http://www.svoboda.org/content/article/25295900.htmlЭто была семья непримиримых антифашистов. Отец Фест был типичным продуктом и представителем традиционной германской бюргерской культуры – той самой, которую воспевал, да и воплощал Томас Манн. В основе этой культуры – humaniora, классическое гуманитарное образование плюс высочайшая музыкальная культура. Люди, обладающие такой культурной базой, не могут стать жертвой примитивной демагогии. И, читая мемуарную книгу Иоахима Феста, все время удивляешься: где тут фашизм? В опыте описываемой семьи его не было. Дети не были даже членами гитлерюгенда. Разговоры в доме велись самые свободные, причем не только членами семьи, но и их друзьями и знакомыми, среди которых было много интеллигентных евреев, с которыми Фесты не прекращали общения. Вообще, читая мемуары Феста, я не мог отделаться от одной мысли, от одного сравнения двух тоталитарных режимов – немецкого и известного мне русского. Самое поразительное отличие: в Германии не было коммуналок. Это создавало очень большую разницу: в доме действительно можно было отгородиться от режима.
\...\
Сейчас, как известно по Шпенглеру, не культура, а цивилизация.
Об этом столкновении культурного немецкого молодого человека с новым цивилизационным миром много интересного в тех главах мемуаров Феста, где он рассказывает о пребывании в плену у американцев на территории Франции. Его, как и других немцев, поразило повседневное поведение американских военнослужащих: вне строя – никакого чинопочитания, разговор командира с рядовым – как двух соседей по дому. Военнопленные делали какую-то работу вне лагеря, разбирали какие-то завалы, никто против не был – от безделья в плену куда как тоскливо. Кормили вполне удовлетворительно: Фест вспоминает банки с корнбифом, открывающиеся металлической петелькой (такие банки, помню, в порядке американской военной помощи, выдавали в СССР номенклатурным семьям). Даже пиво давали, опять же в банках. Вели какую-то воспитательную работу с немцами, рассказывали об американской свободе. Один немец сказал: смешные эти американцы, не понимают, что при свободе все разъедется в разные стороны. Что еще очень вспоминает Иоахим Фест: он в лагере дорвался до совершенно неизвестной в Германии новой американской литературы: Хемингуэй, Стейнбек, Фолкнер. Их читая, и в английском натренировался.
Все же он заскучал на второй год в плену – и надумал сбежать, спрятавшись в поезд, который шел с каким-то грузом из лагеря в Германию. Поезд стоял несколько суток на путях, и Фест, у которого уже кончались запасенные продукты, ночью смотался в лагерь за новой порцией: вошел и вышел из лагеря как ни в чем не бывало. Однако поезд так никуда и не пошел, и Феста в конце концов обнаружил американский патруль. За такое дело полагался военный суд, но американцы тянули волынку, по секрету сказав Фесту: вас всех вот-вот по домам распустят. И отпустили. Без суда.
Одно это сравнительное описание американского плена и немецкой воли способно включиться как сильный аргумент в спор о достоинствах старой культуры и новой цивилизации.