неплохие замечания о символизме набоковского "Подвига":
"На роль русского фольклора в романе Набоков неявно указывает в самом начале, рассказывая про девичью фамилию бабушки Мартына. Она “относилась к русской сказочной фауне. Дивные звери рыскали некогда по нашей земле.” Из первого же абзаца мы узнали, что бабушкина фамилия была Индрикова. Согласно словарю Фасмера, индрик — “сказочный зверь в устном народном творчестве, мать всех зверей”. Основной источник сведений об индрике — многочисленные варианты духовных стихов (“Стихи о голубиной книге”). Это космогоническая поэзия, среди прочего, отвечающая на вопросы о происхождении всего сущего. В частности, на вопрос “Который зверь всем зверьям мати?” дается ответ: “У нас Индрик-зверь всем зверьям мати.” Этот мифический звериный пращур, в общем, мало чем напоминает Мартына, и поначалу кажется, что Набоков выбрал эту фамилию лишь за ее неопределенные фольклорные ассоциации. Однако более тщательное чтение текста показывает, что индрик — не единственная в романе аллюзия на теорию о происхождении жизни на земле. Фамилия соперника Мартына — Дарвин — разумеется, вызывает в памяти совсем другую теорию. Очевидная аллюзия на знаменитого натуралиста — в словах Сони, которая, познакомившись с Дарвиным, шутит по поводу его “обезьяньей фамилии”. К тому же, Дарвин, как и Мартын, косвенно ассоциируется с праматерью зверей: в Кембридже у него в комнате висит “большая фотография: разомлевшая, на боку лежащая сука и круглые наливные задки ее шестерых сосунков”. Эта ассоциация подтверждается тем, что Вадим — еще один русский студент в Кембридже — называет Дарвина “мамкой”. /.../
В русском фольклоре встречается не только слово “индрик”, но и имя Мартын; оно появляется в нескольких народных сказках, — самая известная из них называется “Волшебное кольцо”. Можно найти некоторое сходство между этой сказкой и романом Набокова. В обоих сюжетах Мартын — сын вдовы. Мартын (или Мартынка) из сказки, несомненно, принадлежит к типу героев, более известных под именем Иван-дурак: он тоже простодушен и непрактичен в денежных делах. /.../ Еще одна, более сложная параллель между “Волшебным кольцом” и “Подвигом” связана с мотивом змеи. В сказке Мартынка входит в темный глухой лес и видит там костер, в котором сидит красавица-девушка. Он гасит костер, и девушка превращается в змею, которая обвивается вокруг его шеи. Она просит отнести ее в подземное царство, которым правит ее отец, и перед входом в это царство вновь превращается в красавицу. В награду Мартынка получает волшебное кольцо и с его помощью женится на дочери другого царя. /.../ В “Подвиге” в фамилии Сони — Зиланова — слышен отголосок этого змеиного мотива. Фасмер сообщает, что “зилан” (от тюркского слова, обозначающего змею) — это “белая змея, сказочный змеиный царь” (II, 97). У девушки-змеи и Сони можно найти сходные черты. Как и девушка в сказке, Соня — изгнанница родной страны. Вместе с Мартыном они преображают свою родину в сказочную Зоорландию, и Мартын отправляется туда частично из-за Сони. Он наверняка надеется, что если ему это удастся, неумолимая Соня преобразится и, наконец, согласится стать его женой. Тема брака и Сонино высокомерие роднят героиню не только с девушкой-змеей, но и с женой Мартынки. У этой жены ничего общего со змеями нет, но в других русских сказках подобные демонические красавицы часто со змеями связаны. Например, Владимир Даль в своей книге о русских народных поверьях сообщает: “...Народ полагает, что [огненные] змеи эти летают к женщинам, с коими дружатся и коротко знаются. Такие девки или бабки <...> почитаются нечистыми, а иногда и ведьмами <...> Богатырь Тугарин Змеевич и Краса Зилантовна суть исчадия такой четы...” Разрушительный характер Сони, ее стремление помучить и потом отвергнуть ухажеров и ее злой язык выдают змеиную породу. Темные волосы и тусклые черные глаза усиливают впечатление демонизма." /.../
Сам Набоков в предисловии к английскому изданию дает понять, что между осуществлением Мартынова подвига и смертью есть связь: “Осуществление — это лейтмотив судьбы Мартына; он — редкий человек, у которого “сбываются мечты”. Но это осуществление неизменно проникнуто пронзительным ностальгическим чувством. Память о детских фантазиях сливается с ожиданием смерти” (c.XII). Предполагаемая смерть Мартына помещает его в почетный ряд набоковских героев, от Лужина до Ван Вина. Наиболее показательно в этом отношении сравнение Мартына с героем романа “Защита Лужина” (1930), непосредственно предшествовавшего “Подвигу”. Хотя Лужин и Мартын совсем не похожи друг на друга, в динамике их жизни есть существенное сходство. У обоих существование делится между двумя сферами — мнимой (шахматы и мир сказки) и реальной (непонятный эмпирический мир). Лужин, прыгающий из окна на шахматную доску, померещившуюся ему на тротуаре, и Мартын, отправляющийся в Зоорландию, бесповоротно покидают реальность ради своего воображаемого мира.
Это противопоставление воображаемого и так называемого “реального” мира — при том, что первый из них изображается гораздо более реальным, нежели второй, — постоянно встречается как в русских, так и в английских сочинениях Набокова."
http://magazines.russ.ru/slo/2001/1/hei.htmlдобавим:
непонятно, почему автор не обратил внимания на символизм имени София -- а это имя двух из трёх главных женщин в жизни Мартына, его матери и его возлюбленной (третья -- бабушка Индрикова, написавшая картину, в которую норовил уйти Мартын). Это имя, к тому же, вполне увязывается со "змеиными" аллюзиями (sophia <-> ophis).
Важная тема "матриархата" (проявляющаяся даже в прозвище Дарвина -- "мамка"), Мартын плохо помнил и не любил отца, но на него оказало большое влияние воспитание, преподанное матерью (в которой Мартын видит "что-то неизъяснимое, очень мудрое"), плюс "магическая" картина бабки Индриковой (а "Индрик-зверь -- зверям
мати").Хорошо подмечен символизм фамилии Сони Зилановой. Зилан (джилан) -- белая змея, сказочный змеиный царек, покровительница ханов. Тема "ханов" тоже имеется -- дядя Генрих называет бабку Индрикову княгиней. Отметим, что раньше Сони на страницах книги возникает имя Михаила Зиланова, её отца, сообщившего о смерти отца Мартына (в конце он же мог бы сообщить матери Мартына об исчезновении её сына, но роль вестника берёт на себя Дарвин). В фамилии же Зиланов, помня о набоковской любви к анаграммам, можно увидеть другую фамилию, вернее, псевдоним -- Новалис. А лепестки голубого цветка Генриха фон Офтердингена (Генрих -- имя дяди Мартына), идущего в потаённое царство Софии, -- этого центрального образа германского романтизма -- торчат из многих мест набоковского романа -- впрочем, у ВВН цветок другого цвета, белого* (можно соотнести этот цвет с цветом савана, в котором один из героев "перешёл границу" -- маскируясь под снег, как предполагает Мартын. но маскируясь ли? возможно, была перейдена не географическая, а некая иная
граница, которую в другом одеянии не переходят). Фамилия Мартына -- Эдельвейс, цветочная, Соня несколько раз называет Мартына цветком
Отметим противопоставление в романе двух "обезьяньих" типов -- Дарвина и Мартына. Дарвин это (как выясняется ближе к концу) "обезьяна" в "дарвиновском", вульгарно-материалистическом смысле. Мартын же -- "мартышка" (мартышками называли в России мартинистов-розенкрейцеров-"фармазонов")
.
ну и плюс некоторые занятные мелочи, вроде английских бисквитов из голубой коробки (коими потчевала Софья Дмитриевна Мартына в детстве), в которых соблазнительно увидеть аллюзию на печеньки Пруста
или вот: имя Мартын + лесные тропки (на которых ему так хотелось затеряться) = Хайдеггер? так сказать, предчувствие будущего Хайдеггера лол
_______________________
*) Индрика в варианте Голубиной книги называют Белояндриком. Белая змея-зилан, возможно, тоже имеет отношение к акцентированию именно белого цвета в романе Набокова.
Считалось, что Индрик обитает под землёй, в горе Фавор (ср. с подземным царством, в которое уводит змеедева Мартына в сказке). В проекте окончания неоконченного романа Новалиса герой входит в гору, в подземное царство