| 10:18p |
Снег
Ночной клуб.
Громкая, гудящая музыка. Узкие коридор. Дым.
Человек, которым являюсь здесь я, совсем молод, даже подросток. Он/Я смотрит на окружающих людей. Достаёт пистолет и начинает методично и безэмоционально расстреливать танцующих и обнимающихся на диванах у стены. Темно. Шумно. Никто ничего не замечает. Он/Я медленно идёт вперёд по тёмному коридору, считая выстрелы.
Монтажная склейка.
Узкая улица. Париж. Прошло двадцать лет. Он/Я вырос и изменился. Теперь это сравнительно известный радикальный писатель вроде Лимонова, только Лимонов не был подростком, расстреливавшим ночные клубы. Мы идём в то самое место, сильно изменившееся за прошедшие годы. Кто то говорит нам, что теперь это гей-клуб днём, но по вечерам здесь собираются русские эмигранты, пьют водку и слушают шансон. Прямо сейчас здесь убирают блёстки, подготавливая помещение на вечер. Нам очень грустно, но это смешное зрелище. Руководящая всем женщина узнаёт нас. Подходит и спрашивает, зачем? Начинаем говорить про Бретона и реализацию самого сюрреалистического акта, но это звучит просто как глупое самооправдание. Запинаемся. Краснеем. Но продолжаем крайне радикальную речь.
Монтажная склейка.
Продолжается наш монотонный голос с самооправдательной речью, только коридоры клуба сменились на заснеженную горную дорогу. Быстро едем по извилистым склонам и говорим, говорим, говорим, сами осознавая беспомощность этих слов. Движение сменяется на полёт над заснеженными вершинами. Альпы.
Низкий, гудящий шум становится невыносимым и я открываю глаза в полном стрессе. Понимая, что нужно записать этот сон и сменить будильник.
Утром, собирая документы для налоговой (очень паникую когда это делаю), увидел в окно стаю сорок, налетевшую на гниющие на ветках яблоки. Насчитал шесть.
Вечером ливень незаметно превратился в снег, первый за несколько лет. Очень обрадовался, но всё сразу растаяло. Только на лобовом стекле моей машины осталось достаточно для снежка. |