Правитель И. М. Милославский . Расправа с Нарышкиными
В приказной системе XVII в. сложилась практика подчинения самым влиятельным боярам по нескольку приказов одновременно. Эти своего рода «главы правительств», князь И. Б. Черкасский, Ф. И. Шереметев, Б. И. Морозов, И. Д. Милославский и другие, руководили частью приказов лично, а некоторыми другими - через своих ставленников. Данный порядок позволял проводить согласованную политику на важнейших направлениях. Последним таким «главой правительства» был А. С. Матвеев. В момент кончины Алексея Михайловича он руководил Посольским, Малороссийским, Аптекарским приказами, Галицкой и Новгородской четвертями. Поскольку боярин К. П. Нарышкин ведал тогда же Большой казной, Большим приходом и Устюжской четвертью, клан Нарышкиных контролировал внешнюю политику и финансы страны.

Возвратившись в Москву, И. М. Милославский начал создавать свою, подчиненную ему структуру приказов. По словам В. Н. Татищева, он, «не приехав еще в Москву, прислал от себя роспись, кому с ним в котором приказе товарищем быть.Которых немедленно определили, и оные были наиболее из его приятелей, нежели люди дела знающие, а иных ему представили хитростию из людей ему ненадежных»(1).

Актовый материал позволяет проверить свидетельство В. Н. Татищева. Может быть, И. М. Милославский и прислал роспись желательных для него приказных судей еще до въезда в Москву 22 июня 1676 г., но сами эти назначения состоялись несколькими месяцами позже.

17 октября 1676 г. И. М. Милославский возглавил важнейшие финансовые приказы - Большой приход и Большую казну вместо К. П. Нарышкина, лишенного отныне всяких постов в приказах. Возвышение И. М. Милославского попало в поле зрения датского резидента в Москве в начале 1677 г.: «...все должности заняты его ставленниками, чтобы большая часть бояр была на его стороне»(2). Заинтересованный иностранный дипломат подметил один из важнейших механизмов московского управления. Даже у самого влиятельного боярина было немного близких родственников в Думе и царской Комнате. Однако если ему удавалось поставить в важнейшие приказы своих людей, то каждый придворный становился зависим от него: то дело в Поместном приказе, то служебное назначение из Разряда, то жалования не дают из Четверти и т. д.

В ходе колдовского процесса над А. С. Матвеевым И. М. Милославский обрел исключительное доверие царя и сумел продвинуть на важнейшие посты своих людей. 6 января 1677 г. стольник И. И. Чириков получил чин окольничего, а 9 января - также и место второго судьи в подчиненных И. М. Милославскому Большом приходе и Большой казне. Еще в 1675 г. И. И. Чириков представлял себя неспособным к управлению: по его собственным словам, «приходит на него забыть, и от той забытьи во всем острамел и одряхлел». Тогда это была отчасти уловка, чтобы вернуться из Киева в Москву. Два года спустя состояние умственных способностей И. И. Чирикова не стало препятствием при поручении ему финансового управления. Впрочем, решающее значение в данном случае имели не способности действительно престарелого И. И. Чирикова, а его преданность И. М. Милославскому.
7 марта 1677 г., когда И. М. Милославский стал судьей еще и Владимирской, Галицкой и Новгородской четвертей, в тот же день во все эти приказы получил назначение и И. И. Чириков. С 30 мая И. М. Милославскому подчинили и Новую четверть(3).
Теперь он возглавлял едва не все финансовые приказы.

Братья И. И. и А. И. Чириковы были наиболее доверенными людьми И. М. Милославского в Москве. По возвращении последнего в столицу А. И. Чириков быстро пошел в гору: 14 августа 1676 г. он стал спальником, а 10 июля 1677 г. -окольничим. С 9 июля 1678 г. А. И. Чириков стал помощником И. М. Милославского по управлению Новой четвертью. Вслед за братьями И. И. и А. И. Чириковыми по чиновной лестнице продвигались и их сородичи:
19 июля 1676 г. Г. В. Чириков был пожалован в стольники(4).

Другим помощником И. М. Милославского по управлению приказами был думный дворянин И. И. Чаадаев. Когда 2 марта 1677 г. И. М. Милославский получил назначение в Иноземский и Рейтарский приказы, И. И. Чаадаев в тот же день стал в них вторым судьей, и уже 21 октября 1677 г. он получил чин окольничего(5).

Еще одним доверенным лицом И. М. Милославского был А. С. Кириллов. 6 января 1677 г. его из гостей пожаловали в думные дьяки. 9 января он получил назначение в приказы Большой казны и Большого прихода, а 7 марта - вместе с сыном дьяком Яковом - во Владимирскую, Галицкую и Новгородскую четверти. Таким образом, А. С. Кириллов ведал пятью подчиненными И. М. Милославскому приказами. Как писал в октябре 1677 г. ходивший по приказам монастырский стряпчий, И. М. Милославский А. С. Кириллова «гораздо бережет, ничево с него не снимает, тем и мочен гораздо»(6).
Иностранные дипломаты в Москве разузнали, что после назначения А. С. Кириллова в Новгородскую четверть И. М. Милославский стал использовать его для нападок на кн. Ю. А. Долгорукова, обвиненного в сокрытии доходов от производства вина в одном из его владений. Царю тайно нашептывали о злоупотреблениях влиятельного боярина, но кн. Ю. А. Долгоруков долгое время не знал об этом(7).
Думный дворянин С. И. Заборовский мог считать себя обиженным А. С. Матвеевым:
в 1675 г. он получил выговор от «канцлера» за самовольный приезд со службы к Москве. Тогда его с позором выслали из столицы, а теперь он примкнул к недругам опального А. С. Матвеева. 18 июня 1677 г. С. И. Заборовский был пожалован в окольничие и в тот же день стал помощником И. М. Милославского по управлению Новой четвертью. По неизвестным нам причинам он прослужил в приказе только около месяца, после чего его заменили думным дьяком И. С. Гороховым. В дальнейшем опытнейший приказной делец С. И. Заборовский вообще не занимал приказных должностей(8).
Можно предположить, что у него не сложились отношения со своим начальником. Позднее, в 1680 г., И. М. Милославский решительно противился браку царя Федора с племянницей С. И. Заборовского - Агафьей Грушецкой.

Единственное, что связывало С. И. Заборовского с И. М. Милославским, были отношения через Знаменский монастырь на Варварке, где оба были вкладчиками. Однако именно эта связь в данном случае была непрочной. Возглавляя Монастырский приказ в течение восьми лет, он был вкладчиком нескольких монастырей, но главным для него уже долгие годы был кремлевский Чудов монастырь. Как раз в 1676-1678 гг. он сделал сюда крупные вклады, здесь для него и его жены была приготовлена усыпальница(9).

Дьяк И. С. Горохов, возвращенный из сибирский ссылки, поначалу был определен в Пушкарский приказ. Высокое правительство выделило его среди прочих дьяков. На Пасху,
15 апреля 1677 г., он в числе пяти избранных дьяков удостоился милости видеть царские очи в Комнате вместе с думными людьми. 3 мая И. С. Горохов ездил в Казань описывать «животы» опального А. С. Матвеева. По возвращении в Москву был пожалован 25 июля в думные дьяки и в тот же день получил назначение в приказ Новой четверти, в товарищи И. М. Милославскому(10).
За участие в расправе над А. С. Матвеевым И. С. Горохов был пожалован селом Папуловым Нижегородского уезда, принадлежавшим ранее опальному боярину(11).


Ближайшие к И. М. Милославскому думцы по большей части были вкладчиками московского Знаменского монастыря, что на Варварке, и пострадали от А. С. Матвеева в 1674-1675 гг. С тех пор состав ближайших помощников И. М. Милославского почти не претерпел изменений. По возвращении в Москву И. М. Милославский продолжил в 1676-1680 гг. строительство в Знаменском монастыре, в чем ему помогали все те же думцы. «По приказу» И. М. Милославского Знаменские монахи взяли деньги «на церковное строенье для поминовения» окольничего Ф. Я. Милославского и Г. Я. Милославского у окольничего И. И. Чирикова - 19 июня 1679 г. - 100 руб. и 10 декабря того же года еще 250 руб.; у думного дьяка А. С. Кириллова - 10 июля 1680 г. - 100 руб.(12).
Связь семьи И. С. Горохова со Знаменским монастырем на Варварке не прекратилась и после его смерти: в 1686 г. за помин его души в этот монастырь были даны ризы(13). Таким образом, по крайней мере часть думцев, связанных с И. М. Милославским через Знаменский монастырь, сохраняла верность главе клана на протяжении многих лет.

И. М. Милославскому удалось сконцентрировать в своих руках важнейшие финансовые и военные приказы: он управлял восемью, а позднее - десятью приказами: 30 декабря 1677 г. к ним добавился Пушкарский, а 17 февраля 1679 г. - Казенный. По свидетельству находившегося в Москве иностранного офицера Л. Фабрициуса, весной 1677 г. И. М. Милославский «был знатен и могуществен, делал все как ему вздумается. Он был богат и внушал молодому царю все, что хотел. Лишь тот, у кого была красивая жена или дочь, мог чего-либо добиться. Так, благодаря красивой женщине, многие вновь получили свои чины»(14). Зимой и весной 1677 г. И. М. Милославский находился в зените власти. Ему еще не было и пятидесяти лет, и он брал от жизни все, что мог.

Для характеристики И. М. Милославского как правителя отметим еще одну черту, принципиально важную для людей конца XVII в., - отношение к новшествам. Историки архитектуры заметили, что церкви, построенные в 1680-х гг. в двух подмосковных усадьбах И. М. Милославского, отличает нарочитый консерватизм. Заказчик не только не пожелал, как это делали уже многие придворные, строить свои усадебные храмы в так называемом нарышкинском стиле, но, наоборот, вернулся к приемам церковного зодчества первой половины XVII в. Обе его усадебные церкви - в селах Аннино и Петровское - увенчаны шатрами, запрещенными еще патриархом Никоном. Среди придворной знати 1680-х гг. так уже никто не строил(15).

Столь нарочитое нарушение запрета Никона, который соблюдали остальные представители столичной знати, позволяет предполагать негативное отношение И. М. Милославского к самому Никону и, видимо, к его реформе. Это предположение согласуется с несостоявшимися попытками вернуть старую веру через несколько месяцев после того, как И. М. Милославский стал фактическим правителем страны. И. М. Милославский и А. С. Матвеев оказались не просто во главе враждующих придворных кланов. Их антагонизм распространялся и на отношение к традициям и новым веяниям в политике и культуре.

Расправа с Нарышкиными

Расправившись с А. С. Матвеевым, его недруги продолжали интриговать против Нарышкиных(16). Особенно старался в этом И. М. Милославский, публично нанося оскорбления Наталье Кирилловне. На Вербное воскресенье 8 апреля 1677 г. он, по словам иностранного дипломата, общался с ней, как будто она была не вдовой царя, а его наложницей. Это вынудило патриарха вмешаться: в тот день Иоаким демонстративно отказал И. М. Милославскому в благословении, заявив, что он ведет себя недопустимым образом. Старшая в царской семье царевна Ирина Михайловна пригласила к себе Наталью Кирилловну и, вызвав Милославского, позволила вдовой царице сетовать на притеснения(17).

Еще в ходе колдовского процесса над Матвеевым началось расформирование двора Натальи Кирилловны. После смерти Алексея Михайловича пожалования в стольники царицы прекратились. 19 ноября 1676 г. П. А. Толстой, доводившийся племянником жене И. М. Милославского, был переведен из стольников царицы в стольники царя. Известный своей ловкостью Петр Андреевич посчитал за лучшее покинуть двор царицы за несколько дней до обвинений Матвеева в колдовстве. Пожалование П. А. Толстого было первой ласточкой в расформировании штата придворных вдовствующей царицы. В декабре 1676-феврале 1677 г. еще 11 ее стольников перевели в стольники царя. Почти одновременно с вынесением приговора по делу Матвеева, 9 мая 1677 г., 36 стольников царицы разом перевели в стольники царя, 18 мая - еще 9 человек, в июне-июле еще 3. Таким образом в ходе процесса и сразу после него штат стольников царицы сократился более чем вдвое - со 112 до 47 человек(18).Среди оставшихся большинство составляли те, кто был связан с Нарышкиными. Первым в списке стольников царицы значился Артемий Иванов сын Блохин, сын самой доверенной боярыни Натальи Кирилловны - Матрены Васильевны Блохиной(19). Не прошло и месяца после вынесения А. С. Матвееву приговора по делу о колдовских книгах, как аналогичный донос поступил на Блохиных.

7 июня 1677 г. старец московского Петровского монастыря (родового монастыря Нарышкиных) Алексей Корватов(20) «извещал на патриаршем дворе» на дьякона того же монастыря Антония Блохина, «что де он держит у себя книги рафль и иные писма отрицателные от Бога, и гадателные, и к любви, и к совету, и к привороту женского полу».
У Антония Блохина действительно нашли такие книги. Как утверждал А. Корватов, к Антонию приезжал «безпрестанно» стольник царицы Артемий Иванов сын Блохин, «а мыслью де он каса-етца Алексей (Корватов. - П. С.), что и Артемей приезжал, чаят, учитца тех же книг богохулных». В результате извета Антония Блохина перевели в Богоявленский монастырь (родовой монастырь кн. Ю. А. Долгорукова), а Артемий Блохин, по словам доносчика А. Корватова, «как от того дела свободился, про то он не ведает». Обвинение против Артемия Блохина вряд ли было обоснованным. Как признавался А. Корватов, он лично не видел, чтобы Артемий Блохин учился «богохулным» книгам, а лишь видел такую книгу в келье Антония Блохина, «а что в ней писано, того он осмотрить испужался»(21).

В отличие от Артемия Блохина, который сравнительно дешево отделался, на братьев царицы было возведено страшное обвинение - замысел цареубийства. Само это следственное дело не сохранилось, но есть ряд независимых друг от друга свидетельств о нем. В письме из Москвы 9 августа 1677 г. приказчик кн. В. В. Голицына сообщал: 8 августа по царскому указу «приведен был Иван Кирилов сын Нарышкин в город к рундуку, что перед Грановитою Палатой, и около ево сотник с стрельцы; и чел вины ему Думной Василей Семенов, а у скаски стоял» кн. Ю. А. Долгоруков; «а в винах ему написано: говорил де ты Иван держатнику своему Ивашку Орлу на Воробьеве и в ыных местех про Царское Величество при лекаре Давыдке: ты де Орел старой, а молодой де орел на заводи ходит; и ты ево убей ис пищали, а как ты убьешь и ты увидишь к себе» от Натальи Кирилловны «великою милость, и будешь взыскан и от Бога тем, чево у тебя и на уме нет; и держальник твой Ивашка Орел тебе говорил: убил бы де, да нельзя: лес тонок, а забор высок. И Давыдко де в тех словах пытан и огнем, и клещами зжен многижды и перед Государем, и перед Патриархом, и перед бояры, и отцу своему Духовному в ысповеде сказывал прежние ж речи: как ты Ивашко Орлу говорил, чтобы благочестиваго царя убил»(22).

Подробное описание этого дела находим у В. Н. Татищева. Представляется невероятным, чтобы ему были известны письма приказчика кн. В. В. Голицына, опубликованные только в 1859 г.; к тому же В. Н. Татищев сообщает дополнительную информацию. Тем важнее совпадения этих свидетельств: по наущению И. М. Милославского «сыскали незнамо какого человека, которой извещал, якобы Нарышкин Иван Кирилович знакомцу своему Саморокову (которому прозвание было Орел) говорил: "Ты де орел, да не промышлен, а есть ныне молодой орленок, надобно бы его подщипать". И оной Самороков якобы сказал: "Если де его не избыть, то де вам пропадать". И притом якобы оной Сомароков обещался нечто противо государя предпринять. По которому извету немедленно Нарышкины, Матфеев и Самороков взяты под караул. И хотя Самороков так жестоко пытан, что в застенке, ни в чем не винясь, умер, однако ж Нарышкины и Матфеев по разным дальним местам в сылки разосланы, только в Москве у свойственников оставлены были Лев да Мартемьян Кириловичи»(23)

Дело Нарышкиных привлекло внимание иностранных дипломатов. В письме 21 августа 1677 г. Келлер сообщал: «На прошлой неделе здесь при Дворе <...> объявили в присутствии старого генерала князя Юрия Долгорукого приговор двум братьям бывшей царицы, обвиненным в государственной измене против личности его царского величества, <...> эти братья были помилованы его царским величеством из уважения к этой вдовствующей даме, его свояченице, и все-таки и с этими оговорками старший будет навечно сослан в Сибирь, а самый младший со своим отцом по имени Кирилл Полуектович останется здесь под охраной нескольких стрельцов до следующего приказа его царского величества». В письме 3 сентября Келлер сообщил новые подробности: К. П. Нарышкин «отправлен несколько дней тому назад в ссылку вместе со своим младшим сыном из-за подозрения в участии в заговоре, <...> однако обозначенное ему место ссылки намного ближе, чем Сибирь, куда был сослан его старший сын в сопровождении нескольких стрельцов. Указанная вдовствующая дама будет, как говорят, вскоре отправлена в один из монастырей, где проведет остаток дней, хотя она является еще человеком средних лет»(24).

Датский посланник Габель разузнал, что при чтении приговора И. К. Нарышкину на ступенях перед дворцом сначала было объявлено о приговоре Думы: сжечь брата царицы. В этом месте дьяк сделал паузу, а когда Иван Нарышкин побледнел, то стоявший «у скаски» боярин велел дьяку читать дальше - о царской милости заменить казнь пожизненной ссылкой(25).

Наиболее достоверным изложением дела следует признать письмо приказчика кн. В.В. Голицына, хорошо знакомого, как это видно по другим его письмам, с подробностями придворной жизни. Важно также, что письмо написано на следующий день после объявления приговора. Указание на то, что И. К. Нарышкин будто бы подговаривал Орла убить царя в Воробьеве, позволяет уточнить обстоятельства обвинения: в 1676-первой половине 1677 г. Федор Алексеевич ездил в Воробьево только один раз - 21 июля 1676 г., т. е. через две недели после высылки А. С. Матвеева из Москвы(26).
В.Н.Татищев писал об этой истории по памяти, восстанавливая то, что он читал или слышал от А. Т. Лихачева о царствовании Федора Алексеевича. Поэтому в его сочинение вкралась хронологическая несообразность: из него следует, что А. С. Матвеев был выслан из Москвы на год позже, чем в действительности.

Брату царицы Ивану Кирилловичу Нарышкину смертная казни была заменена ссылкой в Ряжск: «...и быть тебе за приставом до смерти живота своего, - значилось в царском указе, - а из Ряска тебе никуды и в деревни свои <...> ездить не велено». Младшему брату Ивана - Афанасию «указано с ним же быть». Вдова Ф. П. Нарышкина, приходившаяся теткой Наталье Кирилловне, была сослана в алатырскую деревню вместе с сыном Василием. Кондратий Фомич Нарышкин еще в мае 1677 г. был выслан на воеводство в Нежин, а затем также сослан в деревню. Петр Фомич Нарышкин по памяти 3 апреля 1677 г. был разжалован из стольников царевича Петра в московские дворяне с повелением «быть в Белогородцком полку». В 1676-1677 гг. Иван Иванович Нарышкин находился в Свияжске, а Василий Поликарпович Нарышкин - в Вятке. В 1677/78 г. первому было «велено быть в Киеве», а второму - «на Черном Яру». В Москве остались только малолетние Лев и Мартемьян Кирилловичи, состоявшие при царевиче Петре,(27) - в этом пункте В. Н. Татищев точен. Пострадали и родственники Нарышкиных: стольник кн. М. И. Лыков был выслан из Москвы на воеводство в Смоленск(28).
У П.Н.Крекшина есть рассказ об инициативе И. М. Языкова выселить из дворца царицу Наталью и царевича Петра. Будто бы семилетний Петр ходил к Федору Алексеевичу жаловаться на «Годунова, нарицаемаго Языкова», и царь повелел оставить царицу и Петра во дворце. Исходя из указанного возраста Петра, исследователи относили это событие к 1679 г. На самом деле начало этой истории по времени связано с опалой Нарышкиных 1677 г. Через два с половиной месяца после объявления приговора И. К. Нарышкину, 26 октября 1677 г., для Натальи Кирилловны с сыном Петром было велено построить новые хоромы в Кремле, на месте двора С. Л. Стрешнева. Строительство было закончено в 1679 г., что совпадает с возрастом Петра, указанным П. Н. Крекшиным(29).
Источники позволяют по именам назвать наиболее рьяных гонителей Нарышкиных. После ареста их содержали на боярских дворах в Москве: Ивана Нарышкина - на дворе И. М. Милославского, прочих - у кн. Одоевских и Р.М.Стрешнева(30).
В дни, когда Нарышкиных обвинили в покушении на жизнь царя, боярин И.Б.Хитрово получил особую жалованную грамоту за то, «что он, будучи у великого государя в дядьках, служил ему, великому государю, верно и государское здоровье хранил со всяким опасением» и «соблюл» царя. Государева милость была огромной: И.Б.Хитрово получил в вотчину свои поместья: 4 села, 90 деревень, 2 слободки, 2 починка - 2387 четв. в поле,
2857 копен сена, 137 десятин леса, всего 664 двора.
Стоимость такого пожалования близка к трем тысячам рублей. Показательно и то, кому досталось имущество опального А. С. Матвеева. Его сосед по подмосковной вотчине -окольничий А. С. Хитрово перевез к себе в усадьбу хоромы бывшего «канцлера». 12 декабря 1677 г. думный дьяк И. С. Горохов получил грамоту на осадный двор опального в Нижнем Новгороде. Рязанские села А. С. Матвеева (1037 четв.) по грамоте 30 апреля 1678 г. перешли к И. М. Языкову в поместье, а подмосковное село Рождественское (758 четв.) досталось боярину кн. М. А. Черкасскому(31).
Очевидно, эти думцы, так же как кн. Одоевские и Р. М. Стрешнев, поддерживали расправу с Нарышкиными.

Но в Думе раздались слова и в защиту опальной семьи. Кн. Ю. А. Долгоруков, хотя и возглавлял следствие против Нарышкиных, не принадлежал к числу их злейших врагов. По словам датского посланника, он «со слезами на глазах» был вынужден продолжать жестокие пытки. Протесты кн. Ю. А. Долгорукова и его просьбы прекратить эти пытки были бесполезны, поскольку сам царь одергивал боярина. Очевидно, кн. Ю. А. Долгоруков уже не имел к этому времени прежнего влияния на Федора Алексеевича, и юного царя направлял И. М. Милославский. Сочувствие Нарышкиным высказал и боярин П. М. Салтыков, который был удален на воеводство в Астрахань с тремя своими сыновьями(32).
Падение влияния А. С. Матвеева и удаление его на Верхотурье 4 июля 1676 г., последовавшие затем колдовской процесс и опала Нарышкиных заняли без малого два года, а их тень легла на все царствование Федора Алексеевича. Обвинение в колдовстве как средство политической борьбы характерно для Средневековья. В этой связи утверждение С. М. Соловьева о том, что со времени Федора Алексеевича следует начинать Новую историю России, представляется излишне категоричным. Скорее, наоборот, это царствование принадлежит эпохе Московского царства периода его заката.

История опалы Нарышкиных позволяет выявить то главное, вокруг чего велась борьба, - стремление оказать влияние на царя. Тот, кто стоял ближе к трону, имел все - власть, почести и богатства, немилость же могла означать потерю всех чинов, имущества и ставила под угрозу саму жизнь. Размер земельных владений, знатность рода, личные заслуги отступали на второй план перед царской милостью или опалой. При юном, подчас едва живом Федоре Алексеевиче наибольшей властью обладал тот, кто распоряжался в царской Комнате.

Разделенная на кланы Боярская дума не могла противостоять влиянию царских любимцев, и многие думные люди сами мечтали попасть в число избранных советников царя. Царская власть конца XVII в. представляла собой самодержавие с ближними людьми и придворной знатью - той частью «государева двора», которая несла придворную службу.

Бояре расправились с фаворитом Алексея Михайловича А. С. Матвеевым, но в этой борьбе сами выдвинули новых фаворитов, которые постепенно приобретали при Федоре Алексеевиче такое же значение. Незнатный царский советник становился неотъемлемой частью системы власти.





=======================================================================================

1) Татищев В. N. История Российская. Т. VII. С. 172. В комментарии к Судебнику 1550 г. В. H. Татищев написал об этом же несколько иначе: «Сей Языков присоветовал (Б. М. Хитрово. - Я. С.) Милославского делами отяготить, дабы ему для оных удобность часто при дворе быть отнять. Положили на него труднейших 8 приказов, товарищей в оные Милославской по своей совести выбрал, в чем ему умыслен-но соизволили, дабы жалобами на оных Милославского из милости у государя отбить, что и удалося» (Там же. С. 309-310).

2) Форстен Г. Датские дипломаты при московском дворе во второй половине XVII века // ЖМНП. 1904. № 9. С. 156-157.

3) Богоявленский С. К. Приказные судьи. С. 28, 35, 39, 42, 92, 95; ДР. Т. III. Стб. 1247-1248; РГАДА. Ф. 210. Московский ст. Стб. 484. Л. 156; Стб. 522. Л. 1013.

4) РГАДА. Ф. 210. Боярские списки. №> 14. Л. 14, 225 об., 226, 232; Московский ст. Стб. 501. Л. 88; Богоявленский С. К. Приказные судьи. С. 92.

5) РГАДА. Ф. 210. Боярские книги. № 7. Л. 49; Московский ст. Стб. 522. Л. 1232; Богоявленский С. К. Приказные судьи. С. 57-58, 151-152. В приказах И. И. Чаадаев послушно следовал воле своего начальника. В августе 1677 г. приказчик кн. В. В. Голицына просил И. И. Чаадаева срочно выслать в полк кн. В. В. Голицына оружие, на что Чаадаев ответил: «...не за мной де стоит, бей челом Ивану Михайловичу» (Грамотки. № 239). И. И. Чаадаев использовал покровительство И. М. Милославского и 26 февраля 1677 г. бил челом о пожаловании ему родственных вотчин в Пошехонском уезде (РГАДА. Ф. 210. Московский ст. Стб. 529. Столпик 3. Л. 64). И. М. Милославский защитил И. И. Чаадаева от обвинений олонецких крестьян в злоупотреблениях. Дело длилось с мая 1677 г. по конец 1678 г. и завершилось наказанием крестьян-челобитчиков (Старостина Т. В. Мирская челобитная Заонежских погостов 1677 г. // Вопросы истории: Сб. статей. Петрозаводск, 1961. Вып. 1. С. 115-119).

6) Архив СПбИИ. Ф. 181. On. 1. № 2716. Л. 79; РГАДА. Ф. 210. Московский ст. Сгб. 484. Л. 156.

7) Ellersieck Heinz. Russia under Aleksei Mikchailovich and Feodor Alekseevich. P. 314.

8) Богоявленский С. К. Приказные судьи. С. 92; РГАДА. Ф. 210. Боярские списки. № 14. Л. 226.

9) См. наст, изд., с. 96-97.

10) Богоявленский С. К. Приказные судьи. С. 92, 137; РГАДА. Ф. 210. Боярские списки.
№ 14. Л. 230; Московский ст. Стб. 522. Л. 1286.-

11) По свидетельству А. А. Матвеева, в этом селе было более ста дворов (История о невинном заточении. С. 393-394).

12) РГАДА. Ф. 1191. On. 1. № 16. Л. 12, 20, 42.

13) Историческое описание московского Знаменского монастыря. М., 1866. С. 50.

14) Записки иностранцев о восстании Степана Разина. Д., 1968. С. 70.

15) Подъяполъская Е. Н., Разумовская А. А., Смирнов Г. К. Памятники архитектуры Московской области. М., 1999. Вып. III. С. 225\Дудина Т. А. Усадебные церкви Милославских в Аннино и Петровском // Русская усадьба. М.; Рыбинск, 1994. Вып. I (XVII). С. 156-158. И. J1. Бусева-Давыдова подвергла сомнению утвердившееся в литературе мнение о том, что Никон категорически запрещал строить шатровые храмы (Бусе-ва-Давыдова И. JI. О так называемом запрете шатровых храмов патриархом Никоном // Патриарх Никон и его время: Сб. науч. трудов. М., 2004. С. 314-323). Оставляя в стороне вопрос о том, какие цели преследовал Никон, запрещая шатровые храмы, заметим, что усадебные храмы Милославских резко выбиваются из общего ряда подмосковных храмов конца XVII в. своими шатровыми завершениями (см.: ил. 5).

16) Царская грамота 29 апреля 1677 г. в Вятку передавала ведение какого-то «сыскного дела» над Василием Нарышкиным, его сыном Ефимом и их людьми в руки стольника кн. Петра Прозоровского (РГАДА. Ф. 233. On. 1. № 685. Л. 141).

17) Ellersieck Heinz. Russia under Aleksei Mikchailovich and Feodor Alekseevich P. 315.

18) РГАДА. Ф. 210. Боярские списки. № 14. Л. 281-286 об.

19) Там же. Л. 281; Артемий Блохин жил с матерью Матреной Васильевной в одном дворе (Дела Тайного приказа. Кн. I. Стб. 367, 955).

20) Алексей Корватов не был человеком христианских добродетелей. В декабре 1673 г. он из иноков Симонова монастыря был переведен за какую-то вину «под крепкий начал» в Иверский монастырь (Архив СПбИИ. Ф. 181. On. 1. № 2174. Л. 40; № 2306. Л. 1).

21) РГАДА. Ф. 375. № 17. Л. 38-39, 57, 76 и др.

22) Временник ОИДР. М., 1850. Смесь. Кн. VII. С. 72-73.

23) Татищев В.Н. История Российская. Т. VII. С. 178. Предание об Иване Сумарокове, пострадавшем при Федоре Алексеевиче, сохранялось в семье Сумароковых в XVIII в. (Сумароков А. П. Поли. собр. соч. М., 1781. 4. XI. С. 227; Стенник Ю. В. Идея «древней» и «новой» России в литературе и общественно-исторической мысли XVIII-начала XIX века. СПб., 2004. С. 108-109; см. также: Русский биографический словарь. Суворова-Ткачев. СПб., 1912. С. 160-161).

24) Архив СПбИИ. Кол. 40. On. 1. №. 56. Письмо № 68. Л. 62-62 об.; № 69. Л. 64-65. Близкое описание событий находим в донесении царского врача Л. Ринхубера: «Истинные московские друзья и слуги Артемона были подвергнуты страшным пыткам. На собрании сената закованных в колодки били большой плеткой, или кнутом, стремясь расследовать многочисленные случаи, но никто из них не был в состоянии признаться. В железных оковах были приведены отец царицы Кирилл и его сыновья <...>; после того как они провели неделю в камере, отец был объявлен под арестом, а сыновей отправили в ссылку» (.Галанов М. М. Донесение Л. Ринхубера... С. 486).

25) Ellersieck Heinz. Russia under Aleksei Mikchailovich and Feodor Alekseevich. P. 312-313.

26) РГАДА. Ф. 210. Московский ст. Стб. 501. Л. 296-298.

27) Там же. Боярские списки. № 14. Л. 235, 414; № 15. Л. 151 об., 241; № 17. Л. 18; № 18. Л. 20 об.; № 19. Л. 25; Московский ст. Стб. 628. Л. 293; Гордон П. Дневник 1677-1678. С. 10; Временник ОИДР. М., 1850. Кн. VII. Смесь. С. 73; Татищев В. Н. История Российская. Т. VII. С. 178. Иван Кириллович- Петр Фомич, Кондратий Фомич, вдова думного дворянина Федора Полуектовича - Анна Петровна с сыном Василием были возвращены из ссылки в день смерти Федора Алексеевича - 27 апреля 1682 г. (Соловьев С. М. История России. Кн. VII. С. 309).

28) РГАДА. Ф. 210. Боярские списки. № 14. Л. 237 об. Кн. М. И. Лыков приходился двоюродным дядей жене И. К. Нарышкина (Лобанов-Ростовский А. Б. Русская родословная книга. Т. I. С. 339).

29) Записки русских людей. СПб., 1841. С. 22-23; Забелин И. Е. Домашний быт русских царей. Ч. 1. С. 66; Векслер А. Г. Палаты Натальи Кирилловны в Московском Кремле // Древности Московского Кремля. М., 1971. С. 191.

30) Ellersieck Heinz. Russia under Aleksei Mikchailovich and Feodor Alekseevich. P. 309.

31) Трубецкая Е. В. Церковь Спаса на Сетуни // Архитектурное наследство. М., 1972.
№ 20. С. 54; РГАДА. Ф. 233. On. 1. № 685. Л. 229-230, 296 об., 397, 443.

32) Ellersieck Heinz. Russia under Aleksei Mikchailovich and Feodor Alekseevich. P. 312-314.

(Из книги П.В.Седова "Закат Московского царства")