| 1:32a |
Ильязд, письма к Моргану Филипсу Прайсу
Снег. Мне не было, кажется, четырех месяцев от роду, когда мы, наша семья, принуждены были путешествовать через Кавказский хребет, в экипаже, мимо Казбека, и застигнуты были на перевале метелью. Так началось мое знакомство с предметом продолжительных наблюдений. Разнообразие кавказской зимы и наше бродяжничество научили меня уже в юношеские лета разбираться в состояниях снега, различного до бесконечности, то каменного, то летучего, составленного из кристаллов, друг на друга никогда не похожих; великорусские низовые зимы, пленявшие меня в годы студенческие -- связи его, благодетельного, с производительностью земли, будущими хлебами, покосами и цветениями; а сугробы Турции, во время войны -- ужасающей злобе снега. Но магические его свойства, беспредельная власть над душой человеческой более всего занимают меня. Стихия снега сильнее всех прочих стихий, ибо всего ближе к смерти. Поэтому самое дикое веселье и радость возникают в снегу, рядом с чёрною меланхолией и отчаяньем, существование становится животным и вместе осмысленным, чувства притупляются вовсе или обострены до безумия, жизнь скудна происшествиями и отягощена событиями, и когда сны проходят, вспоминается словно сон, призрачный, но неизгладимый. |