Моим друзьям (рассказ знакомого)
Вспомнил, засыпая, рассказ друга, как тот, будучи когда-то лицом не_влиятельным, удостоился презрительно оттопытенной губы важного лица (update: скорее, лица важности весьма умеренной, как выясняется по ходу повествования) шествовавшего в кабинет мимо рабочего места, где трудился мой друг. Но друг мой, считая себя лицом не_влиятельным, имеет обширный круг коллег, однокашников, знакомых_из_разных_действительностей, наконец, просто старинных друзей-приятелей, из студенческих или около того времен.

В три упомянутые группы входил обитатель кабинета, тогдашний непосредственный начальник моего друга, куда, собственно, и шествовал мимо него товарищ господин Оттопырегубский, Иван Иваныч. Не будем к нему строги - кто, скажите на милость, обращает сейчас внимание на тени в помещениях, ведущих в тот кабинет, куда вы шествуете, особенно если вы в таком положении, что уже как бы положена вам и оттопыренная губа, и "ты" любому встреченному на пути. Никто? Никто. Или, применяя элегантный прием, который я подсмотрел тут, на просторах ЖЖ, прием, состоящий в чрезвычайно уместном употреблении разговорного междометия "ну" - ну, почти.

Но то сейчас. А описываемые события происходили задолго до. Т.е. уже после, но еще до.
Мда. Группы, значит. Так вот, во все четыре группы входил еще один герой нашей истории. Тот, кого еще нет, но кого ждут внизу, стоя на ветру у подъезда (коллеги отдельно, охрана - отдельно). В эти-то ожидающие товарищ господин Оттопырегубский и мечтал попасть. Но не попал. И потому нервно ходил - не внизу, где все (включая обитателя кабинета), а наверху, где никого. Оттопырегубский мерял шагами серый ковер, поглядывая глубоко вниз при каждом подходе к окну. А в раскрытую дверь, где нездешний свет монитора озарял прекрасное лицо моего друга, погруженного в работу, Оттопырегубский не смортел - а чего, правда, смотреть, когда "никого".

А там внизу, уже подъехал к подезду кортеж. Вылезло из средней машины по-настоящему Важное Лицо. И - неожиданность. Не по рангу быстро пройдя сквозь ряды встречающих, не столько пожимая, сколько отодвигая протянутые руки, Лицо ринулось к лифту. Не задерживаясь на верхней рецепции (секретарь стала было привставать, да так и осталась на полусогнутых), Важное Лицо, быстро кивая по сторонам, добежало до предместья того кабинета, где сидел и задумчиво смотрел в монитор мой друг, заваленный работой (охранник трусил сзади, стараясь не сопеть громко). На шум приветственных хлопков и тисканий выглянул из чужого кабинета не взятый во встречающие Оттопырегубский, Иван Иваныч. Выглянул - и остолбенел. В мозгу его некстати заиграло "а вот еще картиночка, достойная пера, а вот еще картиночка, достойная пера", да и заклинило, чего там дальше - не понятно. Как там? Тьфу ты, "а вот еще картиночка, достойная пера", и опять на повтор.

Между тем, друг мой говорил Важному Лицу в этот самый момент примерно так:
- Иди ты на хер, дорогой, прошлый раз так напраздновались, я еле до дому добрался, так что не поеду я с тобой, не проси.

А Важное лицо делало брови домиком и молило, сжав на груди руки в замок:
- Умоляю! Куда скажешь! Ну хочешь - хочешь я к вам приеду в гости, я детей твоих давно не видал, погремушкой погремим, и оттуда уж поедем. Мы не поздно. А?
- Ну, не знаю - отвечал ему мой друг. - Работы много. Ты знаешь, ты мне это... позвони что ли. Или нет. Я сам тебе позвоню. Давай так и сделаем - ты езжай, у тебя в городе дела небось, а я тут закончу когда, тогда и позвоню.
- Врешь, ведь не позвонишь, забудешь. - заныло Важное лицо. - Придется сюда возвращаться, а это не удобно.

Тут оно (лицо) подняло голову (sorry, так вышло) и уставилось слоновьими серыми глазками на прижавшегося спиной к двери кабинета товарища господина Оттопырегубского. Тот говорил что-то вроде "ва-ва-ва...", как будто силился припомнить отмененное его предками "ваше высокопревосходительство".

* * *
Конец у истории обычный. Я мог бы, разумеется, написать, как на следующее утро мой друг, идя на работу и напевая в тему что-то вроде "дымчатым стеклом глаза прикрыв" (а дальше ветер бы относил, было бы не разобрать, сколько ни прислушивайся), попытался обойти тов. Оттопырегубского, стоявшего у подъезда с видом, который сделал бы честь любой дворняге - мы, конечно, побиты и вы можете нас прибить еще раз, но любопытства к жизни мы не утратили и по-прежнему готовы видеть в первом встречном, а особенно в вас, неисчислимые возможности. Обойти не получилось, но и взять себя под руку мой друг, обладая, как вы догадываетесь, характером весьма независимым (все три последние слова под ударением), и взять себя под руку мой друг, стало быть, не дал. Вообще, скомканным вышел этот контакт у товарища господина Оттопырегубского, Ив. Ив. До лифта семенил сзади, забегая то с одной, то с другой стороны. Силился для виду догнать шагавшего и бормотавшего что-то себе под нос моего друга. Но переиграл - и не догнал. Закрылись двери лифта с беззвучным звуком (ага), унося моего друга на недосягаемые для тов. Оттопырегубского и казавшиеся ему вчера такими реальными верхние этажи.

Мог бы написать так, но не напишу, потому что я не помню совершенно, чем там дело кончилось, да и в чем оно состояло, помню уже, признаться, нетвердо, что неудивительно, если принять во внимание мои преклонные лета и позднее время суток.