glazo's Journal

(ш5) Вспомнилъ, сэръ!

(…предыдущая часть)
Вспомнил!

Как сказано в начале этой холмсовской серии, она возникла только потому, что в фильме «Собака Баскервилей» я случайно услышал какую-то несуразность, но потом вспомнить не мог, в чем там дело.

Так вот, после небольшой дискуссии с talkingfisch совсем на другую тему — о том, какого пола была собачонка: у Дойля не сказано, на картинках не видно, в фильме очень явственный ядреный кобель, а вот В.Ливанов говорил, что это была здоровенная догиня — так вот, прокручивая этот фильм в поисках собачьих достоинств, нашел то самое — забытое!
Вот оно:
с 1:05:33 до 1:05:55
0рхидеи ещё не зацвели!
В самой книге этой пьяненькой сцены конечно нет.

Но зато в книге есть сцена первой встречи доктора Ватсона с мисс Стэплтон, которая принимает его за сэра Генри.
И там слово orchid упоминается целых три раза, а в переводе Н. Волжиной даже приделана ещё одна, четвертая орхидея, хотя у неё пропало другое растение «mare's-tails», то есть, хвощ, среди которого и росли упоминаемые цветы:

"Man, man!" she cried. "Can you not tell when a warning is for your own good? Go back to London! Start tonight! Get away from this place at all costs! Hush, my brother is coming! Not a word of what I have said. Would you mind getting that orchid for me among the mare's-tails yonder? We are very rich in orchids on the moor, though, of course, you are rather late to see the beauties of the place." […]
"Yes. I was telling Sir Henry that it was rather late for him to see the true beauties of the moor." […]
"I talked as if Dr. Watson were a resident instead of being merely a visitor," said she. "It cannot much matter to him whether it is early or late for the orchids. But you will come on, will you not, and see Merripit House?"

— Боже мой, — воскликнула она, — неужели вы не понимаете, что я желаю вам добра? Уезжайте в Лондон! Сегодня же! Вам нельзя здесь оставаться. Тсс! Мой брат идет! Не говорите ему ни слова... Будьте так любезны, сорвите мне вон ту орхидею. У нас здесь очень много орхидей, но вы немного опоздали: к осени они уже начинают отцветать, и здешняя природа несколько теряет свою красоту.[…]
— Да. Я говорила сэру Генри, что сейчас уже поздно любоваться красотами наших болот — орхидеи отцветают.[…]
— Я приняла доктора Уотсона за нашего соседа, — сказала она.— А ему, должно быть, совершенно безразлично, цветут сейчас орхидеи или нет. Но вы все-таки зайдете к нам в Меррипит-хаус?

— Мужчина! мужчина! — воскликнула она. Неужели вы не способны понять, когда предостереженіе дѣлается для вашего же добра? Возвращайтесь въ Лондонъ! Уѣзжайте сегодня же. Бросьте это мѣсто во что бы то ни стало! Тс! мой братъ возвращается. Ни слова о томъ, что я сказала. Не сорвете ли вы для меня этотъ цвѣтокъ тамъ въ хвощѣ? У насъ на болотѣ очень много этого вида цвѣтовъ, хотя, конечно, вы опоздали для того, чтобы любоваться красотами этой мѣстности. […]
— Да. Я говорила сэру Генри, что теперь уже поздно для того, чтобы любоваться истинными красотами болота.[…]
-- Я говорила съ докторомъ Ватсономъ, какъ съ постояннымъ жителемъ, а не какъ съ пріѣзжимъ, -- отвѣтила она. Какое ему дѣло до того, рано или поздно онъ пріѣхалъ для того, чтобы видѣть эти цвѣты. Но вы пойдете съ нами въ Меррипитъ-гаузъ, не правда ли?

В переводе возникла ещё одна, видимо неизвестная Конан Дойлю, деталь: «…к осени они уже начинают отцветать…»
А вот в переводе Е. Ломиковской выросли правильные хвощи, но вырос и невозможный «Мужчина! мужчина!» (который просто восклицание, вроде «Ну послушайте, наконец!»), зато «орхидеи» испарились как и не было, а вместо них — взошли осторожные «цвѣты этого вида».

Так что это за диковинные орхидеи у них там росли? (причем скорее не на болотах, как переведено, а на пустоши, как сказано в исходном тексте).

Вот, например, родственник мисс Стэплтон — мистер Стэплтон —так тот большой натуралист, любитель животных, энтомолог, дарвинист, можно сказать, так он, знаете, только что чуть не поймал великолепный экземпляр Cyclopides, а таких редких бабочек здесь не часто увидишь, особенно поздней осенью (более того, может быть, их здесь и вообще никогда не встретишь).

А вдруг у Стэплтонов такое семейное хобби — и его псевдо-сестра совершенствуется по ботанической части, упражняясь с небывалыми орхидеями на дартмурских пустошах?

В любом случае, мистер Стэплтон проговорился, сказав, что сейчас уже поздняя осень, тем самым, смело зачеркиваем поспешное сообщение Н. Волжиной, сделанное впопыхах раньше всех героев, ~~что дело только идет к осени~~.

Ну, если угодно можно уточнить дату события:
1. Первая встреча Ватсона с мисс(ис) Стэплтон состоялась на следующий день после приезда в Баскервиль-холл.
2. В день приезда Ватсон узнает, что из принстаунской тюрьмы убежал арестант, которого разыскивают вот уже третий день.
3. В своем письме из Баскервиль-холла Шерлоку Холмсу, датированному 13 октября, доктор Ватсон упоминает, что со времени побега скрывающегося каторжника прошло две недели.
4. Что касается года, то тут совсем просто. На трости Мортимера есть дарственная надпись «1884» от друзей по больнице, а чуть позже Холмс говорит, что Мортимер ушел оттуда пять лет назад.

Получаем = 2 октября 1889 года, среда.

Внимательный читатель, правда, сразу спросит: как так? — ведь когда Ватсон с Генри выезжали из Лондона с Паддингтонского вокзала поездом 10:30 — то была суббота, и к вечеру они уже прибыли в Баскервиль-холл. Ну а суббота по календарю: это 28 сентября 1889 г., то есть, получается они приехали ещё за день до бегства каторжника, которого полицейские должны были уже как третий день разыскивать!
Что-то там доктор Ватсон темнит. Где же там они на пару шлялись эти несколько дней?

На это отвечу лишь — видите ли, сэръ (мадамъ), такого сорта вопросы настоящие джентльмены настоящим джентльменам не задают.

Итак, условия задачи: : Девон, Дартмур, пустошь, ну не такая уж и поздняя осень, среди хвощей отцветают некие растения, названные в исходном тексте orchids, а в одном из переводов орхидеи.

Вопрос: что это за проклятущие цветочки, баскервильский бес их возьми?

( Ответ:… )