Христианство(4)
Вот и пришлось Павлу подвергнуть истину Христову насильственной рационализации путём её мифологизации. Древние мифологемы жертвы за грех и искупления тут пришлись как нельзя кстати. Наполнил их новым содержанием, - вот и создал видимость рационального объяснения необъяснимого: как же Бог допустил, чтобы Его сына на кресте-то распяли? Что ж такого, что от древних мифологем несло могильной сыростью уже тогда, когда Павел с ними химичил. А принюхиваться не надо, ходить верою надо (2Кор.5:7), страх Господень (2Кор.5:11) знать надо. Вот и Пётр не брезговал страхом Церковь строить (Деян.5:11). Тут у них с Павлом разногласий не было. "Боящийся несовершен в любви"(1Иоан.4:18). Ну, так это Иоанн так считал. А на Петра да на Павла ответственность поболе Иоанновой Господом возложена была. По их мнению. Им и страх употреблять приходилось, - дело-то Божье делали. Церковь строили человеков спасения ради. А что спасение только через любовь (1Кор.13:13), но не через страх возможно, - об том Павел часто предпочитал забывать, - в интересах своей миссии, разумеется.

Пришлось Павлу свою "мудрость человеческую" с божественной истиной механически соединить, - вопреки собственным же увещеваниям: "Чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией"(1Кор.2:5). Пришлось забыть о том, что хорошо ему было известно: "Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом" (1Кор.3:19). Не захотел Павел до конца быть "позорищем для мира, для Ангелов и человеков, быть безумным Христа ради"(1Кор.4:9,10), а ведь знал, что именно этого ждал Господь от него и от других "последних посланников"(1Кор.4:9).
Кстати, ясно ведь, что прекрасное Первое послание к коринфянам было написано Павлом до того, как он превратил себя в игрушку своих же фарисейских политтехнологий, - настолько резко оно контрастирует со всеми прочими посланиями. Будто два разных человека писали. Есть там, конечно, отдельные свидетельства Павловой ограниченности, например: "Все покорил под ноги Его. Когда же сказано, что Ему все покорено, то ясно, что кроме Того, Который покорил Ему все"(1Кор.15:27). Ясно, что для Павла в это "всё", безусловно, входят "все" - все сотворенные Богом личности. То-есть, для Павла личность Христа по статусу (для Бога) отличается от наших личностей. Одной личности Богом дано властвовать над всеми другими. Но это такая мелочь, - на фоне той операции, которую Павел в дальнейшем совершил с ввереным ему драгоценным даром. А ведь прекрасно знал Павел, что именно в юродстве, а не в премудрости слова послан он благовествовать: "Ибо Христос послал меня ...благовествовать, не в премудрости слова, чтобы не упразднить креста Христова. Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, - сила Божия"(1Кор.1:17,18).

Не пожелал Павел на одну только силу Божьей истины надежду возлагать: "И слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы, чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией"(1Кор.2:4,5). Не захотел он до конца оставаться юродивым ради истины Христовой. Своей, а не одной лишь Божьей силой пожелал слово Божье людям нести. Не смог всю надежду на успех своей проповеди на Бога одного возложить. Взыграла в нем фарисейская закваска, учителем "премудрости" стать захотел. Не захотел "сокровенную мудрость Божию", знания которой не лишил его Господь, лишь между немногими совершенными, втайне, проповедовать (1Кор.2:6-8). Захотел не юродивым, но мудрым перед всеми - и перед народом, и перед властями предстать. "Я насадил, Аполлос поливал, но возрастил Бог; посему и насаждающий и поливающий есть ничто, а все Бог возращающий"(1Кор.3:6,7). Не смог Павел до конца именно ничем, то-есть, простым орудием Божием, себя самого почитать, но всё, включая уважение людей к "премудрости" своей фарисейской, всё относить к Богу.