Below are the 17 most recent journal entries recorded in Apocalypse Won's LiveJournal:

Wednesday, December 31st, 2014
1:27 pm	2015 год станет годом русской литературы очень верно подгадали. протестовать не надо - надо книжечки читать. да и от чувства голода легче отвлечься будет. чтение вместо еды "Литература — русский коллективный невроз, как, по Фрейду, для всего человечества коллективным «неврозом навязчивости» является религия. Слов нет, этот сдвиг выступал в культурно приемлемой форме, но патогенная его подоснова несомненна. Представим на мгновение, увидим мысленным взором фигуру русского читателя: это человек, лежащий на диване, — больной, которому не надо добираться до кушетки психоаналитика, ему с книжечкой и на своем диване хорошо. Чтение создавало иллюзию дела, делом не будучи, русский человек был выбит из бытия как деятельности. Книга — опиум для русского народа, соска для ста пятидесяти миллионов младенцев, та самая соска («жамка»), в которую деревенская мамка нажевала маку. Жизнь заменялась неким смутным томлением, ожиданием какой-то реализации каких-то мечтаний. «Вчера читала я. Тургенев / Меня опять зачаровал». И таким же ожиданием был коммунизм, точно так же был психологически структурирован. Вообще коммунизм-то и был главным произведением искусства советской поры, исполнением теургического замысла символистов. Шкловский говорил, что искусство — это ощущение незаполненности между частями, но такая незаполненность и составляла содержание советской жизни, ее, так сказать, полноту. Пустота как полнота: формула литературы и коммунизма одновременно." http://www.litmir.me/br/?b=208616&p=12 Current Music: 16 horsepower - 2002 - folklore (Comment on this)
Sunday, June 22nd, 2014
2:34 pm	парамоновский сборник "Конец стиля" появился в сети, ура http://www.litmir.net/br/?b=208616&p=1 офигенные статьи там все, но вот, например, упоминавшееся мной недавно замечательное эссе о Проханове http://www.litmir.net/br/?b=208616&p=40#section_20
Thursday, June 19th, 2014
12:18 pm	О проханове Парамонов о Проханове "О Проханове я писал уже давно, в 1990-х, мой текст назывался "Последний поэт", что-то вроде "соловья генштаба". Тезис был: Проханов плохой, но поэт, то есть человек, ставящий стиль выше материала. Слова важнее мыслей. При этом мысли симпатий тоже отнюдь не вызывали. Прохановские мысли всем известны, и лишний раз их воспроизводить не стоит. Но вот я увидел его живьем, и мое представление о нем несколько скорректировалось – не скажу, что в лучшую сторону, но углубилось. Я увидел не автора, а человека, услышал его живой голос. И главное впечатление: он человек несомненно искренний, человек верующий. В нем есть цельность. Искренность верований – совсем не гарантия их правильности, но живой Проханов производит несколько иное впечатление, чем его тексты. Меньше риторики и "стиля", больше "души". Это больная душа. И главное впечатление: он начинает видеться не в своем индивидуальном качестве, а в некоей сверхиндивидуальной типичности. Он представителен, а не случаен, он являет некий русский характер. С этим нельзя не считаться. Что это за характер? Прежде всего, он глубоко и органически внеличностен, враждебен всякому индивидуализму. Человек – ничто, если он не включен в некую сверхиндивидуальную целостность, только это и важно в нем. Прав человека, то есть свободного раскрытия его индивидуальности, принципиально не существует. Такой сверхличной ценностью предстает у Проханова государство. Идеология при этом значения не имеет, содержательного наполнения нет, а только формальное единство. Ему все равно, что царь Николай, что Сталин, что большевизм, что православие. Русская история предстает единым потоком, в ней нет развития, не образуется новое, а только каждый раз воспроизводится единственный конфликт: сильное государство – сильная культура, культурный расцвет; государство слабеет – и происходит крах национальной жизни. Проханов даже не задается вопросом о причине таких периодических крахов, ему не приходит в голову, что сама гипертрофия государства выступает такой причиной: не оттого ли, что подавление индивидуальных свобод и прав как раз ослабляет само государство?" http://www.svoboda.org/content/article/25406467.html эссе "Последний поэт" в сети, к сож, нет. читал его на бумаге - крайне остроумное сочинение, впрочем, как всё, что пишет Парамонов.
Monday, April 21st, 2014
11:30 am	Бобродский комментарий Парамонова к "Похоронам Бобо" Бродского "Бобо это хтоническое божество греческой мифологии, кормилица Деметры, развлекавшая ее непристойностями после похищения ее дочери Персефоны. Только такая атрибуция делает таинственное стихотворение в значительной степени понятным. /.../ Тема стихотворения - жизнь, лишенная глубины, подземного, хтонического измерения. Стихи Бродского - об утрате полноты бытия, немыслимой без его "нижней бездны". Эта бездна - первоисточник жизни. Жизнь усечена наполовину, она перестала быть целостной, стала дробной. /.../ Оппозиция мороза и огня имеет вариант - снег и вода. Вода равносущна огню, и то и другое - стихии, элементы бытия и в этом качестве онтологичны. Зато вода противопоставляется снегу, хотя их природа как будто бы одинакова. Но снег состоит из кристаллических образований, это "структура", а значит - культурное явление, то есть ограниченная земная форма. В петербургском пейзаже культуре, как ее компенсирующее углубление, противостоит, естественно, Нева. "Ночная река", "черная вода" это характеристики уже не Невы, а Леты. Но хтоническая река оборачивается хранилищем жизни, растворяющим в себе кристаллизованные, мертвые образования культуры. В этом смысле стихотворение Бродского оказывается неожиданной корреспонденцией к "Медному всаднику"." по Герману Вирту, Baba - имя древнешумерской Богини-Матери (в более поздних табличках звучащее как Ba'u). Имя Богини Бабы (священным знакoм которой была восьмилучевая звезда) восходит, по Вирту, к культуре ultima Thule
Sunday, April 20th, 2014
10:21 pm	парамоновский сборник "След" всё-таки есть в сети http://profilib.com/chtenie/156007/boris-paramonov-sled-filosofiya-istoriya-sovremennost.php
Thursday, March 20th, 2014
6:11 pm	http://www.svoboda.org/content/article/25295900.html Это была семья непримиримых антифашистов. Отец Фест был типичным продуктом и представителем традиционной германской бюргерской культуры – той самой, которую воспевал, да и воплощал Томас Манн. В основе этой культуры – humaniora, классическое гуманитарное образование плюс высочайшая музыкальная культура. Люди, обладающие такой культурной базой, не могут стать жертвой примитивной демагогии. И, читая мемуарную книгу Иоахима Феста, все время удивляешься: где тут фашизм? В опыте описываемой семьи его не было. Дети не были даже членами гитлерюгенда. Разговоры в доме велись самые свободные, причем не только членами семьи, но и их друзьями и знакомыми, среди которых было много интеллигентных евреев, с которыми Фесты не прекращали общения. Вообще, читая мемуары Феста, я не мог отделаться от одной мысли, от одного сравнения двух тоталитарных режимов – немецкого и известного мне русского. Самое поразительное отличие: в Германии не было коммуналок. Это создавало очень большую разницу: в доме действительно можно было отгородиться от режима. \...\ Сейчас, как известно по Шпенглеру, не культура, а цивилизация. Об этом столкновении культурного немецкого молодого человека с новым цивилизационным миром много интересного в тех главах мемуаров Феста, где он рассказывает о пребывании в плену у американцев на территории Франции. Его, как и других немцев, поразило повседневное поведение американских военнослужащих: вне строя – никакого чинопочитания, разговор командира с рядовым – как двух соседей по дому. Военнопленные делали какую-то работу вне лагеря, разбирали какие-то завалы, никто против не был – от безделья в плену куда как тоскливо. Кормили вполне удовлетворительно: Фест вспоминает банки с корнбифом, открывающиеся металлической петелькой (такие банки, помню, в порядке американской военной помощи, выдавали в СССР номенклатурным семьям). Даже пиво давали, опять же в банках. Вели какую-то воспитательную работу с немцами, рассказывали об американской свободе. Один немец сказал: смешные эти американцы, не понимают, что при свободе все разъедется в разные стороны. Что еще очень вспоминает Иоахим Фест: он в лагере дорвался до совершенно неизвестной в Германии новой американской литературы: Хемингуэй, Стейнбек, Фолкнер. Их читая, и в английском натренировался. Все же он заскучал на второй год в плену – и надумал сбежать, спрятавшись в поезд, который шел с каким-то грузом из лагеря в Германию. Поезд стоял несколько суток на путях, и Фест, у которого уже кончались запасенные продукты, ночью смотался в лагерь за новой порцией: вошел и вышел из лагеря как ни в чем не бывало. Однако поезд так никуда и не пошел, и Феста в конце концов обнаружил американский патруль. За такое дело полагался военный суд, но американцы тянули волынку, по секрету сказав Фесту: вас всех вот-вот по домам распустят. И отпустили. Без суда. Одно это сравнительное описание американского плена и немецкой воли способно включиться как сильный аргумент в спор о достоинствах старой культуры и новой цивилизации.
Tuesday, January 14th, 2014
10:29 pm	Борис Парамонов: Мне нравится беременный мужчина http://www.svoboda.org/content/article/25229284.html Впервые в истории человечества может появиться беременный мужчина. Как тут не вспомнить эпатажное стихотворение Давида Бурлюка:                      Мне нравится беременный мужчина                          Как он хорош у памятника Пушкина                          Одетый в серую тужурку                          Ковыряя пальцем штукатурку                          Не знает мальчик или девочка                          Выйдет из злобного семечка?.. Сейчас, кстати сказать, пол будущего ребенка определяется очень просто. Но беременный мужчина – действительно зрелище невиданное. И тут хочется вспомнить недавнюю критику Запада, прозвучавшую с самой высокой российской трибуны. Очень запомнились слова о бесполой и бесплодной толерантности Запада. Как видим, о бесплодности говорить не приходится: рожать становятся способны даже новоявленные мужчины. Но, конечно, понятия пола и размножения претерпевают колоссальные сдвиги. И это связано не с моральным упадком, как соблазнительно думать, а с превращением современной цивилизации в техногенную. Стало возможным отделить проблему репродукции человека от пола, вообще изменить половые практики. Для рождения человека нынче пол не нужен, секс сделался не бытийно важным элементом, а развлечением, даже поставленным на индустриальную базу. Это не курьез и не упадок, а тенденция человеческого развития. 700 тысяч транссексуалов в США – не пустяк. Человек радикально преодолевает природу. Становятся возможным осуществление самых невероятных утопий, вроде мыслей Циолковского о человеке-растении или государстве атомов. Это сдвиг поистине космического масштаба. К этому процессу нельзя подходить моралистически, он объективен, почти что независим от человеческой воли. Собственно, сама человеческая воля делается агентом космической эволюции. Тут уже трудно сказать, где причина, а где следствие. Здесь нет места моральным оценкам. Но в России пытаются выносить оценки. И трудно удержаться от мысли, что это всего лишь хорошая мина при плохой игре, вернее в отсутствие всякой игры. Объективно это выражение факта научно-технической отсталости современной России. Страна выпадает из мирового процесса, из человеческой истории. Это куда печальнее превращения женщин в мужчин и наоборот.
Monday, January 13th, 2014
8:08 pm	русский писатель, рязанский и тверской вице-губернатор ко дню рождения великого и ужасного Парамонов, из старенького "Попытка о Щедрине" http://archive.svoboda.org/programs/RQ/2001/RQ.74.asp крайне любопытно сопоставление Щедринa с Набоковым "Читая книгу Михаила Гаспарова "Записи и выписки", я был крайне заинтересован одним его наблюдением: Тайна русского народа была бы понятнее иностранцам, если бы они могли читать не только Достоевского, а и Щедрина. Но Достоевский переводим (как детектив и как философский трактат), а Щедрин непереводим, и не только из-за реалий и аллюзий, а потому что стилистическое богатство его ехидства абсолютно непередаваемо. Передать исхищренную тонкость щедринских слов мог бы разве Набоков, но для Набокова Щедрин не существовал. (А ведь было у них общее свойство: способность уничтожить одним словом.) Их сравнивал еще Бицилли в "Современных записках". Как раз тайна русского народа в этом контексте меньше всего интересна (может быть потому, что для меня тут особенной тайны нет). Но сопоставление Набокова с Щедриным не может не заинтересовать - и я прочитал наконец статью Бицилли в "Современных Записках" 1936 года. Она называется "Возрождение аллегории". Тезис статьи: Гениальный, но неудобочитаемый Салтыков теперь почти всеми забыт. Вот, должно быть, отчего, когда пишут о Сирине, вспоминают как его предка - Гоголя, Салтыкова же - никогда. "
Saturday, March 9th, 2013
12:50 pm	ад это "семейные ценности" http://svobodanews.tomsk.ru/content/transcript/24919224.html у Петрушевской совсем “не все как есть!”. С полной ответственностью, как человек, сорок лет проживший под советской властью, заявляю, что жизнь советская была несравненно лучше той картины ада, что стала выдавать Петрушевская. Именно так: у нее был не быт, но ад. Некое минус-бытие. Жанр Петрушевской – не бытовой реализм, а сюрреалистический гротеск, она дает не картины жизни, а символы бытия. Символы ада опять же лучше сказать. Она существует в некоем метафизическом пространстве, только у нее это «мета» - не рай небесный, а преисподняя. Американская рецензентка Элита Шнаппель, демонстрируя (мнимое) знание советских реалий, щебечет что-то о коммуналках. Но обратите внимание: как раз коммуналок у Петрушевской и нет! Действие у нее происходит, разворачивается, если так можно сказать, на самом деле нельзя – потому что развернуться негде – в этих пресловутых однушках и двушках (кошмарные слова, при мне их в «совке» не было). Фиксируется как раз полная заключенность в кругу семьи, Александр Генис: Верно! У нее одна вещь так и называется «Свой круг». Страшнее всех у нее всегда свои. Никто лучше их не знает, где больнее. Борис Парамонов: Конечно! Да коммуналка была по сравнению с топосами Петрушевской – мировой простор, вселенские моря! А здесь, в однушках и двушках, в родной семье только-то и начинается настоящая война. Враги человека – домашние его: вот месседж Петрушевской, и вне каких-либо христианских обертонов. Персонажи Петрушевской – ведьмы, ненавидящие собственных детей, и дети им тем же отвечают. И думать, что всё это у нее происходит от бытовых неурядиц и на них может быть списано, – большая ошибка. Атмосфера у Петрушевской столь же реалистична, как атмосфера маркиза де Сада. Я однажды написал статью о Петрушевской и Кире Муратовой (сходный по типу гений – и обе гениальны, без шуток), в которой процитировал кое-что из французской статьи о де Саде. И сейчас процитирую - потому что важно и точно: «Закрытость садического пространства выполняет и другую функцию: она создает основу для социальной автаркии…. Самым близким аналогом садовского города будет фурьеристский фаланстер: та же установка на подробное вымышление некоего самодовлеющего человеческого интерната, то же стремление отождествить счастье с закрытым и организованным пространством…» Только счастья как раз и не получается, а ровно наоборот – не Фурье, а де Сад, адские муки: садомазохизм, не отделимый от закрытого пространства. И вот главное о Петрушевской: моделью ада, его, так сказать, идеальным образом, становится не коммуналка и не однушка с двушкой, а нечто более, так сказать, естественное – семья. \...\ Я ее сравнил с Кирой Муратовой, но это кино, а в литературе единственно правомочное ей сравнение – Андрей Платонов: не певец коммунизма и не разоблачитель его, а его дух, его живой символ. Current Music: if these trees could talk - malabar front
Saturday, February 16th, 2013
3:18 pm	а разгадка одна у Хлебникова есть пророческая вещь о Ленине-как-женщине предвосхищающая женский образ революции у Пастернака, женственный образ Ленина - По всей земле осипшим морем грусти Дымясь, гремел и стлался слух о ней, Марусе тихих русских захолустий, Поколебавшей землю в десять дней. Госпожа Ленин* вырвалась из захолустной психушки и за десять дней потрясла мир Дверь вдребезги, движенье, слезы, звон, И двор в дыму подавленных желаний, В босых ступнях несущихся знамён. Христос у Пастернака - Христина, Ленин - Маруся (Мария Ильина, фамилия которой перекликается с отчеством Ленина Ильич) кстати, в аспекте квазифеминистского истолкования революции 1917 года, название крейсера "Аврора" можно рассмотреть как отсылку к Жорж Санд (настоящее имя которой было Аврора), проповеднице женской эмансипации впрочем, Парамонов это уже давно сделал _________________ *) не здесь ли причина тому, что коммунисты приписывали своим врагам (Керенскому, позже Гитлеру) попытки спастись, переодевшись в женскую одежду?
Sunday, January 27th, 2013
3:25 pm	Парамонов Бродский Платонов http://svobodanews.tomsk.ru/content/transcript/24824249.html ...нельзя не вспомнить давнего уже послесловия Иосифа Бродского к английскому переводу «Котлована». \...\ “Платонов не был индивидуалистом, ровно наоборот: его сознание детерминировано массовостью и абсолютно имперсональным характером происходящего. Поэтому и сюрреализм его внеличен, фольклорен и, до известной степени, близок к античной (впрочем, любой) мифологии, которую следовало бы назвать классической формой сюрреализма. Не эгоцентричные индивидуумы, которым сам Бог и литературная традиция обеспечивают кризисное сознание, но представители традиционно неодушевленной массы являются у Платонова выразителями философии абсурда, благодаря чему философия эта становится куда более убедительной и совершенно нестерпимой по своему масштабу". Мне кажется, что тут Бродский говорит о внеличностном характере эпического сознания, еще - и уже - нерасщепленного на индивидуальности, с их персональными проблемами греха и благодати. Не зря Бродский вспоминает античность: у Гомера - под ярким солнцем эпоса - нет теней. Борис Парамонов: Важно, что этот тип сюрреализма – мифология, и вот эта мифология творится у Платонова его коллективным героем – народом, строящим социализм, социалистическую утопию, ибо советский социализм был именно утопическим, потому что тоталитарным. Носитель сюрреалистического абсурда у Платонова – неодушевленная масса, говорит Бродский. До Платонова в русской литературе Бродский видит только одно сходное явление – Заболоцкий эпохи «Столбцов», первой его книги, изданной в 1926 году. Александр Генис: Гениальный опыт внеличностной лирики, написанной от лица той самой утопии космистов, которая в центре всего творчества Платонова. Борис Парамонов: Но к этому – касательно Заболоцкого – можно добавить, что весь Заболоцкий, все его «Столбцы» - исчезающе малая величина в языковом творчестве Платонова. Пример будет не лишен. В рассказе «Родина электричества» деревенский сельсоветчик пишет в центр письмо в стихах: «Не мы создали Божий мир несчастный, но мы его устроим до конца. И будет жизнь могучей и прекрасной, и хватит всем куриного яйца. Громадно наше сердце боевое, не плачьте вы, в желудках, бедняки, минует это нечто гробовое – мы будем есть пирожного куски». Это ведь уже и не «Столбцы», а «Безумный волк» того же Заболоцкого. Можно сказать, что будь на то его воля, Платонов написал бы всю поэзию обэриутов как простое примечание к своим текстам. \...\ Смысл утопии, утопическое задание у Платонова – как и у коммунистической России – создание нового человека, нового неба и новой земли, если вспомнить фразеологию философов русского Серебряного века. И это задание он мечтает осуществить техническими средствами. \...\ Платонов говорит, что подлинная душа человека это техника. \...\ Человек должен удалиться от земли, покинуть землю, жить в эфирных пространствах – на “эфирных трактах”, как называется одна повесть Платонова. И главный, если угодно, мотив Платонова – неизбывное противоречие между человеческим телом и одушевляющей человека мыслью о техническом всемогуществе. У Платонова постоянно присутствует мысль, что у человека должно быть меньше тела, а больше духа. Тело это как бы зло, здесь Платонов становится гностиком. Он однажды написал статью «Электрик Корчагин» о пресловутом романе «Как закалялась сталь», и написал там, что это пример подлинно коммунистического миропонимания: даже увечное тело, «малое тело», как гениально он пишет, может служить вместилищем борющегося духа. Тут подоплека такая: чем меньше тела – тем лучше.
Sunday, December 30th, 2012
1:26 pm	Я очень люблю ананасный компот. Вы любите? "Он висит и стонет, а я сяду против него и буду варенье из бочки есть." (Так мог (бы) рассказывать Мальчиш-Плохиш своим детям о своём присутствии на допросах с пристрастием Мальчиша-Кибальчиша, распятого проклятыми буржуинами за грехи мирового пролетариата.) Мальчиш-Кибальчиш скоро умер, через четыре часа. Стонал, всё стонал, а тот стоял и на него любовался. И видел, что это хорошо весьма. И варенье ел из бочки. И под конец раскрыл Мальчишу-Кибальчишу страшную тайну, перед которой Военная Тайна была детским лепетом, -- Плохиш признался, что был не Мальчиш, а совсем наоборот, Девчиш. И доказательства предъявил. И доставило это Мальчишу-Кибальчишу... нет, не страшную муку, напротив, -- ведь он всегда испытывал к Плохишу странную симпатию ("не смеющую назвать себя") и никак не мог объяснить себе природу этой симпатии, он даже стал подозревать себя в непролетарской половой ориентации и это страшно его мучило, но вот тут всё прояснилось и Кибальчиш понял, что был нормальным пацаном и умер с  эрекцией облегчением с улыбкой на лице. Собственно, к чему это я. К тому, что видится мне странная параллель между одним эпизодом из "Братьев Карамазовых" и сказкой Гайдара. ( Read more... )
Saturday, September 1st, 2012
2:27 pm	На пути к андрогинному социализму http://www.svobodanews.ru/content/transcript/24606240.html Социализм в первоначальной рецепции Герцена – это антропология, новое учение о человеке Проблемa социaлизмa у Герценa - сексуaльнaя. Он видит социaлизм кaк путь достижения идеaлa - восстaновления некоей чaемой целостности человека. Это идеал aндрогинa, плaтонический миф. единство мужского и женского в индивидуaльном "я", то есть aндрогинность, a скaзaть проще и ближе к делу - бисексуaльность. В социaлизме Герцен поначалу увидел идеологическую мотивировку и сaнкцию своих гомосексуaльных влечений: в попытке учеников Сен-Симонa осуществить, по крaйней мере провозглaсить, aндрогинный идеaл. Сенсимонизм пробудил интерес молодого Герценa процессом Анфaнтенa - сенсимонистского "пророкa", учившего, что идеaльным, или, кaк он говорил, "социaльным", человеком будет aндрогин, муже-женщинa. В кaчестве проективного примерa Анфaнтен выдвинул идею о верховном жреце новой религии сенсимонизмa кaк о пaре - мужчине и женщине - и посвятил много времени поиску своего женского восполнения, совершив для этого дaже путешествие в Египет.
Monday, April 9th, 2012
11:46 am	флаги на башнях оказывается, у Макаренко есть книга под названием "Флаги на башнях" очень значительное для меня название -- в контексте значимости образов этих самых флагов на башнях в творчестве моих любимых Поплавского и де Кирико очень интересно сближение на основе данного образа романтика-коммуниста Макаренко и эстетического крипто(прото)фашиста де Кирико и солярного героя Аполлона Безобразова у Поплавского, искателя "третьего пути" коммунистически-педагогическая работа Макаренко имела место на гомосексуальном, так сказать, базисе (см. на эту тему, напр., эссе Парамонова) Поплавский в дневниках пишет, что его некоторые принимали за гомосексуалиста, плюс его образ "сверхчеловека" Аполлона Б. насквозь солярно-маскулинен вплоть до мизогинии насквозь мужественные, энигматические залитые солнцем работы де Кирико, инспированные Меридианус-демоном, демоном полудня агрессивно-маскулинная природа итальянского (и не только) фашизма известна, у его истоков стояло большое число людей, бывших если не явными гомоэротами, то, во всяком случае, бисексуалами (напр., Гвидо Келлер,  проповедовавший гомосексуальное раскрепощение, практиковавший нудизм и проводивший время в чисто мужской компании), Маринетти в "Манифесте футуризма" прямо декларировал "презрение к женщине" в общем, любопытные сближения
Saturday, February 18th, 2012
11:56 am	о духе бессмертная весть: Терминатор как гностический герой Возле бара на хайвее обступил народ гурьбой: "Нержавейка?" - "Нержавейка!" – отвечает наш герой, А потом легко, небрежно и негромко так сказал: "Мне нужна твоя одежда." Парень дал! -- A кто б не дал? "Культурная проблема -- как сочетать человека и машину... И решение было найдено: человек, соответствующий машине, это искалеченный человек, инвалид мировой войны. Отнюдь не какой-нибудь пилот-ас. То есть пилот-ас тоже способен существовать, но конец его ясен -- труп под обломками своего летательного аппарата." Пилот-ас вовсе не должен становиться трупом, дабы стать идеальным придатком своего самолёта, я не вполне согласен с Борисом Парамоновым -- хотя что-то в его словах, безусловно, есть: тот, о ком пойдёт речь ниже, являл собой нечто физически ущербное, сызмальства болезненный, т.е. некоторым образом инвалид. "Машина распинает плоть" (Бердяев), машина высвобождает пленный дух, даёт ему проявиться во всей его силе, машина восполняет -- парадоксально восполняет, ничтожа, -- немощь плоти (а плоть, плотское это всегда немощь, буйство плоти -- признак угнетённости духа; человек же является человеком, то есть (пленным) духом, поскольку его плоть умалена, поскольку он ранен или искалечен, страдает малокровием или чахоткой и т.п.)*, претворяя её в силу духа: дух распят в материи, ergo, распиная материю, мы oсвобождаем дух, минус на минус даёт плюс ...Оттого-то широкораменный нам не люб низколобый атлет, лишний груз для души современной, для труда наступающих лет. Пусть я буду пустой чужестранец, но могу я тебя восхвалить, слабый: туберкулезный румянец, сильный: воли вощеная нить. Воспаленный чахоточным жаром узкогрудый воздушный герой! Пред тобою склонились недаром поколенья и бредят тобой. В небеси совершенныя славы (это — официальный Приказ), ты в легенду вступаешь по праву, кинув имя. Осталось для нас**. Вдоль сухого латинского сада есть название улицы, есть. В этом гордость столичного града и о духе бессмертная весть. Я хотел бы на улице этой проживать и мечтать о тебе, в зимней стуже и в пламени лета вспоминать о воздушной судьбе, высекая мечтой лапидарной в камне сердца — из выспренних сфер три луча для земли благодарной: Гинемер. Гинемер. Гинемер.                                       \Александр Гингер, 1940\ Жорж Гинемер -- по сути гностический герой, гностический Георгий Победоносец, победивший свою собственную плоть, чахоточный малорослый юноша, богатырь духа, бицепсами которого были пулемёты его аэроплана, а вместо слабого задыхающегося плотского сердца -- пламенный мотор Гинемер это и есть Терминатор***, настоящий Терминатор, последний не должен (был) быть горой мышц, Шварценеггер (широкораменный низколобый атлет, громада плоти -- лишний груз для души, для духа) это была ошибка, ошибка в вИдении проблемы, это должен (был) быть другой антропологический тип, Терминатора должен был сыграть симпатичный субтильный юноша, лишённый сколь-либо рельефной мускулатуры, -- он, а не каменнолицый "шкаф"-качок Шварц, должен был без усилий расшвыривать дюжих байкеров и ломать об колено гигантов-спецназовцев -- и приятно, непринуждённо при этом улыбаться -- как бы это символично смотрелось! а Шварцу, понятно, не нужен титаново-молибденовый костяк, чтобы играть в баскетбол полисменами ближе, "горячее" попал фильм с Расселом Кроу, где он сыграл "Терминатора нового типа" -- "с человеческим лицом", то есть на самом деле сверхчеловеческим, но по-американски приятным белозубо-улыбчивым лицом -- но всё же Кроу слишком широкоплеч и маскулинен и виртуозность его в другом -- к тому же, его герой слишком жаждал шоу и крови, слишком был жовиален, слишком "белокурая бестия" -- а ницшеанство уводит нас в сторону, как бы ни казалось соблазнительным решить проблему, сведя к "воле к могуществу" (в то время как речь идёт о воле к победе как воле к смерти, которой побеждаются дела плоти, -- смерть (своя собственная, в первую очередь) как победа над плотью, о воле к духу как воле к ничто -- если разуметь под ничто дух, противостоящий бытию и ничтожащий его, -- а могущество является лишь побочным продуктом воли к смерти\духу -- т.е. отчасти тут гегельянский концепт господства как готовности к смерти) а вот практически идеальным Терминатором получился Тоби Магуайр в "Человеке-пауке" (если отбросить всю голливудскую хэппи-эндность\оптимистичность этого фильма, а сосредоточиться на антропологии гл. героя) -- практически вылитый Гинемер даже лицом --             и тип героя тот же -- физически слабый юноша становится сильным, обретает могущество - - "сливаясь" с машиной в одно и только на это время "слияния" -- то есть на время, пока, в результате работы машины (аэроплана), дух берёт верх над его плотью (Гинемер), - становясь отчасти (и на время) существом другого вида, пауком (герой Магуайра) и обретая на это время сверхчеловеческие способности -- то есть это по сути иносказание о подчинении плоти духу, "паучье" в фильме это символ духа Нечто гинемерово было, безусловно, в Гумилёве -- маленький, болезненный, узкогрудый, чуть ли не с детских лет начавший что-то доказывать себе и другим, суицидальность, Африка, фронт -- и было в этом слишком много "ницшеанского"... жаль, что он не выбрал род войск, где контакт с техникой был бы полнее и непосредственнее (сказалось в этом его дендистское эстетское ретроградство, рисовка, погарцевать на коне хотелось), хотя в его стихах "технические" темы есть, не так много, как хотелось бы, но есть, -- и поданные в верном ключе, -- впрочем, он ведь был православным, поэтому принять сторону техники, то есть христианства, не мог ____________________ *) об этом писал Эрнст Юнгер, о будничной доблести людей, обслуживающих военную технику на поле боя, -- людей, которым техника по сути помогает преодолевать человеческое-слишком человеческое в себе, техника как инструмент умерщвления плоти (военная техника умерщвляет плоть не только физически, т.е. не только тех, против кого она действует, но и метафизически, т.е. и тех, кто её в этот момент обслуживает) и возвышения духа -- но следует помнить, что военная техника это только частный случай техники вообще, т.е. ноутбук, стиральная машина и атомная бомба это явления одного порядка -- просто в случае военной техники (анти)онтологические результаты работы техники являют себя незавуалированно, непосредственно, вне всякой символичности и опосредованности в том измерении, коему привык доверять человек плотский, -- в измерении его физических ощущений: человек не просто понимает, а физически ощущает, что техника опасна, что техника представляет собой угрозу бытию **) и больше не осталось ничего материального -- остатки его самолёта и тело Гинемера так и не были найдены. Собственно останков -- не осталось. То есть гностический герой полностью дематериализовался, экстерминировал плоть, стал целиком и полностью духом -- вместе со своим самолётом, который ему в этом помог. Так что Парамонов тут всё же сильно ошибся: пилот-ас не всегда кончает как труп под обломками своего самолёта, некоторые -- лучшие! -- из них просто улетают домой -- как Гинемер или Сент-Экс ***) терминирует, уничтожает он в первую очередь собственную плоть, собственную немощь
Wednesday, January 25th, 2012
11:31 am	зачинатели игры давно хотел разобрать генезис Революции от Серебряного века, всё руки не доходят набросаю начерно, чтобы не забыть настоящие (то есть метафизические) "виновники" Революции - деятели Серебряного века, Блок, Гумилёв, Брюсов, Белый, Маяковский, Цветаева, некоторые другие важно для понимания этого стихотворение Гумилёва "Волшебная скрипка", там всё практически сказано открытым текстом - и про "ужас зачинателя игры", про "бешеных волков" и т.д. (отчасти помочь пониманию этого может трилогия "Гиперборейская чума" Лазарчука-Успенского-Андронати - там высказана в числе прочего догадка о Гумилёве как "виновнике" гибели царской семьи - ну где были его мозги, когда он дарил портрет своего государя африканскому шаману-вудуисту? или он сделал это нарочно? то есть монархист всегда подсознательно желает гибели своему монарху? потому что погибнуть романтичнее, чем жить? желание смерти любимым как высшего блага?) после 1917 бОльшая часть магов физически погибли - то есть вложили всю свою мощь и волю в Революцию - и погибли страшной смертью, славной смертью скрипача то есть непосредственно за 17й несут ответственность Блок, Гумилёв, Брюсов и ушли они вскоре после совершившегося (любопытно -- Брюсов в один год с Лениным) Белый, Маяк, Цветаева - пали в борьбе роковой (но отнюдь не жертвами) "эгрегора 1917" с порождённым им "эгрегором Сталин", который его и сожрал, - то есть они пытались выдержать курс между "1917" и нарождавшимся "неоимперством" (при этом были скорее за "1917"), пытались сделать "неоимперство" (левоевразийские связи\симпатии Цветаевой и Маяка хорошо известны) как можно более левым - онтологически и эстетически, но - надорвались (Белый и Маяк, с финалом Цветаевой всё несколько иначе) за сталинизм метафизически ответственны Пастернак, Ахматова, Мандельштам, Платонов - то есть вот они вчетвером и есть "эгрегор Сталин", скрипичный квартет имени Сталина - они были Сталиным и Сталин был ими вообще же "зачат" сталинизм, думаю, Гумилёвым, невзначай ухайдакавшим своего государя, - от него линия к Ахматовой и Мандельштаму; Пастернак же и Платонов - другое, Пастернак близок левоевразийским чаяниям Маяка-Цветаевой, но правее них, "классичнее", консервативнее (во всём), а Платонов вообще в квартете особняком, эдакий криптохристианин-техногностик (см. что писал Бердяев о христианской сущности техники), единственный настоящий христианин в квартете то есть сам Сталин был просто голем, малограмотный семинарист, который был инвольтирован волей магов-поэтов, "мастеров игры" в какой-то момент контроль над големом был утерян - голем пытался вырваться из-под "опеки" - что повлекло арест Мандельштама (который его зачем-то раздразнил), самого несерьёзного, "легкомысленного" в квартете, решившего подразнить голема - как Нильс Хольгерсон дразнил памятник Карлу 11му; вообще "не чуя страны", возможно, значит совсем не то, что принято считать, а просто... школьничание, "а нам всё равно, а нам всё равно" - то есть нечто аналогичное самоубийственным жестам его учителя и "фюрера" Гумилёва - "подумаешь, насрал на голову Сталину... да кто вообще такой этот Сталин?" Пастернак прилагал титанические усилия для возобновления контроля - как следствие знаменитый телефонный звонок ему Сталина, крайне любопытный разговор о мастерстве Мандельштама (возможно, Сталин просто не понимал, кого арестовал, и пытался выяснить это в открытую у Пастернака, то есть смысл его вопроса -- так он один из вас (круга магов) или нет? Пастернак по телефону не решился ответить открыто, но стал настаивать на личной встрече со Сталиным ("хотелось бы встретиться и поговорить" - "о чём?" - "о жизни, о смерти...") для возобновления полного контроля над ним - и тут Сталин оборвал разговор, повесив трубку) Парамонов почти догадался об истинных (т.е. метафизических) отношениях Сталина и Пастернака, но свёл всё это к "бессознательному": "...приписке Пастернака к коллективному письму писателей к Сталину с выражением сочувствия по поводу смерти его жены. М. Коряков, введший в оборот этот документ («Новый журнал», № 55, 1958), совершенно прав, усмотрев здесь причину сохранения жизни Пастернаку: Сталин его мистически испугался. Нужно, однако, воспроизвести здесь эту приписку: "Присоединяюсь к чувству товарищей. Накануне глубоко и упорно думал о Сталине; как художник – впервые. Утром прочел известие. Потрясен так, точно был рядом, жил и видел. БОРИС ПАСТЕРНАК." Природу этого страха можно понять опять же в свете вышесказанного: Пастернак... увидел в Сталине... убийцу своей жены. «Увидел» – конечно, не то слово: он, в собственной тайной глубине носивший подобные образы, об этом бессознательно догадался, а Сталин бессознательно же догадался об этой догадке Пастернака. В этой кремлевской сцене Пастернак, как страсть и свидетель, сидел в углу." гибель жены и сына Сталина - очевидно, как раз побочные результаты его "разборок" с собственными создателями и заклинателями гибель Мандельштама* повлекла за собой гитлеровское вторжение (было ли это результатом ослабления "группы влияния" - то есть у них без Мандельштама просто не хватило мощи сдержать враждебные силы - или намеренным "попущением" со стороны оставшихся "музыкантов"?), Сталин это понял и не решился тронуть Пастернака, Ахматову, Платонова - то есть взбунтовавшемуся голему наконец дошло, что его власть (и жизнь) держится на существовании группы "скрипачей" смерть Платонова в 1951 повлекла скорую смерть Сталина (Пастернак-Ахматова были не в силах поддерживать существование эгрегора вдвоём) Пастернак в письме Шаламову (кажется) назвал смерть Сталина с одной стороны, трагедией, с другой - событием, аналогичным февралю-1917 (который он оценивал позитивно), то есть один из создателей голема констатировал его кончину практически с облегчением о протофашистах-мистических "римлянах" Гумилёве и (во многом - в главном! то есть в "искусстве игры" - его ученике) Мандельштаме надо расписать отдельно _________________________ *) возможно, это вообще было жертвоприношение - один Иосиф в Кремле, другой Иосиф (Осип) - на Колыме, в концлагере-монастыре - согл. старинному обычаю делать брата-близнеца правителя верховным жрецом - так что верховный жрец (и жертва) сталинизма именно Мандельштам, Иосиф Мандельсталин тогда смысл телефонного разговора с Пастернаком меняется - кремлёвский голем (пока ещё не горец) Иосиф С. хотел обрести подлинное бытие (стать кремлёвским горцем) и потому хотел убедиться, что его "брат" Иосиф М. - мастер, настоящий мастер и благодаря своему мастерству (то есть высокому онтологическому статусу) способен стать для своего "брата" в Кремле - у себя на Колыме - нужной жертвой (с перспективой отправки в Валгаллу щёлкать орешки с Гумилёвым) - с целью наполнить бытием Иосифа С. произошло слияние двух "братьев", двух Иосифов в двуединого Иосифа Мандельсталина - земная ипостась коего стала кремлёвским горцем хотел ли этого и добивался своим стихотворением Мандельштам? подразнить голема (голенища - големище), дескать, никакой ты не горец, а голем с тараканьими усами то есть, возможно, он решил из озорства сыграть в свою игру без учёта мнений других участников квартета и, разозлив, спровоцировать голема на бунт? умереть на Колыме, чтобы прорасти-воскреснуть в Кремле? возможно, поэтому Пастернак почувствовал облегчение при известии о смерти горца, то есть обретшего самостоятельное бытие голема, - хотя и без того настоящий сталинист всегда желает смерти Сталину** (об этом хорошо у Зиновьева в "Нашей юности полёт"), как и настоящий монархист - своему монарху (а настоящий поэт - самому себе): небытие выше\больше бытия **) даже можно так - настоящий сталинист это тот, кто желает Сталину смерти
Monday, September 26th, 2011
12:05 am	Парамонов о Горьком "...Если Горький чем-то и интересен ныне, то не столько художественным своим творчеством, сколько мыслью своей, типом мысли. ...Важен он главным образом как духовный тип. Читая его, начинаешь понимать если не отчего революция произошла, то о чём она. Горький -- представителен не меньше, чем Платонов; и в сущности, писали они -- об одном. \...\ ...Социализм для него -- цивилизующее, европеизирующее, активизирующее страну начало.\...\ ..Горьковское понимание социализма* как начала организующего и связывающего, а не расслабляющего и освобождающего. [ср. с пониманием социализма Шпенглером -- как "имперского" принципа -- harllatham] \...\ Интересно... сочувствие Горького Струве, главе "легальных марксистов", человеку, говорившему о самоценности капиталистического развития, о культуротворческой силе капитализма. \...\ ...(Горький) свои излюбленные ценности -- активное отношение к жизни и пафос труда -- связывает с европейским строем души, противопоставляя ему характерные для русских и для Востока вообще анархизм, безволие, пассивность, созерцательность. "\...\ Европеец -- вождь и хозяин своей мысли; человек Востока -- раб... своей фантазии. \...\" \...\ ...Горький -- западник, должно быть, самый пылкий из всех бывших в нашей литературе и общественной жизни. С большевиками в 1917-18 гг. он воевал потому, что учуял в них "национальное", русское начало: апелляцию к антикультурной стихии, "игру на понижение" как национальное качество... \...\ ...В босяках Горький воспевал отнюдь не свободу -- он воспевал в них силу, тот самый активизм, который направлен у него против личности. Босяк -- активный тип, человек, выбившийся из быта, из сложившихся социальных связей, из жизненной данности, это сила, ищущая себе применения, а отнюдь не борец за права человека. \...\ Горький, по-видимому, стыдясь владеющего его сознанием (подсознанием?) обаяния силы, пытался замаскировать ситуацию, переуступая эту силу своим женским персонажам... \...\ "Строитель" и "преступник" располагаются рядом друг с другом у Горького, подчас даже это один тип... \...\ То, что я здесь называю "строительством", точнее было бы назвать чистой культурой активизма, "волей к власти", если угодно... \...\ Горький любил не свободу, а строй, не природу, а "культуру". Культура же для него -- укрощение стихий, "борьба с природой" -- стандартный лозунг Просвещения. \...\ ...Культура для Горького отнюдь не только пафос сохранения... но и творчество... но творчество культуры Горький понимает как насилие. Он -- выразитель того понимания культуры, которое отождествляет её с доминацией, господством... \...\ ...Культура для Горького ограничивается Просвещением, "цивилизацией", однажды он сказал, что "нашему разуму" не более 150-200 лет..." _________________________ *) не понимал горьковского социализма и Лев Толстой, который, как вспоминал Горький, говорил ему, что он, Горький, по сути своей романтик, а романтики -- монархисты. (Тут можно вспомнить курёхинское "если вы романтик, вы фашист".) То есть Толстой не понимал сути горьковского социализма, сходного с пониманием социализма Шпенглером. В этом понимании социализм отнюдь не противоречит монархизму, не исключает его. В этом аспекте любопытен горьковский "Рассказ о герое", где наставник человека, от лица коего ведётся повествование, проповедует некий радикальный и аморальный монархизм... смыкающийся с анархизмом. Рассказ оканчивается тем, что главный герой в дни революции переходит на сторону революционеров -- потому что они победили, у них сила. А повествователь аморально выбирает быть на стороне силы. "...Около года я сидел в тюрьме. Там познакомился с группой бандитов, это освободило меня из тюрьмы и дало мне место агента уголовного розыска. Убивал людей, - это делается очень просто. Теперь я сам бандит. Могу быть палачом. Всё равно." (И нам отнюдь не кажется, что автор испытывает отвращение к этому герою.) Толстой назвал Горького романтиком -- вспомним, что романтизм это во многом культ сильной личности, противостоящей безликой тупой массе (а Горькому это не могло не импонировать, для него характерен культ именно сильной личности -- а не сильной личности -- ибо для Горького личность как таковая ценностью не является, личность "твари дрожащей", какого-нибудь вечно сомневающегося интеллигентика Клима Самгина лишена какой-либо ценности в глазах Горького -- для Горького преступник и деятель это по сути синонимы, человек, отринувший сомнения и отважившийся действовать, всегда нарушает общепринятые моральные принципы). А отсюда до криптофашизма (или монархизма) -- один шаг, если не меньше. Сила же нужна для борьбы с природой, со стихийностью, для созидания культуры -- "второй вселенной" (Примечание harllatham)