|
|
Пишет граф Огнеев (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} graf_ogneev)@ 2008-04-11 14:56:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Продолжение цикла дорожных рассказов "Мгновения-2007".
О Белгороде можно прочитать здесь
Сегодня- о Смоленске!
Тени Наполеона
В Смоленск, а точнее под Смоленск, мы приехали в конце августа, когда все еще стояла изнуряющая жара и близкое дыхание осени еще не чувствовалось и казалось чем-то далеким и нереальным. После распиаренного на всю страну слета кремлевской молодежи на Селигере, партия просто не могла не попытаться провести ответную акцию для своих молодежных организаций. Уже в автобусе по дороге в лагерь мы узнали, что власти сделали все возможное, чтобы сорвать наш слет, и что нас ждут некоторые изменения, о масштабах которых мы тогда и догадаться не могли. Дело в том, что директору базы «Дубки», где нас должны были разместить, позвонил губернатор- единорос и пригрозил, что его дочка вылетит из института, если он примет у себя представителей «Справедливой России». Директор, напугавшись до смерти, тут же разорвал контракт с партией, и это в то время, когда все участники слета со всех концов России уже приехали в Москву, а часть автобусов уже была в пути. Поскольку об отмене слета не могло быть и речи, в авральном порядке начали искать другую базу, которая согласилась бы в тот же вечер принять слет, таковая нашлась быстро- бывший дом отдыха «Соколья гора». Обычно, употребляя слово «бывший» имеют в виду, что раньше там находилась государственная здравница, а ныне это какой-нибудь частный пансионат для «новых русских», в нашем случае все было в точности до наоборот, в смысле, что в «Сокольей горе» вряд ли согласился бы поселиться не то что «новый русский», а даже представитель «среднего класса».
Еще когда мы въезжали на территорию лагеря, я заметил чудовищные следы запустения: покосившиеся ворота, полуразрушенные бараки, покореженные остатки каких-то металлических конструкций, заросшие травой. Сам пансионат производил еще более удручающее впечатление. Коридоры изгажены, двери исписаны, обожжены, замков во многих дверях не было, кое-где в дверях зияли сквозные дыры размером с кулак, через которые можно было наблюдать за тем, что происходит в комнате. Сами комнаты, или, как их пафосно называла администрация заведения, «номера» были не менее колоритны: стены с ободранными обоями, исписанные граффити, кровати с постельным бельем тридцатилетней давности, на которое даже не обязательно было ложиться, чтобы понять, что там водятся клопы, в туалетах разбитые зеркала, душ работал лишь в двух-трех комнатах на этаже, даже холодная вода была не везде. Селили людей по четыре человека в» "номер", половина окон не открывалось, они попросту вросли в подоконники, было немыслимо душно. Некоторые комнаты и вовсе были разрушены настолько, что были абсолютно непригодны для проживания, они так и остались пустыми.
Ясное дело, вид всего этого большинство из нас вогнал в реальный ступор, но делать было нечего, тем более, что, как нам объяснили, это было едва ли не одно из лучших мест в области, мне до сих пор страшно представить, как выглядят худшие. Тем, кто приехал раньше, а это была делегация «Лиги справедливости», достались лучшие (по тамошним меркам) места на верхних этажах, нам же с «Победой пришлось довольствоваться тем, что осталось. Неудивительно, что в тот же вечер молодежь стала массово предаваться единственно доступному в подобных условиях развлечению- начала пить по-черному. Сразу оговорюсь, что это относится к представителям «Лиги» и «Победы», я как глава делегации «УРА!» сразу после ужина собрал своих и сказал, что пойманный в процессе распития будет немедленно удален из лагеря. То ли это возымело воздействие, то ли наши ребята оказались действительно на порядок дисциплинированнее, то ли они просто так хорошо маскировались, что даже я ничего не заметил, но факт есть факт: никто из делегации «УРА!» до последнего дня пребывания в лагере, когда я сам развязал после отъезда Миронова, пьяным не был. И это в то время, когда члены двух других организаций подвозили ящики с водкой на машинах и, не стесняясь, в открытую разносили их по «номерам».
Когда на следующее утро я обошел лагерь, то увиденное еще больше поразило меня. Обломки плиток, поросшие густой растительностью, свидетельствующие, что здесь когда-то была дорожка, ржавые балки, бывшие когда-то спортивными турниками, полустертый временем орнамент в стиле победившего социализма, изображающий счастливых рабочих и колхозников. Я не долго думал, что же мне это напоминает- Припять, город-призрак, город, время для которого остановилось навеки. Но это не Припять, это Смоленск, витрина России, почти граница, отсюда до Белоруссии рукой подать! Почти Европа!
Сам Смоленск, в который я практически сразу же отправился, лишь дополнял эту картину. Спустя месяц. Когда я оказался в Сухуме, мне показалось, что у этих городов много общего. Нет, в Смоленске не было столь явных разрушений, ведь он не пережил войну, но был в нем какой-то дух запустения, который я ощутил потом в столице Абхазии. Действительно создавалось впечатление, что время для Смоленска остановилось лет двадцать назад, что со времен падения советской власти город не обустраивался, новых зданий не строилось, старые не ремонтировались. Очень нелепо на всем этом фоне выглядела реклама «Кока-колы» и названия всяческих банков, идя по улице, я все ожидал увидеть на каком-нибудь доме красный транспарант с лозунгом времен Перестройки, так вполне колоритно выглядел памятник Ленину на площади перед зданием Горадминистрации с советским гербом. Если бы не триколор над крышей, можно было бы подумать, что время пошло вспять. «Советский» Смоленск сильно отличался от недавно увиденного «советского» Белгорода, тот был, как- будто законсервирован во времени, сохранился в своей первозданной красоте и аккуратности, Смоленск же был жестоко потрепан прошедшими годами разгула демократии и разрухи. Осматривая город, мы шутили, что он никак не может оправиться от нашествия Наполеона. Помимо Наполеона этот город захватывали поляки в 17-м веке, немцы в Великую Отечественную, этот город всегда одним из первых принимал на себя удары иноземных захватчиков, но всегда, несломленный, он восстанавливался вновь. А сейчас он был повержен. Повержен человеческим равнодушием, невежеством, подавлен беспощадным прессом времени, пользующимся слабостью и апатией человека. На всем этом фоне ослепительно красиво и грустно смотрелись стены древнего Кремля на заросших узких берегах Днепра, оживленный выходным летним днем парк внутри Кремля, поражающий своей блестящей красотой храм, чтобы подняться к которому надо преодолеть невероятно высокую лестницу.
В городе-призраке и люди такие же. Да разве и могут нам, москвичам, привыкшим к сытой хорошей жизни, не показаться странными люди, живущие в городе, где пять тысяч рублей- средняя зарплаты, а цены почти московские? Здесь много быдла, оно проще и агрессивнее, чем в Москве. Когда мы шли по улице, на нас оглядывались, сразу чувствовалось, что мы чужаки, даже в парке, где плещутся фонтаны и ходят мамаши с детскими колясками. А мы смотрели на город из окон ресторана и пили виски, а потом на нас прямо на улице среди бела дня напала местная гопота. Я был сильно пьян и пытался с ними добазариться «по-пацански», но мой товарищ вызвал ментов. Менты в Смоленске столь же суровы, как и хулиганы, на моих глазах они в две секунды положили всех гопников на землю, под дулами автоматов, периодически вбивая сапогами в асфальт. Мне было даже жалко этих людей. В отделении, пьяный в дым, я отказывался писать заявление, просил отпустить хулиганов, потом вдруг стал просить взять меня на работу в смоленскую милицию…
Уезжали из Смоленска мы без особого сожаления. Просто погрузились в автобус и уехали, а вслед нам опустевшими глазницами окон смотрела «Соколья гора» и скрипели покосившиеся ворота. Судя по фотографиям на стендах в холле, последний массовый заезд сюда был в 2000-м году! Семь лет назад! Мы были первые, кто приехал сюда за семь лет, и я так и не понял, сожалел о нашем отъезде персонал или наоборот, почувствовал облегчение, избавившись от чужаков, перед которыми нужно натягивать фальшивые улыбки и изображать из себя счастливых беззаботных людей. И все же Смоленск иногда мне снится: мы вновь поднимаемся в гору на автобусе, а под нами, справа лежит хмурый город, дымит трубами, и плещется где-то внизу узкий, словно миниатюрный Днепр, омывая подножье красных стен Кремля. И мне кажется, я вижу на улицах тени наполеоновских солдат, грязно матерящих эту проклятую страну и стирающих портянки в Днепре.
О Белгороде можно прочитать здесь
Сегодня- о Смоленске!
Тени Наполеона
В Смоленск, а точнее под Смоленск, мы приехали в конце августа, когда все еще стояла изнуряющая жара и близкое дыхание осени еще не чувствовалось и казалось чем-то далеким и нереальным. После распиаренного на всю страну слета кремлевской молодежи на Селигере, партия просто не могла не попытаться провести ответную акцию для своих молодежных организаций. Уже в автобусе по дороге в лагерь мы узнали, что власти сделали все возможное, чтобы сорвать наш слет, и что нас ждут некоторые изменения, о масштабах которых мы тогда и догадаться не могли. Дело в том, что директору базы «Дубки», где нас должны были разместить, позвонил губернатор- единорос и пригрозил, что его дочка вылетит из института, если он примет у себя представителей «Справедливой России». Директор, напугавшись до смерти, тут же разорвал контракт с партией, и это в то время, когда все участники слета со всех концов России уже приехали в Москву, а часть автобусов уже была в пути. Поскольку об отмене слета не могло быть и речи, в авральном порядке начали искать другую базу, которая согласилась бы в тот же вечер принять слет, таковая нашлась быстро- бывший дом отдыха «Соколья гора». Обычно, употребляя слово «бывший» имеют в виду, что раньше там находилась государственная здравница, а ныне это какой-нибудь частный пансионат для «новых русских», в нашем случае все было в точности до наоборот, в смысле, что в «Сокольей горе» вряд ли согласился бы поселиться не то что «новый русский», а даже представитель «среднего класса».
Еще когда мы въезжали на территорию лагеря, я заметил чудовищные следы запустения: покосившиеся ворота, полуразрушенные бараки, покореженные остатки каких-то металлических конструкций, заросшие травой. Сам пансионат производил еще более удручающее впечатление. Коридоры изгажены, двери исписаны, обожжены, замков во многих дверях не было, кое-где в дверях зияли сквозные дыры размером с кулак, через которые можно было наблюдать за тем, что происходит в комнате. Сами комнаты, или, как их пафосно называла администрация заведения, «номера» были не менее колоритны: стены с ободранными обоями, исписанные граффити, кровати с постельным бельем тридцатилетней давности, на которое даже не обязательно было ложиться, чтобы понять, что там водятся клопы, в туалетах разбитые зеркала, душ работал лишь в двух-трех комнатах на этаже, даже холодная вода была не везде. Селили людей по четыре человека в» "номер", половина окон не открывалось, они попросту вросли в подоконники, было немыслимо душно. Некоторые комнаты и вовсе были разрушены настолько, что были абсолютно непригодны для проживания, они так и остались пустыми.
Ясное дело, вид всего этого большинство из нас вогнал в реальный ступор, но делать было нечего, тем более, что, как нам объяснили, это было едва ли не одно из лучших мест в области, мне до сих пор страшно представить, как выглядят худшие. Тем, кто приехал раньше, а это была делегация «Лиги справедливости», достались лучшие (по тамошним меркам) места на верхних этажах, нам же с «Победой пришлось довольствоваться тем, что осталось. Неудивительно, что в тот же вечер молодежь стала массово предаваться единственно доступному в подобных условиях развлечению- начала пить по-черному. Сразу оговорюсь, что это относится к представителям «Лиги» и «Победы», я как глава делегации «УРА!» сразу после ужина собрал своих и сказал, что пойманный в процессе распития будет немедленно удален из лагеря. То ли это возымело воздействие, то ли наши ребята оказались действительно на порядок дисциплинированнее, то ли они просто так хорошо маскировались, что даже я ничего не заметил, но факт есть факт: никто из делегации «УРА!» до последнего дня пребывания в лагере, когда я сам развязал после отъезда Миронова, пьяным не был. И это в то время, когда члены двух других организаций подвозили ящики с водкой на машинах и, не стесняясь, в открытую разносили их по «номерам».
Когда на следующее утро я обошел лагерь, то увиденное еще больше поразило меня. Обломки плиток, поросшие густой растительностью, свидетельствующие, что здесь когда-то была дорожка, ржавые балки, бывшие когда-то спортивными турниками, полустертый временем орнамент в стиле победившего социализма, изображающий счастливых рабочих и колхозников. Я не долго думал, что же мне это напоминает- Припять, город-призрак, город, время для которого остановилось навеки. Но это не Припять, это Смоленск, витрина России, почти граница, отсюда до Белоруссии рукой подать! Почти Европа!
Сам Смоленск, в который я практически сразу же отправился, лишь дополнял эту картину. Спустя месяц. Когда я оказался в Сухуме, мне показалось, что у этих городов много общего. Нет, в Смоленске не было столь явных разрушений, ведь он не пережил войну, но был в нем какой-то дух запустения, который я ощутил потом в столице Абхазии. Действительно создавалось впечатление, что время для Смоленска остановилось лет двадцать назад, что со времен падения советской власти город не обустраивался, новых зданий не строилось, старые не ремонтировались. Очень нелепо на всем этом фоне выглядела реклама «Кока-колы» и названия всяческих банков, идя по улице, я все ожидал увидеть на каком-нибудь доме красный транспарант с лозунгом времен Перестройки, так вполне колоритно выглядел памятник Ленину на площади перед зданием Горадминистрации с советским гербом. Если бы не триколор над крышей, можно было бы подумать, что время пошло вспять. «Советский» Смоленск сильно отличался от недавно увиденного «советского» Белгорода, тот был, как- будто законсервирован во времени, сохранился в своей первозданной красоте и аккуратности, Смоленск же был жестоко потрепан прошедшими годами разгула демократии и разрухи. Осматривая город, мы шутили, что он никак не может оправиться от нашествия Наполеона. Помимо Наполеона этот город захватывали поляки в 17-м веке, немцы в Великую Отечественную, этот город всегда одним из первых принимал на себя удары иноземных захватчиков, но всегда, несломленный, он восстанавливался вновь. А сейчас он был повержен. Повержен человеческим равнодушием, невежеством, подавлен беспощадным прессом времени, пользующимся слабостью и апатией человека. На всем этом фоне ослепительно красиво и грустно смотрелись стены древнего Кремля на заросших узких берегах Днепра, оживленный выходным летним днем парк внутри Кремля, поражающий своей блестящей красотой храм, чтобы подняться к которому надо преодолеть невероятно высокую лестницу.
В городе-призраке и люди такие же. Да разве и могут нам, москвичам, привыкшим к сытой хорошей жизни, не показаться странными люди, живущие в городе, где пять тысяч рублей- средняя зарплаты, а цены почти московские? Здесь много быдла, оно проще и агрессивнее, чем в Москве. Когда мы шли по улице, на нас оглядывались, сразу чувствовалось, что мы чужаки, даже в парке, где плещутся фонтаны и ходят мамаши с детскими колясками. А мы смотрели на город из окон ресторана и пили виски, а потом на нас прямо на улице среди бела дня напала местная гопота. Я был сильно пьян и пытался с ними добазариться «по-пацански», но мой товарищ вызвал ментов. Менты в Смоленске столь же суровы, как и хулиганы, на моих глазах они в две секунды положили всех гопников на землю, под дулами автоматов, периодически вбивая сапогами в асфальт. Мне было даже жалко этих людей. В отделении, пьяный в дым, я отказывался писать заявление, просил отпустить хулиганов, потом вдруг стал просить взять меня на работу в смоленскую милицию…
Уезжали из Смоленска мы без особого сожаления. Просто погрузились в автобус и уехали, а вслед нам опустевшими глазницами окон смотрела «Соколья гора» и скрипели покосившиеся ворота. Судя по фотографиям на стендах в холле, последний массовый заезд сюда был в 2000-м году! Семь лет назад! Мы были первые, кто приехал сюда за семь лет, и я так и не понял, сожалел о нашем отъезде персонал или наоборот, почувствовал облегчение, избавившись от чужаков, перед которыми нужно натягивать фальшивые улыбки и изображать из себя счастливых беззаботных людей. И все же Смоленск иногда мне снится: мы вновь поднимаемся в гору на автобусе, а под нами, справа лежит хмурый город, дымит трубами, и плещется где-то внизу узкий, словно миниатюрный Днепр, омывая подножье красных стен Кремля. И мне кажется, я вижу на улицах тени наполеоновских солдат, грязно матерящих эту проклятую страну и стирающих портянки в Днепре.
