Суд над царским духовником
В письме из Москвы автор-старообрядец, характеризуя первые месяцы нового царствования, отметил малолетство царя, влияние кн. Ю. А. Долгорукова и добавил: «А се патриарха еще слушают». 1)
После смерти Алексея Михайловича патриарх естественным образом занял главенствующее положение при юном и больном царе. Высшие иерархи церкви, особенно те, кто пользовались благосклонностью царя Алексея, стали один за другим получать выговоры от Иоакима. Стряпчий вологодского архиепископа Симеона сообщал своему владыке из Москвы 15 февраля 1676 г.: «Приходил ко мне с Колмогор Кожеруцкого монастыря старец Диодор, сказывал де ему старец Евфимий Чудовской: кручинитца на Симона архиепископа патриарх - по какому де он переводу коротко передые ризы держит, толко доподлинна не ведает. А патриарши подьячие Иван Васильев да Иван Тугаринов говорили мне: понос такой есть на архиепископа вашего - бутто де он приходит к чюдотворным гробом, надгробный образ их благословляет, а не прикладываетца, он же для чюдотворца Галактиона не свидетельствовал, и митры де делает и возки с крестами. И я им сказал: то все напрасная огласка, а для чево Галахтиона чюдотворца не свидетельствовал - как будет государский указ, станет и свидетелствовать» 2).
Ответ вологодского стряпчего на обвинение в том, что его владыка не свидетельствовал мощи чудотворца Галактиона по патриаршей воле, весьма характерен: на то не было царского указа. При Алексее Михайловиче высшие иерархи церкви привыкли во всем оглядываться на царя, как раз это и вызывало раздражение патриарха. Иоаким выразил также недовольство претензиями вологодского архиепископа на высшие церковные отличия, принадлежащие только патриарху, - иметь крест на митре и карете, благословлять чудотворные мощи, а не прикладываться к ним.
В той же отписке 15 февраля вологодский стряпчий сообщил, что 7 февраля были отправлены грамоты о вызове в столицу новгородского, ростовского и рязанского митрополитов, «а духовник государев сослан в Спаской Новой монастырь под начало»3).
Опала духовника умершего царя была вызвана давней его враждой с патриархом. Еще в 1674 г. патриарх посадил Андрея Савиновича «на цепь». Тогда духовника спасло заступничество царя Алексея (см. с. 140). После смерти Алексея Михайловича Иоаким получил возможность расправиться со своим врагом. Для суда над ним в Москву были вызваны митрополиты.
14 марта 1676 г. Андрей Савинович был осужден на церковном соборе и лишен сана. Царского духовника обвинили во всех смертных грехах: «высокоумии» и «гордости»; он «возбуждал» царя Алексея «на всякое немилосердие, яко же смертоносная ехидна», власть патриарха «ногами попирая». Ему поставили в вину то, что он не попросил у патриарха ставленую грамоту при назначении в духовники царя, «яко же обычай есть протопопам».
Духовника царя осудили и за то, что вопреки церковным правилам «сам о себе к царю приходя без повеления» патриарха. 
Андрея Савиновича уличали в пьянстве и блуде: «...пианствуяй со зазорными лицы, блудническими песнми услаждаяся, с приложением различных игр и бряцаний». Здесь, очевидно, имелось в виду царское пиршество с немецким органистом 21 октября 1674 г. Постановление церковного собора, таким образом, задевало и умершего царя, ведь его духовник будто бы
«на всяк день в винопитиях и блужениях, и горше сего скотом немысленным валяяся на стогнах прелюбодеяния, и яко вепрь лежай в тине блудныя скверны со наложницами прелюбодействоваше».
10 ноября 1674 г. Андрей Савинович был обвинен патриархом в том, что он сожительствовал с некоей жонкой, которая заявила, что «сперва жила с ним по доброте, а опосле жила с ним и неволею» 4).
Патриарх припомнил своему недругу и историю с церковным запрещением: «...под запрещением сый от нас патриарха без разрешения нашего гордостию своею взимаяся и, ни во что запрещение наше вменяя, литургисаше». Этот случай опять же задевал память покойного царя, поскольку именно он и спас тогда своего духовника от патриаршего гнева.
Впрочем, обвинения церковного собора и не скрывали причастности царя к действиям Андрея Савиновича, который «вражду положи между царем и нами патриархом» и «на сие царя привел, яко и входа соборныя церкве и нашего благословения хотящу ему лишитися».
И, наконец, когда на погребении царя Алексея в Архангельском соборе Иоаким не позволил духовнику прочесть и вложить в руку умершему царю разрешительную грамоту, Андрей Савинович будто бы устроил скандал и в пьяном виде («пианствуяй») во всеуслышание утверждал, что царь не получил отпущения грехов, чем «весь дом царский возмути и в недоумение приведе». Вслед за тем протопоп будто бы пришел «ко царю испросити 2000 воев во еже бы брань точити с патриархом и патриарха убити» и «изнеся дерзновенно царе- ви, царице и царевнам словеса: или оружием или какою отравою убийте ми супостата моего патриарха», «аще не сотворите по желанию моему и смерти не предадите патриарха, имам проклясти вас. Аз же сам управлюся с патриархом, яко имам 500 воев». Все эти «вины» носят явно преувеличенный характер, ведь обвиняемый был осужден и сослан в Кожеезерский монастырь без права ответить на обвинения в свой адрес: в соборном приговоре нет ни одного слова Андрея Савиновича в свою защиту 5).
Независимое положение царского духовника по отношению к патриарху соответствовало сильной личной власти царя Алексея Михайловича, который мог поступать, не считаясь с позицией главы церкви. При юном царе Федоре доверенного человека Алексея Михайловича защитить было некому.
Вместо Андрея Савиновича царским духовником стал Иван Лазарев, человек преклонных лет 6).
При Федоре Алексеевиче он не играл сколько-нибудь заметной роли в придворных делах, как это делал его предшественник при царе Алексее.
Патриарх пресек претензии церковных иерархов на особые отличия и титулы. Смоленский архиепископ Симеон, по мнению патриарха, позволил себе иметь слишком роскошные карету и мантию, которые патриарх приказал у него отобрать, а карету велел разломать 7). Шаг за шагом патриарх стеснял власть архиереев. В июне 1677 г. Иоаким разослал им грамоты с запрещением именоваться великими господами: «...а не яко же прежде без указу великого государя и без нашего благословения от своея воли писалися вначале великими господами» 8).
Смерть Алексея Михайловича заметно изменила соотношение светской и церковной власти. Властолюбивый патриарх Иоаким восстановил верховную власть в церковных делах. Столь значительные перемены режима правления были возможны из-за отсутствия сложившихся институтов сильной самодержавной власти. Воцарение юного и больного преемника показало, что власть царя в конце XVII в. была основана в значительной степени на его воле и возможностях лично контролировать управление страной вплоть до частных деталей.


1) Демкова Н. С. Сочинения Аввакума. С. 298.

2)ОПИ ГИМ. Собр. Уварова. Оп. 2. Картон 41. JI. 13-14.

3)Там же. Л. 14, 15.

4)ДР. Т. III. Стб. 1106.

5)ОР ГИМ. Синодальное собр. № 1-1195. Л. 569 об.-585; Извеков Н. Д. Духовник царя Алексея Михайловича//Христианское чтение. М., 1902. Т. 213. С. 133-139.


6)Участник польского посольства отметил дряхлость царского духовника на церемонии 24 июля 1678 г. и назвал его стариком, который «еле двигался» (Таннер Б. Описание путешествия. С. 84).


7)Попов Н. П. Соборы патриарха Иоакима на митрополита Смоленского Симеона // Смоленская старина. 1909. Вып.I. С. 320, 327, 328. Сведения о лишении Симеона мантии находят подтверждение в документах патриаршего Казенного приказа: 15 сентября 1676 г. в патриаршей казне хранился зеле¬ный бархат, «который снят в скрыжалех с мантии Симеона архиепископа Смоленского» (РГАДА. Ф. 235. Оп. 2. № 89. Л. 353 об.).

8) ГАВО. Ф. 1260. № 2746.


Из книги Седова "Закат Московского царства"