4. Иисус понимал свои действия как символическое предвосхищение Царства Божьего. Связывая себя самого с Царством, он тем самым ставил себя в исключительно высокое положение и самому себе приписывал огромное значение. Поэтому он - что-то куда большее, чем кто-либо в длинном ряду пророков, большее, чем, быть может, просто весьма удачливый мелкий экзорцист, большее, чем талантливый учитель мудрости, которому непосредственно от Бога дана харизма. Понимая свои действия как символическое начало Царства Божьего, он связывал себя с Богом. - Напротив, достижение состояния Будды (буддовости) с очевидностью предполагает, что Будда не придавал себе никакого значения. Его путь - это исключительно иллюстрация для пути остальных людей. В конечном счете, его ответы на возникающие вопросы - быть может, всего лишь указания на то, что сами эти человеческие вопросы иллюзорны и временны.
Так же и Царство Божье Иисуса необычайно далеко от учения Будды. Конец истории и человеческого бытия - это предварение не только жизни Царства Божьего, но и дуальности жизни и уничтожения. - С угасанием и нирваной все это не имеет ничего общего.
В свете идеи Суда совершенно по-другому выглядит отношение ожидаемого грядущего к теперешней жизни: в то время как буддист, стремясь к нирване, познает временность земного бытия и прежде всего самого себя, идея Суда как раз резко подчеркивает значение этой жизни и этого мира. В то время как перспектива нирваны дистанцирует буддиста от мира, идея Суда резко обостряет для христианина сознание зависимости того, что с ним будет, от того, что он делает здесь и теперь.
С идеей Суда и с идеей нирваны также связано и то, что значение личности Иисуса и значение личности Гаутамы Будды совершенно различны: в то время как последний шествует к нирване и в ней как бы избавляется от собственного Я, Христос возвышается до господства над миром [оставляю на совести автора эту дичь - смешение роли Царя, господствующего над миром,- которым Христос себя никогда не считал - и роли Судьи] и становится интронизированным Всемирным Судьей. Ничто не могло бы быть более далеким и чуждым для Будды.
«Буддийское» Царство Божье на земле
Ранний буддизм и христианство по-разному относятся к понятию «Бог»: безусловный Бог, Его Царство и Его власть, Суд и спасение, почти неотделимые одно от другого, ожидание скорой парусии и ее промедление - все эти идеи не имеют никаких соответствий в раннем буддизме. И все-таки я отважусь на (богословско-мирскую) попытку приблизить буддийское видение к концепции Царства Божьего.
Прежде всего мы установим: Будда не говорил о том, что боги существуют действительно, но и не говорил, что они не существуют. О власти или царстве богов он говорил мало; в буддийском учении они населяют низший из трех миров, преходящий мир чувств (камалока). Он также ничего не мог и не думал говорить о наступлении Царства Божьего, скором или не скором. И он не акцентировал тот динамический аспект (вопреки древнеиндийскому учению о периодических разрушениях мира), который был решающим для Иисуса и для Израиля.
Напротив, Иисус рассматривал Царство Божье как нечто уже наступившее (что было новым для его времени). Поэтому для него была важна «посюсторонность», любящее отношение к людям и к миру, все то, что Будда рассматривал, наоборот, как преходящее и вызывающее страдания. Иисусу было важно сделать возможным новое познание Бога и мира, познание, в основе которого - забота о бедных людях и опыт любви.

Царство Бога - «среди вас» (Лк 17:21), в том, что вы делаете, оно уже здесь, хотя и не окончательно, присутствуя в самом Иисусе и подобное горчичному зерну. Как в ранних направлениях христианства, так и в современном новозаветном богословии продолжаются споры о том, каким образом в личности Иисуса сочетались уже наступившее Царство и его грядущее осуществление (в утопически-футуристической перспективе). Если отдавать предпочтение идее об уже наступившем Царстве, то возникает вопрос: понимать ли его как собственную личность Иисуса? Г. Браун говорит: «проповедь о скором наступлении Царства предупреждает людей, чтобы они не упустили его».