«Мы знаем, что мы перешли из смерти в жизнь, потому что любим братьев; не любящий брата пребывает в смерти». Иоанн так много пишет о грехе, грехах, а все крутится вокруг первого греха – убийства Каином Авеля.  «Грех есть беззаконие». Грех становится равен беззаконию, когда осуществляется. Отсюда понятно, почему закон - «свят». Закон не запрет, а проверка себя на предмет праведности. Христос очень недоброжелательно относится к закону как запрету и второзаконию – как укреплению системы запретов. «Не клянитесь вовсе» - не связывайте себя тем, что не способны понести, «да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого». Можете понести – «да», не можете – «нет». Клятва это – напряжение. Насилие над собой. Ну да – сказано: «исполняй клятвы перед Господом». Верно, можно нагрузить себя правилами или выпросить правил у духовника – и каяться потом в невыполнении всякой ерунды на полном серьезе. Можно наобещать себе (как духовники учат: «скажи греху – «нет»») – не буду грешить. А фик чо получится. Ну сказал «грехунет» и - что? Да ровным счетом ничего. Через неделю снова на исповедь говорить грехунет… Хоть обговорись… Ну и еще с грехом надо определиться. Что за штука такая…

«Всякий, рожденный от Бога, не делает греха, потому что семя Его пребывает в нем; и он не может грешить, потому что рожден от Бога».

Вот прям целиком чтоль рожден? Из грязи в святые князи? «Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей». В подстрочнике буквально: «в нем остающейся». То есть – не иметь того что в тебе есть. Это очень интересно. Можно сказать всему во мне доброму что это не мое? – Можно. Это очень многие в себе чувствуют. Все хорошее оно как-то помимо меня скользит. От меня только одни гадости. Да, на этой основе монахи даже учат довольно верно, что все хорошее от Бога, а все плохое от дьявола. Только у монахов все это линейно и бестолково. С надрывом. Некоторые даже доходят до того, что и все хорошее объявляют от дьявола. Мол, ничо доброго во мне нету вовсе. Все – сплошное лукавство. Правильно – потому что лукавством своим меряют. Лукавят, то есть. Но то что в человеке от «жизни вечной» - оно и впрямь часто видится как постороннее. В основном потому что мерилом поставлены всякие душевные надрывы. Ну раз уж блудный помысл пришел – то значит до человекоубийства неподалеку все. Обычные монашеские приколы.

Да, если к человеку есть ненависть, то за ней смотрится-читается  сразу целый каинов букет. И зависть, и ложь, и показуха, и пожелание... Да – братолюбие как мерило – это прав Иоанн. Фточку, как сейчас говорят.  Любить брата-сестру – это не желать человеку зла. А не то что сначала пылать к нему всей пылкостью, а потом всей пылкостью ненавидеть. Не желать зла – значит желать добра. Хотеть добра. Не такого монашеского «добра» - проволочь через испытания и скорби: «желаю тебе спастись скорбями» - а вообще не хотеть для человека никаких испытаний и лишений: «я помолился за него, чтоб его Господь вразумил, вот у него хата и сгорела». Вообще православное злорадство легко обнаруживается в человеке, произносящем слова: «это его Бог наказал»: «Михаил Архангел, когда говорил с диаволом, споря о Моисеевом теле, не смел произнести укоризненного суда, но сказал: "да запретит тебе Господь". А сии злословят то, чего не знают; что же по природе, как бессловесные животные, знают, тем растлевают себя. Горе им, потому что идут путем Каиновым, предаются обольщению мзды, как Валаам, и в упорстве погибают, как Корей». Не желай другому того чего себе не желаешь.  Это – добротолюбие. Меряя себя этой «Иоанновой» заповедью – можно приобретать дерзновение и веру: «не как новую заповедь предписывая тебе, но ту, которую имеем от начала, чтобы мы любили друг друга. Любовь же состоит в том, чтобы мы поступали по заповедям Его». Потеря же веры – наступающая неуверенность – она и есть отступление от этой заповеди «отначальной» - от добротолюбия.