Надели панцирь и прячут свою крабовую палочку. Душу свою драгоценную, ароматизированную святыми отцами.

Мнящий Бога надсмотрщиком и подглядывателем, человек становится в самом себе жалок и напуган. Став пугливым, образует вкруг себя панцирь, раковину, и, затвердев таким искусственным способом, перестает быть восприимчивым к милости… И к другим становится немилостив. И он лелеет свою немилостивую ни к кому эклессию.., или систему…, или фик знает что, где страх провиниться, становится маршрутизатором в бесконечный тупик, в котором ограбляемые и насилуемые братья и сестры по несчастью быть рожденными в стремлении к свободе и жизни, принуждаются консервироваться в крабовые палочки страхом утерять драгоценное знание о тупике, как спасительном от мира заповеднике. Человек думает что прячется от мира. – Нет… Он прячется от Бога. От подсматривающего за ним Бога. Хорошо ли ты спрятался, деточка?

Деточка не видит прожектора, но заранее жмурится, полагая что прожектор – страшный и беспощадный. Тут – в тупичке…  – сюда, светит луч благодати. Все - сюда!