87 лет назад, 27 января 1924 года Москва прощалась с самым дорогим для всех советских людей человеком...



Холодно. На московских улицах горели костры. Бесконечными вереницами двигались люди к Дому Союзов. День и ночь. Отогревались у костров. Снова шли. Или топтались на месте, чтоб не обморозить ноги, пока на шажок двинется очередь.

Москвичи и приезжие из всех концов Советской страны. Русские и украинцы, армяне и казахи, белорусы, грузины... Иностранные коммунисты и рабочие. В Доме Союзов, утонув в цветах, стоял гроб. Тихо звучала музыка. Тихо шли люди.

На Красной площади построили Мавзолей. Трое суток строили его в лютую стужу. Долбили, взрывали, оттаивали мерзлую землю кострами, копали котлован. И выросло строгое здание. Тогда было оно деревянным. Позже на месте его воздвигнут величественный Мавзолей из гранита и мрамора.

Утром 27 января сходились и съезжались на Красную площадь делегации от заводов и фабрик, из разных городов и Советских республик, от иностранных коммунистических партий. С утра под январским студеным небом стоял на высоком помосте покрытый красными знаменами гроб Ильича. Замер почетный караул. Замерла Красная площадь. И вот кавалерийский эскорт пронесся карьером мимо гроба полководца первой в мире социалистической революции. И вот артиллерийские запряжки прошли крупной рысью, отдавая последние воинские почести Ленину.

И потянулись рабочие колонны и, приближаясь к помосту, приспускали до самой земли траурные флаги. Ровно в четыре часа в городах и поселках, где было радио, раздались слова: "Встаньте, товарищи! Ильича опускают в могилу". Остановились станки. Стали машины. Стояли, склонив головы, люди. За границей рабочие прервали работу. Пять минут было молчание. А трубы заводов и фабрик гудели, гудели. Стали на всех путях поезда и гудели. Остановились в морях наши пароходы. Долгий, неутешный несся голос скорби над полями, и селами, и городами, и всей нашей Родиной. Ледяной ветер метался по Красной площади. Плескал траурные полотнища и красные стяги. Морозил слезы на лицах. Прогремел прощальный салют. Гроб с телом Ленина опустили навсегда в Мавзолей.

Смеркалось. Близилась ночь. Людские колонны все шли через Красную площадь мимо Мавзолея, все шли...

http://politology.vuzlib.net/book_o107_page_75.html



за видео спасибо varjag_2007 @lj

Документы свидетельствуют о многолюдных траурных митингах, посвященных памяти В.И. Ленина в разных уголках земного шара. Английский писатель Г. Уэллс со скорбью заметил: «Он уснул слишком рано особенно для России». Легко понять и Маяковского, который писал вскоре после смерти В.И. Ленина: «Я бы жизнь свою, глупея от восторга, за одно б его дыхание отдал!».

М.И. Авербах, хорошо знавший Ленина, пожалуй, наиболее точно выразил отношение к нему подавляющего большинства современников: «К Владимиру Ильичу как политической фигуре может быть разное отношение… но все, кто с ним лично соприкасался, независимо от своих политических убеждений признают в нем человека огромного ума, колоссальной энергии, величайшей душевной красоты». Все, что делал Ленин, он делал для улучшения положения рабочих масс. Не случайно Н. К. Крупская, выступая на траурном заседании II Всесоюзного съезда Советов 26 января 1924 г., сказала: «Сердце его билось горячей любовью ко всем трудящимся, ко всем угнетенным». В такие минуты не лгут.

http://www.kprf-udm.ru/lenin/4734-lenin


Владимир Маяковский:


Время –
начинаю
про Ленина рассказ.
Но не потому,
что горя
нету более, время
потому,
что резкая тоска
стала ясною
осознанною болью.
Время,
снова
ленинские лозунги развихрь.
Нам ли
растекаться
слезной лужею,
Ленин
и теперь
живее всех живых
Наше знанье,
сила и оружие.
Люди – лодки.
Хотя и на суше.
Проживешь
свое пока,
много всяких
грязных ракушек
налипает нам на бока.
А потом,
пробивши
бурю разозленную,
сядешь,
чтобы солнца близ,
и счищаешь
водоpocлeй
бороду зеленую
и медуз малиновую слизь.
Я себя
под Лениным чищу,
чтобы плыть
в революцию дальше.
Я боюсь
этих строчек тыщи,
как мальчишкой
боишься фальши.
Рассияют головою венчик,
я тревожусь,
не закрыли чтоб
настоящий,
мудрый,
человечий
ленинский
огромный лоб.
Я боюсь,
чтоб шествия
и мавзолеи,
поклонений
установленный статут
не залили б
приторным елеем
ленинскую
простоту.
За него дрожу,
как за зеницу глаза,
чтоб конфетной
не был
красотой оболган.
Голосует сердце –
я писать oбязaн
по мандату долга.


И мои пять копеек:


Он умер… Горе столь глубоко,
Что даже камень слезы льет.
И нескончаемым потоком
За гробом шел ЕГО народ.

И неповерженное пламя,
Огонь и буря Октября,
Склонилось огненное знамя
Пред ним и плача, и скорбя.

И сотни, тысячи орудий
Рыдали огненным дождем,
И шли, и шли часами люди,
Чтоб преклониться пред Вождем.

И от такого потрясенья
Стенала цитадель Кремля,
И на какое-то мгновенье
Застыла в трауре Земля.

Когда нетленнейшее тело
Лежало в бархатном гробу,
Земля от скорби почернела,
Кляня изменницу-судьбу.

И рвали землю динамитом,
И жарили ее огнем,
Чтобы во веки не забыта
Жила в сердцах память о Нем.

И лед и камень отступали
Под натиском простых лопат,
И храм из мрамора и стали
Рос под рыданья канонад.

И высоко парило знамя,
Зовя на бой его детей,
И разгоралось ярче пламя
Великих ленинских идей.

И, наверное, самое пронизительное в тему:












Посмотрите на этих людей! Это им в души плюнули Мединский со Шлегелем. А может, там были и ваши родственнки, господа гробокопатели?