пятый борхесовский сюжет
Кстати, об опере. Когда-то у меня имелся довольно неплохой голос - в районе второго сопрано. Однако диапазон был чуть шире - и в хоре музыкальной школы меня гоняли то в альты, то в первые сопрано, в зависимости от нехватки кадров. В институтской вокальной студии из меня выжали верхнее "соль" - и это осталось моим рекордом.

Со временем от неиспользования вокальные данные поутратились, но когда они еще были, я обожала подпевать своим любимым исполнителям. В общежитие МИФИ я привезла из дома пластинки (конечно, виниловые) и проигрыватель забытой уже модели. Самым любимым был диск Эллы Фитцджеральд, выпущенный когда-то на "Мелодии". Там были "Хелло, Долли", "Мистер Паганини", "Ночи в Тунисе" и другие прекрасные песни. Мне ни разу не удалось ни на одной Горбушке обнаружить подборку хотя бы близкую к той, мелодиевской (upd - говорят, это был пражский концерт). И вот я включала Эллу и голосила вместе с ней в меру способностей. И было мне хорошо. И как только заканчивалась одна сторона, я переворачивала пластинку на другую и мы снова пели с Эллой.

А за стенкой с одной стороны у меня была глухая стена, а с другой - комната девочек из параллельной группы. Девочки были хозяйственные, в отличии от гулены и раздолбайки меня. У них даже всегда было варенье! А особенно всегда у них было варенье из апельсиновых корочек. И когда я к ним заходила, то застенчиво косила глазом в сторону варенья из апельсиновых корочек, но девочки это не часто замечали.

И вот однажды, когда я в очередной раз перевернула диск Эллы Фитцджеральд, и выводила вместе с ней "Оу, миста Пэгэнини, плиз плэй май рапсоди...", в дверь постучали. На пороге стояла девочка Ира из соседней комнаты. Она держала в руках банку варенья из апельсиновых корочек. "Галочка, - сказала она, - хочешь варенья? Только не ставь сегодня больше эту пластинку, пожалуйста!"

Так мы с Эллой Фитцджеральд заработали однажды на пропитание.