phoneme@lj

http://www.srkn.ru/texts/norma_part11.shtml Тищенко с трудом сглотнул подступивший к горлу комок, прижал руки к груди и забормотал: — Тк вот, готовимся, товарищ Кедрин, к посевной и технику, значит, исправляем, и чтоб в исправности была, чтоб справная, стараемся, чиним, и все в срок, все по плану, вовремя, значит, стараемся... Кедрин оттопырил губы, покачал головой. Мокин обошел трактор и остановился возле бочек: — А это что? — Бочки. С соляркой и бензином. Рыжие брови Мокина удивленно полезли вверх — под кожаный козырек. — С бензином?! — Угу. Мокин растерянно посмотрел на секретаря. Тот протянул чуть слышное «дааа», вздохнул и вышел вон. Мокин подбежал к бочкам: — И што ж, прям с бензином и стоит? — Тк стоит, конешно, а как же нам... — встрепенулся было председатель, но Мокин властно махнул рукой: — Которая?! — Тк, наверно, крайняя справа. Мокин быстро вывинтил крышку, наклонился, понюхал: — Так и есть. Бензин. Он шлепнул себя по коленям, ошалело хохотнул и повернулся к председателю: — У тебя стоит бензин? — Стоит, конешно... — В бочке? — В бочке. — Просто?! — Тк, конешно... — Да как — конешно? Как — конешно, огрызок ты сопатый, раскурица твоя мать?! Ведь вот подошел я... — Он порывисто отбежал и театрально подкрался к бочке. — Подошел, значит, и — толк! — Поднатужившись, он толкнул ногой бочку, она с грохотом опрокинулась, из отверстия хлынул бензин. — И готово! Тищенко раскрыл рот, растопырив руки, потянулся к растущей луже: — Тк, зачем же, тк льется ведь... Но Мокин вдруг присел на широко расставленных ногах, лицо его окаменело. Он вобрал голову в плечи и, скосив глаза на сторону, выцедил: — А нннну-ка. А ннну-ка. К ееебееени матери. Быстро. Чтоб духу твоего... пппшёооол!!! И словно пороховой гарью шибануло из поджавшихся губ Мокина, ноги председателя заплелись, руки затрепетали, он вылетел, чуть не сбив стоящего у ворот Кедрина. Тот цепко схватил его за шиворот, зло зашипел сквозь зубы: — Куууда... куда лыжи навострил, умник. Стой. Ишь, шустряк-самородок. И, тряхнув пару раз, сильно толкнул. Тищенко полетел на землю. Из распахнутых ворот раздался глухой и гулкий звук, словно восемнадцать мужчин встряхнули тяжелый персидский ковер. Внутренности мастерской осветились, из нее выбежал Мокин. Лицо его было в копоти, губы судорожно сжимали папиросу. Под мышкой по-прежнему торчал ящик. — Вот ведь, едрен-матрен, Михалыч! Спичку бросил! Кедрин удивленно поднял брови. Тищенко взглянул на рвущееся из ворот пламя, вскрикнул и закрыл лицо руками. Мокин растерянно стоял перед секретарем: — Вот ведь оказия... Тот помолчал, вздохнул и сердито шлепнул его по плечу: — Ладно, не бери в голову. Не твоя вина. И, прищурившись на оранжевые клубы, зло протянул: — Это деятель наш виноват. Техника безопасности ни к черту. Сволочь. Тищенко лежал на земле и плакал. Мокин выплюнул папиросу, подошел к нему, ткнул сапогом: — Ну ладно, старик, будет выть-то. Всякое бывает. — И, не услышав ответа, ткнул сильнее: — Будет выть-то, говорю! Председатель приподнял трясущуюся голову. Кедрин, поигрывая желваками скул, смотрел на горящую мастерскую. — Эх маааа. — Мокин сдвинул фуражку на затылок, поскреб лоб. — Во, занялось-то! В один момент. И, вспомнив что-то, поспешно положил ящик на землю, склонился над ним: — А у нас — стоит, родная, целехонька! Во, Михалыч! Законы физики! Кедрин подошел, быстро отыскал на макете мастерскую, протянул руку. Приземистый домик с прочерченными по стенам кирпичами затрещал под пальцами секретаря, легко отстал от фальшивой земли. Кедрин смял его, швырнул в грязь и припечатал сапогом: — Ну вот, председатель. И здесь ты виноват оказался. Все из-за тебя. — Из-за него, конечно, гниды, — подхватил Мокин. — Каб технику безопасности соблюл — рази ж загорелось бы?

puffinus@lj