Вчера, кстати, помимо всего прочего, был день рождения Окуджавы. Многие написали об этом, мол день рождения выдающегося поэта, композитора, барда- того образа, который чтило и любило когда-то советское общество. И лишь единицы написали о его "моменте истины"- той "проверке на вшивость", которой жизнь хотя бы раз подвергает каждого человека. И, увы, далеко не каждый человек, в том числе (а может, и в первую очередь) из числа творческой интеллигенции, способен с честью пройти это нравственное испытание и сделать тот выбор, за который его будут уважать потомки.
А ведь я в детстве тоже любил песни Окуджавы. До октября 1993-го года, который стал тем самым "моментом истины", пожалуй, для всей страны и в особенности для "инженеров человеческих душ", тех, к чьему мнению прислушивались, тех, кто по своему творческому потенциалу должен был участвовать в формировании общественного сознания.



“-Булат Шалвович, вы смотрели по телевизору, как 4 октября обстреливали Белый дом?

- И всю ночь смотрел.

- У вас, как у воевавшего человека, какое было ощущение, когда раздался первый залп? Вас не передернуло?

- Для меня это было, конечно, неожиданно, но такого не было. Я другое вам скажу. С возрастом я вдруг стал с интересом смотреть по телевизору всякие детективные фильмы. Хотя среди них много и пустых, и пошлых, но я смотрю. Для меня главное, как я тут понял: когда этого мерзавца в конце фильма прижучивают. И я наслаждаюсь этим. Я страдал весь фильм, но все-таки в конце ему дали по роже, да? И вдруг я поймал себя на том, что это же самое чувство во мне взыграло, когда я увидел, как Хасбулатова и Руцкова, и Макашова выводят под конвоем. Для меня это был финал детектива. Я наслаждался этим. Я терпеть не мог этих людей, и даже в таком положении никакой жалости у меня к ним не было. И может быть, когда первый выстрел прозвучал, я увидел, что это – заключительный акт. Поэтому на меня слишком удручающего впечатления это не произвело. Хотя для меня было ужасно, что в нашей стране такое может произойти. И это ведь опять вина президента. Ведь это все можно было предупредить. И этих баркашовцев давно можно было разоружить и разогнать – все можно было сделать. Ничего не делалось, ничего!

- А с другой стороны, если бы президент пытался что-то предпринять раньше, демократы первые начали бы заступаться: дескать, душат демократию…

- Вот-вот, у нас есть такая категория либеральной интеллигенции, которая очень примитивно понимает нашу ситуацию. С точки зрения идеально демократического общества – да. Но у нас, повторюсь, нет никакого демократического общества. У нас – большевистское общество, которое вознамерилось создавать демократию, и оно сейчас на ниточке подвешено. И когда мы видим, что к этой ниточке тянутся ножницы, мы должны как-то их отстранить. Иначе мы проиграем, погибнем, ничего не создадим. Ну а либералы всегда будут кричать. Вот Людмила Сараскина, очень неглупая женщина, выступила с возмущением, что, дескать, такая жестокость проявлена, как можно, я краснею. Пусть краснеет, что же делать. А я думаю, что если к тебе в дом вошел бандит и хочет убить твою семью… Что ты сделаешь? Ты ему скажешь: как вам не стыдно, да? Нет-нет, я думаю, что твердость нужна. Мы – дикая страна.

- Президент на встрече с писателями (и это показывали по телевизору) оборонил такую фразу: “Жалко, что не пришел Окуджава”…

- Да, а я должен был прийти, но застрял в потоке машин и на час опоздал… Мы с ним были знакомы еще в самом начале перестройки – шапочно, конечно, но несколько раз встречались. Приятно, что президент меня помнит.

- Булат Шалвович, а за какой блок вы отдаете свой голос на выборах?

- Я голосую за “Выбор России””



Газета “Подмосковные известия”, 11 декабря 1993 года, интервью брал Андрей Крылов

http://www.pereplet.ru/krupnov/12.html




Для меня этот человек в тот момент не просто прекратил существовать, а сделался врагом. Врагом моего народа и моей страны. Врагом, которого надо давить без оглядки на прошлые заслуги. Так же как и Ахеджакова, Ахмадулина, Казакова, Быков, Рождественский.
Эти люди навек прокляты и забыты!
Всякий,кто сейчас напишет, что, мол, погорячились, время было такое, и вообще, творчество этих людей выше их человеческих ошибок, может сразу идти нахуй. Преступления перед Родиной не имеют ни оправдания, ни срока давности.