Истинный марксизм-энгельсизм.
Об отношении Маркса к крупнейшим тогда русским политическим эмигрантам, жившим в Лондоне, можно прочесть у Герцена, который, например, с возмущением рассказывает о том, как «Маркс, очень хорошо знавший Бакунина, выдал его за русского шпиона», опубликовав в своей газете очевидную фальшивку. Можно вспомнить и о дуэли, на которую вызвал Маркса за оскорбление русской армии Бакунин. Классик анархизма боролся против царизма, но, будучи русским, считал своим долгом защищать честь России. Впрочем, сатисфакции анархист добиться так и не смог. Карл Маркс от дуэли отказался, видимо, сохраняя свою жизнь для мировой революции.

В другой раз объектом нападок Маркса стал уже сам Герцен. Когда Герцена пригласили выступить на митинге «в память революции 1848 года», Маркс в ультимативном тоне потребовал от организаторов мероприятия отозвать приглашение. «Маркс, - пишет Герцен, - сказал, что он меня лично не знает, что он не имеет никакого частного обвинения, но находит достаточным, что я русский, и... что, наконец, если оргкомитет не исключит меня, то он, Маркс, будет принужден выйти». При голосовании марксисты проиграли, а русский назло всем приехал на митинг и выступил. Как замечает Герцен, «вся эта ненависть со стороны Маркса была чисто платоническая, так сказать, безличная – меня приносили в жертву фатерланду - из патриотизма». Безличный характер этой ненависти и впечатляет. Достаточно было быть просто русским, чтобы вызвать у Маркса изжогу.
Презрение, что сквозит в статьях Маркса по отношению к славянским народам, просто поражает. Чехи, болгары, хорваты - «варвары», черногорцы - «воры». Говоря о славянских землях, оккупированных в ту пору турками, Маркс иронизирует: «Эта великолепная территория имеет несчастье быть населенной конгломератом различных рас и национальностей, о которых трудно сказать, какая из них наиболее неспособна к прогрессу и цивилизации».

Симпатии исключительно на стороне поляков. Вся история русско-польских отношений сводится к описанию агрессивной политики русских. Только в одном месте можно отыскать намек на то, что и поляки «гостили» в Москве. В письме директору британского журнала Commonwealth Энгельс пишет: «Плодородные степи Малороссии вызвали аппетит у русских, но поляки были народом сильным, как всегда мужественным, умеющим постоять за себя, а так же мстить: в начале XVII века они несколько лет занимали Москву». И это все о трагических для русских временах Смуты. В 1849 году тот же Энгельс писал в Neue Rheinische: «Ближайшая мировая война сметет с лица земли не только реакционные классы и династии, но и целые реакционные народы». Русский народ, естественно, стоит на первом месте.

Замечательны рекомендации Маркса в период Крымской войны: «Кронштадт необходимо уничтожить... С армией противника у дверей столицы, со всеми своими реками и заливами, блокированными союзниками, что будет с Россией? Гигант без рук, без глаз». В январе 1855 года план дополняется идеей вторжения. Впрочем, для утешения русских там имеются такие оптимистические слова: «маловероятно, чтобы Москва сгорела еще один раз».

Энгельс в газете Neue Oder-Zeitung развивает общую с Марксом мысль: «У Европы только одна альтернатива: либо подчиниться игу славян, либо окончательно разрушить центр этой враждебной силы – Россию».
http://www.rian.ru/authors/20050718/40923469.html