Продолжу тут начатое…

Итак, вместо простой и понятной веры и дОлжной из этого следовать понятной и несложной религии, мы имеем весьма громоздкую вероучительную систему, зыбкую, то есть не имеющую твердого ядра, и потому превращенную и превращающуюся в бесконечный - как говорит Давлатов - гипертекст. Мы имеем весьма увесистое и повторяющееся, неинтересное, недерзновенное, примитивное богословие, постоянно решающее один и тот же вопрос – какую технику приличествует использовать новоначальным, которыми все и являются априори, чтобы победить грех.
Вообще грех отвратная вещь и вполне понятно и объяснимо желание каждого от него избавиться.
 «Ибо это есть любовь к Богу, чтобы мы соблюдали заповеди Его; и заповеди Его нетяжки. Ибо всякий, рожденный от Бога, побеждает мир; и сия есть победа, победившая мир, вера наша. Кто побеждает мир, как не тот, кто верует, что Иисус есть Сын Божий?»
 «Видишь ли, что вера содействовала делам его, и делами вера достигла совершенства?»
 «Воздаяние делающему вменяется не по милости, но по долгу. А не делающему, но верующему в Того, Кто оправдывает нечестивого, вера его вменяется в праведность.»
 «И слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы, чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией. Мудрость же мы проповедуем между совершенными, но мудрость не века сего и не властей века сего преходящих»
Итак – чего мы имеем? Мы имеем себя, совершенно ни на что не способных, зашоренных учениями о правильноделании, не способных верою не то что мертвых воскрешать, но и передать веру внешним.
 «а если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша».

Ну а теперь давайте просто так подумаем по нашему, по буддийски – если мы ¾ нашего християнского года «постимся», свидетельствуя что – отнят у нас Жених, если все почти пасхальные и благодарственные молитвы унесены в алтарь, если главной темой вероучения сквозит мысль, что «грехи нас тянут в ад», если причащаться «во оставление грехов и в жизнь вечную» рекомендуется не часто (штоп в прелесть не впасть), если притча об умножении веры (Лк. 17. 5-10) официально толкуется так:
«Притча о рабах ничего не стоящих находится только у одного ев. Луки. Связь с предыдущим установить здесь невозможно. Господь рисует здесь картину возвращения раба с тяжелой работы на ниве или же с пастбища. Господин раба, не обращая внимания на усталость раба, велит ему приготовить для него, хозяина, ужин и служить ему подпоясавшись. И потом, когда раб исполнит приказание господина, этот последний и не подумает поблагодарить его. - Притчу эту Господь сейчас же и разъясняет. Ученики Христа также должны чувствовать себя рабами Божиими. Когда они исполнят свой долг пред Богом, то пусть не рассчитывают на какую-либо награду. Награда, может быть, и будет дана, но они сами, в чувстве смирения, должны сознавать, что они рабы, ничего не стоящие, т. е., конечно, не стоящие особых наград. Впрочем, в некоторых древних переводах, именно сирийских, этого выражения "ничего не стоящие" не имеется: там стоит одно слово "рабы". - И. Вейс полагает, что это выражение вставлено здесь на основании Мф 26-го ст. ХХV-й гл. (а лучше, кажется, предположить, на основании 30-го стиха той же главы, где встречается это самое выражение).» -
если разговоры о вере брезгливо связывают с «протестантизмом», полагая веру вопросом тыщапервым, если «оскудение веры» считают неизбежным делом времени, и связывают это естественно с «ослаблением молитвы праведников за мир» (праведники извелись тоже из-за «оскудения»), если вообще в вероучении (открываем, например, Дамаскина и пытаемся отыскать) отсутствует учение о вере (каламбур) – то какого результата можно ожидать от нашего «точнейшего исповедания»?
Результат у нас на лице. На лице нашем – недоумение: а што это за фигня такая – вера, а?

 (после продолжу)