| 11:46a |
К нам едет ревизор… Уступайте инвалидам, или Композитор – значит пидор
Акт 1.
Австрия, Вена, пивная «Реквием». Моцарт и Сальери играют друг другу на клавесинах.
Моцарт: Сальери, ну что все какую-то хрень играешь. Так я и сам могу. Ты Мурку сыграй.
Сальери: Моцарт, какая Мурка? Не буду я попсу и блатняк играть. Попса и блатняк – не искусство.
Моцарт: Да ты, Сальери, просто пидарас, если Мурку не хочешь сыграть.
Сальери: Я не пидарас. Я – композитор.
Моцарт: Вот и я говорю: композитор – значит, пидор.
Сальери: Но… Моцарт…. Ты же и сам композитор.
Моцарт: Мне – можно. К тому же один раз – не композитор. Вот ты, Сальери, ты – матерый композитор, ты глыба. Значит, ты пидарас.
А я – гуляка праздный. Я – австрийский озорной гуляка.
Сальери: Поц ты, Моцарт.
Моцарт: Я не поц, я – соцарт, я искусство будущего.
Играет Мурку.
Отовсюду слышны одобрительные крики и поздравительные стоны.
Акт 2.
Там же, те же. Входит на костылях Бетховен. У него с морозу очки запотели.
Сальери: Товарищ, у вас очки запотели.
Бетховен: Ничего не вижу, у меня очки запотели.
Моцарт: Ага, ты еще скажи, что, мол, ничего не слышу, у меня в ушах бананы.
Бетховен: Нет, я ничего не слышу, потому что я глухой.
Моцарт: К страданиям австрийского народа ты глухой. Погляди вокруг: призрак бродит по Европе. Призрак коммунизма и онанизма. А ты ничего не видишь и не слышишь.
Сальери: Моцарт, как вам не стыдно. Перед тобой гражданин с ограниченными возможностями.
Моцарт: А я, значит, с неограниченными возможностями? Так, что ли?
Сальери: Ну, конечно, ты же гений.
Бетховен: Я хоть и глухой, но все слышу. Я тоже гений.
Моцарт и Сальери (хором): Ты еще скажи, что ты гей.
Бетховен: Конечно, я гей. Я у Ван Гона был. Он мне в порыве страсти ухо отрезал.
Сальери: Гм… странно. Я думал, он сам себе ухо отрезал.
Бетховен: Ну, конечно, сначала он себе ухо отрезал, а потом уже мне. В порыве эротической страсти. Как гей – гею.
Моцарт: Слушай, ты, «гей». Ты королю и принцам концерты играешь?
Бетховен: Нет, только в подворотнях бомжам Хава нагилу пою.
Моцарт: Может, у тебя дворцы и замки во всех городах Европы?
Бетховен: Нет, конечно. Я бомжам для того Хава нагилу и пою, чтобы они мне возле своей помойки ночевать разрешили.
Моцарт и Сальери (хором): Ну так какой же ты гей? Ты чмо. В лучшем случае – пидарас. Пидарас и чмо.
Бетховен (со слезами благодарности, мечтательно): Пидарас и чмо…. Как красиво звучит. Меня еще никто так нежно не называл.
Сальери: Кстати, Людвиг Иванович, вы ничего не видите, потому что у вас очки запотели. Вы ничего не слышите, потому что глухой, да еще вам Ван Гог ухо отрезал. А почему вы на костылях?
Моцарт: Сальерка, не дерзи. Ты бы еще спросил, почему у него такой большой нос.
Бетховен: Нос у меня большой – в целях толерантности и политкорректности. А костылями я вас сейчас побью, чтоб не издевались над инвалидами.
Бьет Моцарта и Сальери, выпивает яд, который Сальери приготовил для Моцарта.
Бетховен (выпив, крякая): Эх, хорошо пошла…
Выпивает яд, который Моцарт приготовил для Сальери.
Бетховен (выпив, крякая и ухая): Эх, родимая, хорошо пошла…
Уходит спасать австрийский народ. С улицы еще долго слышны его надрывные стоны, которые он называет песней «Я был батальонный разведчик, а он пидарашка штабной…». Еще оттуда доносятся его заунывные вздохи «Подайте инвалиду популярной и классической музыки… А ну отвали, а то сейчас костылем врежу, не видишь, что перед тобой человек с ограниченными возможностями, сука?.. »
Немая сцена. Призрак вместе с Бетховеном бродит по Европе. И мой сурок со мною, - поют они хором.
Продолжение следует. Следующая серия называется «История КПСС, или Вопросы куннилингуса» |