Колдовской процесс против Артамона Матвеева
В деле Анны Кашинской И. М. Милославского постигла неудача, и тогда он направил придворную интригу
в новое русло - против Нарышкиных. Корреспондент «Лондонской газеты» сообщил из Москвы, что во время кашинского похода царь искал место, «в котором жить овдовелой великой государыне царице с обеими государынями ее царевнами».(1)

Царица все же осталась во дворце, но против А. С. Матвеева было выдвинуто обвинение в колдовстве.
1 декабря, за несколько часов до возвращения Федора Алексеевича в Москву из Переяславля-Залесского,
в боярскую комиссию,ведавшую столицей, - боярам кн. Я. Н. Одоевскому, В. С. Волынскому,
думному дворянину И. А. Желябужскому, печатнику Д. М. Башмакову и думному дьяку В. Г. Семенову -
поступил донос. Стольник Ф. Т. Зыков «извещал словесно»о том, что у его холопа Михаила Свашевского
«есть черные книги, а те де книги тот Мишка списовал с тех, каковы были у боярина
у Артемона Сергеевича Матвеева». На двор к Ф. Зыкову был сразу же послан думный дьяк Д. Полянский, служивший, что примечательно, в приказе Большого прихода под началом И. М. Милославского.

В чулане у М. Свашевского был обнаружен ящик «за дверьми в углу закопан в земле», а в нем «черные еретические писма» в двух тетрадках:
в одной «остужения мужа з женою и отречение от веры и от самого Спасителя нашего Бога,
тут же написан приворот к жонкам и призывание на помощь сатаны», а в другой -
«заговоры ж, чтоб любили и боялися». В «Архангельской сторожне» бояре кн. Я. Н. Одоевский с товарищами допросили людей Ф. Т. Зыкова.

Собственно, против А. С. Матвеева никаких улик не было обнаружено. Под пыткой М. Свашевский стал доводить
на разных людей, которые будто бы говорили ему о том, что такие письма были и у А. С. Матвеева.
Процесс быстро разрастался. По оговору Свашевского были схвачены человек Ф. Т. Зыкова
Петр Поливанов, подьячие Иван Волошенинов и Семен Васильев, тередорщик Печатного приказа Федор Иванов,
гость Гаврило Фатеев и др. Не выдержав пыток, Ф. Иванов подтвердил слова Свашевского
о чернокнижии Матвеева:
«А те де слова слышел он Федка на Москве у походящих торговых людей,которые торгуют за Спаскими вороты чюлками и рукавицы, и иным походячим мелким товаром». 4, 8 и 9 декабря Ф. Иванова водили по Красной площади
«по вся дни до вечерняго благовеста», чтобы он опознал говоривших ему про колдовство А. С. Матвеева.
9-го он заявил, «что ему искать некого», а говорил он об этом «нестерпя, отбывая пытки».(2)

Первые же дни колдовского процесса повлекли за собой меры против Нарышкиных.
4 декабря последовал царский указ о переводе пяти стольников царицы Натальи Кирилловны
в стольники великого государя,(3) чем было положено начало расформированию двора вдовствующей царицы.

5 декабря царь уехал из Москвы в Звенигород. На время похода столица была вновь подчинена
комиссии кн. Я. Н. Одоевского в прежнем составе, за исключением боярина В. С. Волынского,
замененного боярином кн. И. А. Хилковым.
Отстранение от расследования «клятвенного всегда бывшаго» А. С. Матвееву «врага» - В. С. Волынского
носило временный характер: 2 января 1677 г. он снова упомянут в составе следственной комиссии.(4)

Колдовской процесс посеял всеобщий страх при дворе.(5)
Подьячий О. Тимофеев, узнав, что его имя было произнесено на следствии, бежал из Москвы.
9 декабря брат тередорщика Ф. Иванова принес ему почитать в караульню повесть о Бове королевиче
и был сам посажен в тюрьму в подозрении, что принесенная книга является колдовской.

После признания Ф. Иванова процесс, казалось бы, выдохся. Вечером 12 декабря царь вернулся в Москву,
а 15-го следствие продолжило работу,получив новое направление.
Слухи о процессе дошли до нидерландского резидента в Москве Келлера.
В письме 20 декабря 1676 г. он сообщил:
«Здесь при дворе произошло очень печальное и ужасное событие, а именно:
несколько привилегированных лиц, среди которых называют и бывшего канцлера империи
по имени Артемон Сергеевич, как первого заговорщика, хотели организовать заговор
и решили погубить его царское величество с помощью колдовства, ядом или каким-то другим средством,
на его место поставить детей от второго брака и посадить их на трон империи.
Несколько знатных лиц в связи с этим были задержаны и отправлены в тюрьму, несколько других поменьше
рангом даже были уже подвергнуты пытке и в связи с этим, как я узнал вчера,
его царское величество спешным порядком послал сто человек из своей гвардии, чтобы возвратить
из путешествия в Сибирь и препроводить сюда ко двору упомянутого господина канцлера империи,
предварительно арестовав и допросив отца» царицы.(6)

Близкое по содержанию письмо из Москвы от 28 декабря 1676 г. было опубликовано в «Лондонской газете»: «Здешний двор сейчас в некотором беспорядке в связи с раскрытием заговора лишить жизни нашего молодого царя, очень многие лица были допрошены и пытаны, но до сих пор правда полностью не выяснена.
Недавнему великому канцлеру Артемону Сергеевичу послано вернуться и назначено 100 лошадей
для доставки его сюда, и от него, полагают, может быть раскрыт весь заговор».(7)

Сведения Келлера о том, что к делу был привлечен К. П. Нарышкин, находят подтверждение в следственном деле. 18 декабря холоп Ф. Зыкова В. Алексеев показал, что колдовскую тетрадку его заставлял писать
другой холоп Ф. Зыкова - П. Поливанов,
«пришед из гостей, как он был в гостях за Федоровскою женою Зыкова у боярина у Кирилы Полуекговича Нарышкина» вскоре после Пасхи 1676 г.(8)

Процесс против Нарышкиных быстро разрастался. В письме 28 декабря 1676 г. Келлер сообщал о нем: «...непрестанно только и делают, что допрашивают и подвергают пыткам преступников»,
«в период этих трагических событий все общественные дела полностью отменены».(9)

Вечером 16 декабря был пойман беглый холоп Кондратия Нарышкина И. Г. Воронов.
На его счету было немало неблаговидных дел, в том числе кража из алтаря и срезание пуговиц
перед приказом «всяких чинов у людей».
Находясь под стражей, пойманный холоп ухитрился 2 января 1677 г. собственноручно подать
боярину И. М. Милославскому челобитную на Кондратия Нарышкина, который якобы приказывал
застрелить Ивана Воронова «в Петров мясоед за неделю до Оспожина заговейна».
Не ясно как колодник мог сам подать челобитную одному из первых сановников государства.
Видимо, этот очередной навет на Нарышкиных был инспирирован самим И. М. Милославским.
В тот же день последовал царский указ чинить розыск по этому делу боярам кн. Я. Н. Одоевскому
«с товарищи», которые продолжали вести дело о колдовстве А. С. Матвеева.(10)
В ходе следствия выяснилось, что И. Г. Воронов был случайно ранен человеком Нарышкина М. Т. Боучаровым. Поэтому обвинение в адрес Кондратия Нарышкина не имело последствий. Неизвестно, когда дело было завершено,

но последний его документ датирован 25 января 1677 г.(11) Вероятно, после установления невиновности
К. Нарышкина ему оказали милость. Он подал челобитную о поверстании окладом и 17 февраля по царскому указу получил оклад 600 четв., 30 руб.(12)

Между тем колдовской процесс не прекратился. Главный удар был направлен против отсутствовавшего в Москве
А. С. Матвеева. Против него велось сразу два следствия: одно кн. Я. Н. Одоевским, а другое
- в Сыскном приказе,боярином кн. Ю. А. Долгоруковым, думным дьяком Л. Голосовым,
дьяками Л. Кондратовым и П. Хвостовым. Основанием для второго следствия был извет карлы Захария о том, что А. С. Матвеев вместе с Николаем Спафарием, запершись, читали колдовскую книгу.
В Лаишев, где остановили Матвеева,направили новых лиц для поиска колдовских книг.
Поручение этого дела бывшему дворецкому царицы Марии Ильиничны Ф. П. Соковнину указывает на то,
что следствие оказалось в руках врагов Матвеева и не оставляло надежды на справедливое разбирательство.

О направленности дознания свидетельствует память 8 января 1677 г. кн.Ю. А. Долгорукова с товарищами
в Аптекарский приказ с запросом о том,когда Матвеев велел готовить лекарства Симону Зомеру
вместо доктора Стефана фон Гадена. В тот же день три выписки об этом были даны:
одна - «вверх»,другая - Н. И. Одоевскому (вероятно, как главе Аптекарского приказа),
а третья - Д. М. Башмакову (члену комиссии кн. Я. Н. Одоевского).(13)

В такой обстановке любое, даже самое незначительное подозрение против Нарышкиных
привлекало внимание двора. 6 января в доме у сенного сторожа царицы Натальи Кирилловны
- Ф. Степанова, по прозвищу Бородавка, умерла в гостях карлица Авдотья, служившая в хоромах
у царевны Екатерины Алексеевны. В ходе специального следствия было установлено,
что хозяйка дома Акулина вызвала карлицу из-за стола на чердак для секретного разговора:
«...пошептала ей карлице в ухо, и карлица де ей Окулке говорила, што де мне с тобою делать,
и она де Окулка ей сказала: что де заставят, то и делай, и взяла де ее в вышку,
и были де в вышке с четь часа». После возвращения к столу карлице поднесли вина,
и через несколько часов она умерла не то от избытка спиртного,не то задохнулась,
повалившись пьяная на подушку лицом вниз. У мертвой карлицы
«лицо да правая рука посинело, а живот де взнесло высок».
В следственном деле не сохранилось сведений о его окончании. Несомненно, однако,
что подробные расспросы о том, что подносили пить и как уложили спать карлицу,
делались с целью выяснить, не была ли ее смерть насильственной.(14)

В декабре 1676 г. в Лаишев, где приказали остановиться А. С. Матвееву,приехали
думный дворянин Ф. П. Соковнин и думный дьяк В. Г. Семенов
«осматривать и обыскивать книги и рухлядишку» опального, но колдовских книг не нашли.
Их приезд эмоционально описан А. С. Матвеевым:
«...приехали в Лаишев ночью, дай жонку, дай письма, дай животы смотреть, дай племянников,
дай инока, дай иерея, дай людей».(15)
Ф. П. Соковнин и В. Г Семенов вернулись в Москву в середине января 1677 г., как раз тогда, когда самочувствие Федора Алексеевича ухудшилось.

Память из приказа Сыскных дел в Разряд 15 января 1677 г. предписывала держальников,
которые «приточны были в дом Артемонов и им были взысканы»,
- стряпчих И. П. Хомутова, Д. И. Неелова и дворянина Б. Б. Змеева - разжаловать в городовые дворяне
и написать по Новгороду, «и к Москве им ни для чего не издить, и впредь
их в тех московских чинех не писать». (16)
Влияние А. С. Матвеева вырывали с корнем - вместе с зависимыми от него держальниками.(17)
В конце января-начале февраля 1677 г в Лаишев были присланы дворянин |Г. Нармацкий
и полуголова А. Лужин,(18) которые отвезли Матвеева в Казань.
Здесь он попал во власть И. Б. Милославского. Тот заключил своего недруга и под стражу,
«а вины никакие не сказал».(19) 26 февраля сын боярский Клеопин,живший у Матвеева,
был выслан из Казани в Новгород, не заезжая в Москву.(20)
На Матвеева обрушился град обвинений и жалоб. Князья Львовы обвиняли его в захвате их земель.
Примечательно, что кн. С. Ф. Львов был пожалован в окольничие в разгар следствия над Матвеевым
- 6 января 1677 г., в один день с пожалованием думных чинов ближайшим помощникам И. М. Милославского -
И. И. Чирикову и А. С. Кириллову. Стольник А. И. Безобразов, думный дьяк С. И. Заборовский и дьяк И. Горохов потребовали возвращения своих холопов,состоявших на службе у Матвеева.(21)
Часть дворни А. С. Матвеева была принята на дворцовую службу - «в конюшенный и в ыные чины».(22)
В Думе раздавались голоса о казни бывшего «канцлера».(23) Предлагали также пытать братьев
царицы Натальи Кирилловны. В ответ, по словам датского посланника Габеля,
кн. Ю. А. Долгоруков и некоторые другие бояре заявили в Думе, что пришло время остановиться;
кн. Ю. А. Долгоруков предложил обуздать Милославского, опасаясь, что
если царь умрет, то Милославский получит слишком много власти.(24)

Официальный приговор, вынесенный А. С. Матвееву, нам неизвестен.
Обвинение в колдовстве так и не было доказано, и при дворе поползли слухи о невиновности
бывшего «канцлера», изложенные Келлером в письме 20 марта 1677 г.:
«Так называемый заговор против личности его царского величества,послуживший здесь при дворе
причиной такого шума и страха, понемногу начинает казаться безосновательным и был придуман каким-то
недоброжелателем, которого за это следует наказать, ведь были ложно обвинены люди высокого ранга и положения, и они были подвергнуты унизительным подозрениям и большим огорчениям,
а лица низкого звания были подвергнуты пыткам,и один из них умер».(25)

Сходное сообщение из Москвы от 13 апреля 1677 г. находим в «Лондонской газете»:
«Здешний двор недавно был полон волнений и беспорядков, случившихся из-за недомогания молодого царя,
и предположения, что он отравлен,в чем, как вы прежде слышали, несколько достойных лиц были обвинены
в причастности и вслед за этим заключены в тюрьму и допрошены, и даже подвергнуты пытке,
но до сего времени ничего не объявилось для подтверждения обвинения против кого-либо,
даже подозрение о том, что царь был отравлен,значительно уменьшилось».(26)

Мнение Келлера о необходимости наказания за ложное обвинение и «унизительные подозрения»,
скорее всего, относится к его собственным представлениям о недопустимости
безнаказанно обвинять людей в тягчайших преступлениях и подвергать их пыткам.
В действительности отсутствие всяких доказательств вины А. С. Матвеева не изменило его участи.
Впрочем, в колдовском процессе доказательства не всегда бывают и нужны.

26 апреля стряпчий Е. Н. Хрущов был назначен воеводой в Пустозерск и получил распоряжение
отвезти Матвеева из Казани. 6 мая на место Хрущова был назначен Г. Я. Тухачевский.
Последний получил наказ везти А. С. Матвеева в Пустозерск «мимо Вятки водяным путем с собою вместе».
В пути опального «канцлера» должны были стеречь 5 московских и 15 казанских стрельцов.
В Пустозерске на дворе Матвеева надлежало держать «днем и ночью» «для бережения на караул»
по 10 стрельцов.(27)

3 мая в Казань был послан И. Горохов отписать и привезти в Москву «животы» Матвеева.(28)
По сообщению Сибирской летописи, опальному «канцлеру» было разрешено взять с собой только полторы тысячи рублей, остальное следовало оставить в Казани и было отписано на государя.(29)
Г. Я. Тухачевский повез А. С. Матвеева водою по Каме, а затем вверх по реке Вятке до Хлынова.
Отсюда уже зимой конвой доехал до Яренска, а после 16 марта отправился из Усть-Выми на Пустозерск.(30)Побывавшему в 1678 г. в Москве с польским посольством Б. Таннеру говорили, что
на содержание Матвеева в Пустозерске отпускается ежедневно «не больше трех копеек».(31)

17 мая 1677 г. по памяти из приказа Сыскных дел в боярском списке была сделана помета
о разжаловании А. С. Матвеева за «великие вины и неправды» из бояр по московскому списку.(32)
В этот же день, 17 мая, глава Царицыной Мастерской палаты Ф. П. Соковнин разбирал
дело жителя дворцовой слободы Ф. Абрамова, схваченного с семьей и работниками 10 мая по подозрению
в колдовстве. У Ф. Абрамова были изъяты «травы и коренья и в дву ставенках мазь»,
тщательно изученные в Аптекарском приказе. Это совпадение раскрывает атмосферу
всеобщей подозрительности, царившей в эти дни при дворе,и помогает понять, почему
А. С. Матвеев был осужден, хотя никаких доказательств его вины не было обнаружено.(33)

23 мая было велено описать загородный двор А. С. Матвеева за Покровскими воротами у земляного вала.
6 августа 1677 г. этот двор был пожалован кн. Ф. Ф. Куракину. Вероятно, одновременно был отписан в казну
и московский двор А. С. Матвеева на Покровке.(34)
30 мая 1677 г. были даны деньги 29 извозчикам: «возили они с московского двора» А. С. Матвеева
«персоны,да ружья, пищали, пистоли, стрелы, лубья, пансыри, латы, наручи, зеркалы, корабельные образцы, клетки птичьи, часы, шкатулы» на бывший двор боярина Н. И. Романова.
Б. Таннер также сообщил о конфискации имущества Матвеева,«для вывоза коего, говорят, едва хватило 14 дней». 9 июня 1677 г. часть имущества Матвеева передали в Оружейный приказ, а остальное - в том числе
«поставцы, шкафы большие» осенью 1677 г. перевезли со двора Романова в новый гостиный двор
«к отдаче в Приказ сыскных дел». Это имущество сложили «в особой анбар» и передали жителю Новомещанской слободы И. Рукавнину для продажи из казны.
К 10 июля 1679 г. была продана часть «артемоновых животов» на сумму 1002 руб.(35)



Из книги П.В.Седова "Закат Московского царства"

===========
Примечания

(1) РГАДА. Ф. 155. 1676 г. № 8. Л. 137-138.

(2) Там же. Ф. 210. Приказной ст. Стб. 749. Л. 186, 189, 191, 198-199, 250-251 и др.

(3) Там же. Московский ст. Стб. 484. Л. 447.

(4) др j iv стб. 24; РГАДА. Ф. 210. Приказной ст. Стб. 739. Л. 3; История о невинном заточении. С. 383-384.

(5) Родственник Нарышкиных, думный дворянин Ф. И. Леонтьев, подал 11 декабря 1676 г. челобитную на кощунственное поведение своего сородича, опасаясь, что «нелепые слова» последнего могут стать поводом для преследования его рода. Ф. И. Леонтьев сообщил в челобитной: «Сродник мой Андрей Иванов сын по прозвищу Черницын Левонтьев от многого пьянства в уме порушился и говорит нелепые слова». В памяти того же числа поведение А. И. Леонтьева Черницына описано подробнее: «...говорит нелепые слова и, напився пьян, и крест и рубашку с себя сметывает и за людьми гоняет с ножем и жену бьет и давит смертным боем и глаза у ней выдавил». А. И. Леонтьева было велено отдать «под начал» (РГАДА. Ф. 210. Московский ст. Стб. 525. Л. 491, 493, 531-531 об.).

(6) Архив СПбИИ. Кол. 40. On. 1. № 96. Письмо № 44. Л. 7 об.-8.

(7) London Gazette. 1677. 19-22 February. N 1175; ср.: N 1177.

(8) МДБП. С. 219. Пасха в том году приходилась на 26 марта.

(9) Архив СПбИИ. Кол. 40. № 96. Письмо № 45. Л. 9.

(10) РГАДА. Ф. 210. Приказной ст. Стб. 739. Л. 1-98. Дело частично опубликовано: МДБП. С. 224-230.

(11) РГАДА. Ф. 210. Приказной ст. Стб. 739. Л. 54-56.

(12) Там же. Московский ст. Стб. 484. Л. 207-207 об.

(13) Там же. Ф. 143. Оп. 2. № 1152. л. 1-8.

(14) Там же. On. 1. № 16369. В ходе следствия над А. С. Матвеевым проводились и другие допросы о причинах смерти придворных служащих: 7 марта 1677 г. - о смерти жены и дочери доктора Л. Блю-ментроста, 3 апреля - о болезни комнатного истопника Я. Сергеева, 7 апреля - о смерти певчего дьяка Е. Богданова. Однако эти дела не содержат намеков на обвинения в колдовстве или покушение на убийство и были просто типичными для московского двора предосторожностями (Там же. Ф. 143. Оп. 2. № 1165,1175, 1176).

(15) История о невинном заточении. С. 202.

(16) И. П. Хомутов и Б. Б. Змеев были родственниками А. С. Матвеева. Первый был племянником
его жены - Авдотьи Григорьевны Хомутовой, а Б. Б. Змеев был женат на ее родной сестре. Вместе
с Д. И. Нееловым они были доставлены в Новгород. Их везли через Ярославль, «не заезжая Москвы».
Д. И. Неелова выслали затем в Смоленск, где он служил со смоленскими дворянами. В январе-феврале
1682 г. Д. И. Неелов и И. П. Хомутов были помилованы и написаны в прежние чины (РГАДА. Ф. 210.
Боярские списки. № 14. Л. 312 об., 320 об.; Московский ст. Стб. 625. Л. 783, 940; Стб. 484. Л. 912;
Новгородский ст. Стб. 274. Л. 1173; Архив СПбИИ. Кол. 2. № 109. Л. 92 об., 98; Родословная дворян
Хомутовых. Ярославль, 1889. С. 1; История о невинном заточении. С. 3, 241).

(17) Эти держальники составляли свиту А. С. Матвеева и, благодаря его покровительству, получили мос-
ковские чины. Жильцы И. П. и М. П. Хомутовы и новгородец Б. Б. Змеев сопровождали А. С. Матвеева
еще на Глуховскую раду 1669 г. Они получали выгодные придворные назначения. В июне 1672 г. изве-
стительные грамоты о рождении царевича Петра отвозили в Иверский монастырь Б. Б. Змеев, в полк
Г. Г. Ромодановского - И. П. Хомутов (АЮЗР. СПб., 1875. Т. VIII. Стб. 73; СПб., 1878. Т. IX. Стб. 950-
951; Архив СПбИИ. Ф. 181. On. 1. № 2006. Л. 118).

(18) Через несколько дней после объявления опалы А. С. Матвееву полуголова А. М. Лужин подал чело-
битную о пожаловании по московскому списку, и 17 июля 1676 г. был пожалован в московские дворяне
(РГАДА. Ф. 210. Московский ст. Стб. 501. Л. 43-^3 об.).

(19) История о невинном заточении. С. 203.

(20) РГАДА. Ф. 210. Новгородский ст. Стб. 274. Л. 1178-1180.

(21) История о невинном заточении. С. 44-45, 66; Восстание в Москве 1682 г.: Сб. документов. М., 1976.
С. 22; РГАДА. Ф. 159. On. 1. № 1162; Оп. 2. № 1790. А. И. Безобразов пострадал при Нарышкиных.
В 1672/73 г. его отставили из походных стольников, а 11 октября 1674 г. разжаловали в дворяне, но вско-
ре простили (РГАДА. Ф. 210. Боярские списки. № 11. Л. 17; № 12. Л. 16 об.; № 13. Л. 16 об.). В 1681 г.
И. М. Милославский состоял в дружественной переписке с А. И. Безобразовым (Временник ОИДР. М.,
1851. Кн. IX. С. 59-60).

(22) РГАДА. Ф. 159. On. 1. № 1162. Л. 1.

(23) История о невинном заточении. С. 195, 215.

(24) Bushkovitch Paul. Peter The Great. P. 98.

(25) Архив СПбИИ. Кол. 40. On. 1. № 56. Письмо № 54. Л. 30 об. К этому же времени относится царская грамота в Казань 24 марта 1677 г. к воеводе боярину И. Б. Милославскому о некотором облегчении участи А. С. Матвеева: ему было разрешено «к церкве к божественному пению ходить» (РГАДА. Ф. 233. On. 1. № 685. Л. 125 об.-126). Следовательно, его перестали считать колдуном.

(26) London Gazette. 1677. 21-24 May. N 1201.

(27) РГАДА. Ф. 159. On. 3. № 823. Л. 1-6; Ф. 210. Московский ст. Стб. 525. Л. 305.

(28) РГАДА. Ф. 210. Белгородский ст. Стб. 1186. Л. 27-29, 216 (документ обнаружен Т. В. Старостиной). И. С. Горохов «ис Казани Ортемоновы животы привез» не позднее 25 июля - в этот день царь пожаловал его думным дьячеством (Временник ОИДР. М., 1851. Кн. X. Смесь. С. 31; РГАДА. Ф. 210. Боярские списки. № 14. Л. 230).

(29) ПСРЛ. М„ 1987. Т. XXXVI. С. 170. До П. Гордона, находившегося в это время в Севске, дошли слухи, что Матвееву разрешили взять с собой 2000 руб. и восемь слуг {Гордон П. Дневник 1677-1678. С. 10).

(30) Вологодские епархиальные ведомости. 1867. Прибавления к № 13. С. 492.

(31) Таннер Б. Описание путешествия. С. 128.

(32) РГАДА. Ф. 210. Боярские списки. № 14. Л. 222.

(33) Там же. Ф. 396. On. 1. № 16833. Ф. Абрамова и его семью вскоре отпустили, но они были так напуганы, что обратились с просьбой вернуть им конфискованные лекарства только 22 декабря 1677 г.

(34) Материалы для истории медицины в России. СПб., 1885. Вып. IV. С. 949-943, 1294. Московский двор отошел в Посольский приказ (РГАДА. Ф. 141. Оп. 6. № 218).

(35) Викторов А. Описание записных книг и бумаг старинных дворцовых приказов. Вып. II. С. 445-447; Таннер Б. Описание путешествия. С. 128; РГАДА. Ф. 159. Оп. 2. № 1928. Опись конфискованного имущества А. С. Матвеева опубликована: Чтения ОИДР. 1900. Кн. II. Отд. IV. С. 9-21.