Проснулся утром посреди очередного сна на политическую тему.
В этот раз запомнил основную тему. Я находился в театре, где репетировали разоблачительную пьесу про НБП. В ходе репетиции оказалось, что под видом статистов в театр пробрались реальные активисты и начали акцию протеста против пьесы.
Меня начинают пугать процессы, протекающие в моём подсознании.
Послушал Waka/Javaka Заппы. Очень хорошо. Потом Sacrilegium словенской doom команды The Devil Doll. Неплохо, хотя я не большой поклонник такого стиля.
Дочитал "Бетонный Остров". С начала было немного скучно, но градус безумия, нараставший с каждой новой главой, оставил далеко позади "Автокатастрофу". Буду искать "Высотку". Не найду на русском, прочитаю на английском.
Потом приступил к Екклесиасту. Не читал лет пятнадцать, хотя в детстве это была моя любимая библейская книга. Впечатление тоже самое. Если бы Библия состояла только из неё, возможно я стал бы верующим. Кстати, у меня однажды было переживание, близкое по силе к мистическому, связанное с этим текстом. Дэвид Тибет использовал текст Эклесиаста для композиции Imperium I. Никогда не любил этот альбом, но в прошлом году эта песня прозвучала в нужный момент. Это было после концерта Current 93. Я был в центре Лондона, ночью, и абсолютно свободен на ближайшие несколько часов. Пошёл искать открытый паб. В мр3 плеере играл концертный альбом Hitler As Kalki. Вышел на Лондонский мост и услышал в наушниках "To every thing there is a season/and a time to every purpose/under the heavens". Повернувшись налево я увидел Тауэрский мост. И внезапно понял, по настоящему понял, что все мои поиски в Англии, в которой я живу, остатков Англии, которую я люблю, бессмыслены. Для всего есть своё время, и Империя тоже исчезла вовремя. Следующие два или три часа я слушал по кругу эту песню и ходил вокруг Тауэра.
Перечитывая сегодня, встретил слова: "Не говори: «отчего это прежние дни были лучше нынешних?», потому что не от мудрости ты спрашиваешь об этом."

Сейчас, в целях разгрузки после нескольких крайне серьёзных книг подряд, читаю "Проходки За Кулисы" Анджеллы Боуи. Смешная книга. Местами - очень. Люблю такую литературу на грани жёлтой прессы. Когда бывшая жена, возненавидившая человека, о котором знаем почти всё, начинает раскрывать секреты - всплывает много любопытных фактов. А Анджелла, в отличии от, к примеру, Деборы Кёртис, совсем не глупа.

После работы занялся любимым видом отдыха. Пошёл копаться в маленьких магазинчиках с музыкой, фильмами и книгами. Я - прирождённый потребитель. У меня в подкорке заложено, что у меня нет альбома, книги или фильма, пока он не куплен и не поставлен на полку. Мышление коллекционера, раньше я этим смущался, даже боролся с собой. Раздавал друзьям любимые книги. Теперь смирился. И установил жёсткий финансовый лимит, стараюсь тратить на неделе строго определённую сумму. Сегодня целиком сконцентрировался на музыке, искал любимые альбомы. Купил "Forever Changes" группы Love, "Post" Бьорк и, в довесок, саундтрек к Криминальному Чтиву. Без последнего можно было бы и обойтись, но в девяностые мне это безумно нравилось. Плюс, заглянул в Poundland заметил среди привычного там музыкального мусора ранний концертник Боба Марли. За фунт.
Дома обнаружил, что где-то посеял ключи. Или на работе, или в городе. Ни в карманах нет, ни в комнате. Ключей то не жаль, есть запасные, но они висели на брелке в виде зелёного знамени Джихада. Натурально, зелёный флаг с мечом и открывающей сурой.

Поставил CD c The Rise and Fall of Ziggy Stardust and The Spiders From Mars. Любимая запись Боуи. Покачал пресс, пятьдесят раз отжался. Начал смотреть "Лох - Победитель Воды" Аркадия Тигайя с Курёхиным в роли мстителя. Забавное зрелище - Курёхин в семейных трусах, испытывающий на домашней батарее изобретённое им оружие возмездия, предназначенное для истребления мафиози электричеством. Нелогичный фильм, но очень мрачный по сути и вовсе не такой плохой, как кажется из описания. Музыка великолепна.

Вечером приехала с работы Алёна и мы в троём пошли на море, праздновать Вальпургиеву ночь. Ла Манш был практически идеальным оформлением для языческих ритуалов, тёмное море на приливе, разбивающееся о волнорезы и изредка освещаемое вспышками молнии поскольку где-то в центре пролива была гроза. Пили вино, выливая отдельные порции для земли, воды и воздуха. Даже огонь потушили, маленький правда. Потом пошли на прибрежную площадку с качелями, согнали оттуда двух молодых лисиц. Ничто меня так не радует, как наличие в городе лис, каждую встречу воспринимаю как хорошую примету, а встречаем мы их тут часто.
За ночь дочитал "Скифов". Многие иллюзии оказались разрушенны. После интерпритациии Дугином книги Агурского "Идеология Русского Национал-Большевизма" движение скифов воспринималось как леворадикальная версия национализма. На деле левое народничество оказалось куда интереснее. Завершающая сборник статья Иванова-Разумника "Испытание Огнём" представляет собой великолепную критику милитаристкого психоза впыхнувшего с началом Первой Мировой Войны. И в рамках этой критики он логично расправляется с основными формами национализма, включая религиозный славянофильский и левый патриотизм, охвативший большинство социалистов во всех воюющих странах.
Правда в одном моменте он сообщает, что: "Быт, язык, культура народная - вот в чём вечная сила национализма, и сила благая, пока не делается она тараном против другой, соседней силы. И я, ни минуты не колебаясь, заявляю себя в этом смысле - самым убеждённым "националистом", не имеющим, однако, ничего общего с воинственными "национал-социалистами" и "социалистами-патриотами" наших дней."
В добавлении, написанным после революции Иванов-Разумник замечает, что "испытание огнём" революции оказалось схожим с результатами начала войны, русские социалисты превращаются в консерваторов и государственников. Это выглядит критико сменовеховства, толкьо сделанной задолго до появления собственно сменовеховства как явления.
Короче, с левое народничество имеет очень мало общего с национал-большевизмом версии девяностых. И довольно много с современным, точнее с моим. Прочитаю второй выпуск - приступлю к теоретической статье. Одно жаль, в поиске редких практических статей приходится продираться через целый поток эстетской символистской графомании.