Войти в систему

Home
    - Создать дневник
    - Написать в дневник
       - Подробный режим

LJ.Rossia.org
    - Новости сайта
    - Общие настройки
    - Sitemap
    - Оплата
    - ljr-fif

Редактировать...
    - Настройки
    - Список друзей
    - Дневник
    - Картинки
    - Пароль
    - Вид дневника

Сообщества

Настроить S2

Помощь
    - Забыли пароль?
    - FAQ
    - Тех. поддержка



Пишет Apocalypse Won ([info]harllatham)
@ 2021-10-06 18:46:00


Previous Entry  Add to memories!  Tell a Friend!  Next Entry
Белинков : Олеша
Белинков, Аркадий Викторович (1921 — 1970) — русский прозаик и литературовед. Известен как автор книг о Юрии Тынянове и о Юрии Олеше.
Родился в семье экономиста, сотрудника Госплана СССР и начальника Центральной бухгалтерии Наркомлегпрома РСФСР Виктора Лазаревича Белинкова (1901—1980) и педагога, сотрудницы Научного центра детской книги Мирры (Мариам) Наумовны Белинковой (в девичестве Гамбург, 1900—1971), уроженцев Гомеля. В. Л. Белинков был автором «Практического руководства по учёту производства и калькуляции изделий шорно-седельной промышленности» (1940).
В связи с болезнью (врождённый порок сердца) получил домашнее образование. Учился в Литературном институте, в частности, у В. Шкловского, и в Московском университете.
Во время Великой Отечественной войны был некоторое время корреспондентом ТАСС, входил в комиссию, занимавшуюся расследованием разрушений, причинённых немецкими войсками историческим памятникам.
В это время Белинков написал роман «Черновик чувств», который читал в кругу знакомых. Героиня романа — Литература, персонифицированная в образе Марианы — так звали девушку, в которую студент Белинков был влюблён. Главный герой — его, как и автора, зовут Аркадий — прогуливается с Литературой по дождливой Москве, подобно Пигмалиону с Галатеей. Прототипом главной героини была соученица Белинкова М.Ц. Рысс, впоследствии жена математика Б.В. Шабата
Белинков был арестован за антисоветскую литературную деятельность 29 января 1944 года. По словам самого Белинкова, он после продолжительного следствия был приговорён к расстрелу, однако после вмешательства А.Н. Толстого и В.Б. Шкловского смертная казнь была заменена лагерным сроком. По данным архивов, 5 августа 1944 года по обвинению по статье 58-10 ч. 2. (антисоветская агитация в военной обстановке) осуждён ОСО при НКВД СССР на восемь лет лагеря. Отправлен в Карлаг, где ему было поручено руководить драматическим кружком. В заключении написал три произведения: «Алепаульская элегия», «Антифашистский роман», «Утопический роман», за которые 25 мая 1951 года был арестован по доносу (А.И. Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ» раскрывает имя предполагаемого доносчика — Кермайер) в лагере Карлага в селе Самарка, а 28 августа 1951 года осуждён на 25 лет Военным трибуналом войск МВД Казахской ССР по статьям 58-8 (терроризм) и 58-10 (антисоветская агитация). По первому делу реабилитирован 5 июля 1963 года президиумом Московского городского суда, по второму — только 3 ноября 1989 года президиумом Верховного суда Казахской ССР
Осенью 1956 года Белинков был амнистирован, смог в Москве получить диплом о высшем образовании, некоторое время преподавал в Литинституте, затем занимался литературоведением, в частности, написал много статей для «Краткой литературной энциклопедии», например, статью об А. Блоке. Вольфганг Казак отмечал «дар Белинкова иносказанием превращать прошлое в современность». В 1968 году в журнале «Байкал» появились (с предисловием К. Чуковского) главы из книги Белинкова о Юрии Олеше. Данная публикация была «подвергнута идеологической порке» в «Литературной газете», что привело к переформированию редколлегии журнала.
В том же 1968 году Белинков воспользовался поездкой в Венгрию, чтобы вместе с женой, Натальей Белинковой (ур. Дергачевой), уехать оттуда через Югославию в США. Там преподавал в нескольких университетах. Объявил о выходе из Союза писателей СССР и вступил в ПЕН-клуб. Как вспоминает Омри Ронен:
Белинков пользовался литературой как орудием политической агитации. Он знал одну страсть — политическую. Аполитичная поэзия, «Я помню чудное мгновенье», была в его системе лишь результатом того, что Пушкину запрещали писать политические стихи. Но он попал в Америку во время университетских беспорядков. От него хотели лекций по истории или теории литературы. Он говорил о лагерях и о безобразиях в Союзе советских писателей. Студентам это не нравилось. 1 мая 1970 года он позвонил мне по телефону в Кембридж. В Нью-Хейвене под его окнами кипела многотысячная демонстрация с красными флагами. Я успокаивал его, говоря, что всё это к будущему учебному году пройдёт (так и случилось). Он не верил, а главное, был потрясён тем, что коммунизм нагнал его и там, где он надеялся найти от него убежище. Его больное сердце не выдержало. Через 12 дней он умер
В январе 1970 года на проходившей в Лондоне конференции, посвящённой цензуре в СССР, было принято решение о создании нового периодического издания «Новый колокол», призванного «выражать точку зрения новейших эмигрантов из Советского Союза на происходящие в политике и социуме события». Главным редактором нового сборника был избран Аркадий Белинков. В редакцию также вошли А. Кузнецов, Л. Владимиров, М. Дёмин (Георгий Трифонов), И. Ельцов, Э. Штейн и А. Якушев. Издание первого и единственного выпуска сборника состоялось в 1972 году уже после смерти Белинкова. Его подготовкой занималась вдова писателя.
Книга Белинкова об Олеше под названием «Сдача и гибель советского интеллигента» опубликована впервые в Мадриде в 1976 году, а в России издана лишь в 1997 году.


(Добавить комментарий)


[info]harllatham
2021-11-22 19:24 (ссылка)
https://magazines.gorky.media/znamia/2000/2/iz-arhiva-2.html
Когда я упрекаю Сергея Эйзенштейна за “Ивана Грозного” или поношу Виктора Шкловского за книги, в которых он оплевывает все хорошее, что сделал в молодости, то не нужно укорять меня за фантастическую ограниченность, за то, что я такой же, как и те, кто вызывает у меня отвращение, только наоборот, и за глубокое равнодушие к прекрасному искусству. Совсем не фанатическая ограниченность и равнодушие двигают мое перо.

Меня просят простить Эйзенштейна за гений, Алексея Дикого, сыгравшего Сталина после возвращения из тюрьмы (лагеря, заключения), за то, что у него не было иного выхода, Виктора Шкловского за его прошлые заслуги и особенности характера, Илью Эренбурга за статьи в “Красной звезде” во время войны, Алексея Толстого, написавшего “Хлеб”, пьесы об Иване Грозном и много других преступных произведений, за брызжущий соком истинно русский талант, простить Юрия Олешу за его метафоры и несчастья.

Мне советуют это друзья, люди, которых я люблю, которым нравится то, что я пишу, с которыми мы не расходимся в самых главных вопросах истории, социологии, географии, искусства, политики: мы не спорим о том, что Екатерина II правила с 1762 по 1796 год, что демократия лучше, чем тирания, что Либерия расположена на атлантическом побережье Африки, что драматургия Чехова еще ждет своего подлинного воплощения и что на современных государственных деятелях лежит огромная ответственность за сохранение мира.

Я внимательно прислушиваюсь к мнению своих друзей и готов послушаться доброго совета.

Простим гениального Эйзенштейна, прекрасных актеров и писателей — Виктора Шкловского, Илью Эренбурга, Алексея Толстого и Юрия Олешу. Простим всех и не забудем самих себя. Простим и станем от этого еще возвышеннее и чище.

Только зачем все это? Ну, простим. Ну, станем возвышеннее и чище. Но будет ли это научно? Я ведь писал о том, что они негодяи и предатели, не потому, что вот лично у меня Алексей Толстой отобрал рубль. Наоборот, когда меня арестовали, он даже пытался помочь мне, чего старательно избегали другие, объясняя многое сложностью международного положения. Я пишу о том, что они негодяи, именно потому, что это научно, а для науки мы готовы на все. И вот для науки я заявляю, что дело не в прощении, о котором меня все просят, в том числе и беззащитные женщины, немощные старики и малые дети, а в том, что без науки нельзя объяснить причины падения и гибели русской интеллигенции.

Вы хотите защитить этих прекрасных людей и себя тоже, а ведь это к науке отношения не имеет. Защищая и требуя от меня душевной щедрости и понимания, вы мешаете понять и объяснить, почему десятилетиями уничтожается русская интеллигенция, разоряется крестьянство, обманываются рабочие, почему десятилетиями проливается кровь людей, которых подозревают в том, что они что-то поняли, и тех, кто никогда ничего не понимал и проливал кровь других вместе с вами, почему развязываются гнуснейшие войны и заключаются бесстыднейшие союзы, почему происходит невиданное, неслыханное растление двухсотмиллионного народа.

Проливаемая кровь, растоптанная демократия, растление народа совершаются с помощью попустительства тех, кто все понимает, или сделал вид, что его обманули, или дал себя обмануть. Никто не оказал сопротивления тогда, когда это было легче, чем не оказывать его, когда это грозило гибелью, и никто не оказывает его сейчас, когда это грозит только неприятным ощущением от тяжелого вздоха председателя месткома. Но время уже упущено, и люди, которые безостановочно проливали кровь, лгали и растлевали, поняли, что без этого им не удержать захваченной власти, и поняли, что с вами они могут сделать все, что им нужно, и уже сделали много.

Но все это вам неинтересно. Вы говорите: не надо преувеличивать, жизнь была бы невыносима, если все время думать только об ужасах. Не так все мрачно, как вам кажется. Вот открыли же выставку Фалька. А Тышлер? А “Маяковский” в театре на Таганке? Ничего, еще поживем. Но главная ваша (то есть моя) ошибка в том, что вы ведете огонь по своим. Довольно же стрелять в тех, кто из боязни за себя, а некоторые даже за то, чтобы сохранить хоть что-нибудь из подлинных духовных ценностей, отступал. Нужно срочно начать стрелять по тем, кто этого действительно заслуживает, то есть по тем, кто заставлял нас отступать. Нужно метать гром и молнии не против своих союзников — Эренбурга или бедного Юрия Олеши, а против Софронова и Шолохова. Вот кто все испортил.

Я ничего не придумал. Я все это слышал сам. Слышал от людей, которых люблю и которые, несмотря на все мои недочеты, предпочитают все-таки читать мою рукопись о сдаче и гибели русского интеллигента, а не статью Михаила Лифшица “Почему я не модернист?”

Ничего невозможно понять. Мне предлагают бороться с Софроновым и Шолоховым, а я говорю: я борюсь с вами за то, что вы не хотите бороться с Софроновым и Шолоховым. Я считаю, что необходимо бороться с Софроновым и Шолоховым, с которыми вы не боретесь. Но это невозможно до тех пор, пока люди не поймут, что сначала нужно победить предателей, которых так много под схимой страдальцев и чистоплюев, тех, кто испугался борьбы, застеснялся, струсил, перебежал и сдался.

(Ответить)