий предмет, во избежание профузного кровотечения из возможно повреждённого сосуда органа или ткани, непосредственно до оказания специализированной или квалифицированной медицинской помощи. Мы понимали: если бы наш торчок вытащил нож из живота – конец наступил бы незамедлительно. А смерть в машине «Скорой помощи» в присутствии бригады в те годы рассматривалась как грубое нарушение всех должностных инструкций и стандартов оказания неотложной медицинской помощи, что в последующем каралось снижением коэффициента трудового участия (зарплаты), выговором и длительным «склонением» соответствующих фамилий в приказах начальства.

В салоне «Скорой» особенно не развернёшься, поэтому я вцепился нарику в руки и стал безуспешно пытаться разжать ему пальцы, а фельдшер, тем временем, «колдовал» с растворами около катетера. Силой, этот ширяльщик, обладал немеренной и я с трудом с ним справлялся. Но вот мой напарник что-то «вальнул» ему по вене и наш больной обмяк, как тряпичная кукла. Я уложил его на носилки и дал команду фельдшеру готовить бинты для фиксации конечностей. Одновременно я обратил внимание на неестественную бледность торчка, а быстро измерив давление обнаружил его катастрофически низким. Что-то такое произошло, пока мы боролись, в результате чего состояние нашего пациента резко ухудшилось. Но что?

Транки и нейрики понижают давление и это хорошо известно, но не до такой же степени, да ещё на фоне инфузионной терапии! Что? Что явилось причиной падения давления? И тут мой взгляд упал на рукоятку ножа, даже не на неё, а на возвышающееся над поверхностью кожи показавшееся лезвие, которое мы раньше не видели. Из борозды, разделяющей лезвие пополам «булькала» тёмная венозная кровь. Твою мать! Этот нарик таки смог частично вытащить нож из живота, что значительно усугубило настоящую ситуёвину и спровоцировало катастрофу. На данный момент мы видим только наружный компонент кровотечения, а что там внутри? Даже страшно подумать! Теперь уж мы его точно не довезём. Ещё минут пять-десять и писец котёнку.

Решение пришло в голову мгновенно. Знаете, что я сделал? Нет? Я никому об этом не рассказывал до настоящего дня и запретил под честное слово говорить об этом моему фельдшеру. С того времени прошло четверть века и, забегая вперёд, я скажу, что всё кончилось благополучно для нашего пациента и сейчас я просто уверен, что другого пути тогда не было.

Я попросил водителя на минуту остановиться, взял в правую руку рукоятку ножа и медленно, в такт выдыхательным движениям, ввёл лезвие обратно в живот, пока рукоятка не приняла своё первоначальное положение. Клянусь: я чувствовал, как кончик финки скользит по «старому» раневому каналу в печени и, слегка изменяя его осевое положение, ощущал его стенки, которыми являлась паренхима органа. Контролем моих действий послужило полностью погружённое обратно в брюшную полость и печень лезвие.

Потом, на всех парах, мы рванули в неотложку, подняв по дороге давление до исходных цифр (!), и передали его дежурной бригаде во вполне удовлетворительном состоянии. В той горбольнице работал мой старый знакомый, и я попросил его после операции подробно рассказать мне все её этапы, пообещав не остаться в долгу. Через некоторое время очередной вызов вновь привёл меня в ургентную хирургию уже с другим больным, но то, что я услышал от своего коллеги, только убедило меня в правильности принятого мною решения несколько часов назад.

Дополнительного раневого канала в печени не было. Не было, Мавр! Ты всё сделал правильно и совесть твоя чиста! И ни одна бл…ь тебя ни в чём не может упрекнуть! Ты помог не умереть - пусть наркоману, торчку, алкашу и пр. – но, главное, ты спас жизнь человеку, а для этой святой цели все средства хороши, потому что дело, которому ты и твои коллеги служат – СВЯТОЕ!

https://mirvracha.ru/forum/category/9933/17671