Я очень люблю ананасный компот. Вы любите?
"Он висит и стонет, а я сяду против него и буду варенье из бочки есть." (Так мог (бы) рассказывать Мальчиш-Плохиш своим детям о своём присутствии на допросах с пристрастием Мальчиша-Кибальчиша, распятого проклятыми буржуинами за грехи мирового пролетариата.) Мальчиш-Кибальчиш скоро умер, через четыре часа. Стонал, всё стонал, а тот стоял и на него любовался. И видел, что это хорошо весьма. И варенье ел из бочки. И под конец раскрыл Мальчишу-Кибальчишу страшную тайну, перед которой Военная Тайна была детским лепетом, -- Плохиш признался, что был не Мальчиш, а совсем наоборот, Девчиш. И доказательства предъявил. И доставило это Мальчишу-Кибальчишу... нет, не страшную муку, напротив, -- ведь он всегда испытывал к Плохишу странную симпатию ("не смеющую назвать себя") и никак не мог объяснить себе природу этой симпатии, он даже стал подозревать себя в непролетарской половой ориентации и это страшно его мучило, но вот тут всё прояснилось и Кибальчиш понял, что был нормальным пацаном и умер с  эрекцией облегчением с улыбкой на лице.
Собственно, к чему это я. К тому, что видится мне странная параллель между одним эпизодом из "Братьев Карамазовых" и сказкой Гайдара.

Я имею в виду диалог Лизы Хохлаковой, девочки с парализованным ногами, и Алёши Карамазова.
"- Вот у меня одна книга, я читала про какой-то где-то суд,  и  что  жид
четырехлетнему мальчику сначала все пальчики  обрезал  на  обеих  ручках,  а
потом распял на стене, прибил гвоздями и распял, а потом на суде сказал, что
мальчик умер скоро, чрез  четыре  часа.  Эка  скоро!  Говорит:  стонал,  все
стонал, а тот стоял и на него любовался. Это хорошо!
     - Хорошо?
     - Хорошо. Я иногда думаю, что это я сама распяла. Он висит и стонет,  а
я сяду против него и буду ананасный компот есть.  Я  очень  люблю  ананасный
компот. Вы любите?"
(Очень важный для русской литературы эпизод. Вообще Достоевский главными "проклятыми вопросами" своего творчества по сути очертил проблематику магистральной линии всей дальнейшей руслит-ры -- и вопросы эти не о Боге и не о России. Вопрос "кто виноват?": кто перед кем виноват - мужчина перед женщиной или наоборот. И кто кого больше мучит. Кто кого распинает. И есть ли выход, возможно ли примирение между ними. А то не лучше ли гомосексуализм и "педофилия" ("христоподобный" Ставрогин). Тут и Пастернак, и - при всём его декларативном отталкивании от Фёдора Михалыча - Набоков со своей Лолитой (не только одноименным романом). И много кто ещё. Но вот конкретно этот эпизод для ФМД отнюдь не характерен, ведь в его произведениях обычно всяко-разно и изощрённо издеваются над женщинами, а тут наоборот - девочка наслаждается муками мальчика. Распятого! Возможно, это как раз то, за что ФМД мстил героиням своих текстов. То есть, по Фёдору Михалычу, всё-таки изначально женщина распинает мужчину. Но всё-таки при этом у Лизы Х. - парализованные ноги. Это важная деталь, ведь повреждённые ноги должны быть у распятого. "Братья К." являются главным текстом у него именно вот из-за этого эпизода имхо, а не из-за православной натужной тягомотины о каких-то протухших старцах.)
Соблазнительно думать, что ананасный компот Лизы стал у Гайдара вареньем Плохиша. Это очень хорошо укладывается в "военно-коммунистическую" романтику, на которой явно лежит гомосексуальный налёт. Макаренко тоже отсюда. Женщина у них это Плохиш, продавшийся буржуинам.