печальну повесть сохранить
А вот еще одна киевская повесть про бедного Евгения.
У пастернаковского эпигона Николая Ушакова был такой исторический эпос в нескольких фрагментах (разной длины и разного качества), назывался "Киев", вышел в 1936-м и написан явно под впечатлением пастернаковых поэм.
Этот отдельно взятый фрагмент называется "1918". История про то, как взорвался снарядный склад в Зверинце в июне 1918-го, как бедный герой потерял невесту, обезумел и не заметил, как менялись власти, немцы, гетман, Директория, etc.
1

Февраль,
развесив тучи в небе,
входил в пустых печах в азарт,
он выл,
переставляя мебель,
швыряя сучья вдоль мансард;

он разметал стежки над торфом,
он черных галок гнал к реке,
трепал он даже Людендорфа
восточным ветром по щеке.

Уже, ручьями набухая,
чернея перьями грача,
шла кавалерия глухая
снегов журчащих по ночам.

Уже – звонарь весны крылатой –
бродил в ракитах синий март,
и немцы шли,
как шли когда-то
и шведский Карл и Бонапарт.

И вся страна была летучей
соломкой,
зернышком,
дымком, -
садились на обозы тучи,
в парадных холодал домком.

Луна текла по веткам наземь,
как митинг вешних вод мутна, -
бульваром,
сквозь район гимназий
входили немцы
и весна.

Бывало, выйдешь из домкома
в великий пост,
и по пути –
колокола весны знакомой
и в звездах двор не перейти,
снег дышит кризисом,
и вместе
с туманом трогается лед.

* * *

Евгений мой
спешит в предместье ,
где Настенька его живет.

2

И за апрелем май…

3

…и вот –
июнь и гаммы.
И от них
балдел тропический парник
мансард,
базаров
и растений.
Проснулся к девяти Евгений,
гитару снял
и «шагом арш» -
преображенский двинул марш,
но, впрочем, думал
о напасти
ломбардов
и о браке с Настей,
и почему ее район
от центра слишком удален.
Ее район –
гораздо выше , -
район
монастырей
и вишен,
ее район –
снарядный склад.
Громоотводами рогат,
среди сусальных туч
и кашек
глядел он, словно нездоров,
в глаза
монашков
и ромашек,
в березы синих островов.
(Писал все это Нéстерóв) .

Когда-то здесь
с откосов хмурых,
спускаясь древнею тропой,
из хвои выходили туры
к глухим ручьям на водопой.

И здесь же
тучу пара вздул
расстрел небес – грозы разгул.
В дыму рогатые сараи
метались,
воя и сгорая,
дома и звонницы хлеща
хвостами вихря по хрящам.
Казалось,
красных туров стадо,
вздымая вишни на рога,
над городом
и взрытым садом
брело «по запаху врага» .

И горизонт был весь помешен
на лепестках различных мешек.

Так рвался в 9.30 склад;
перемещая наугад
надгробных памятников плиты,
щадил стакан, в саду забытый,
и,
сея штукатурки мел,
над смятой Настенькой гремел.

Горели в тучах лучезарных
платки сестер,
плащи пожарных.

Прорвав котельный строй солдат,
бежал Евгений мимо хат;
над скарбом нищенским и грубым
вокруг еще чадили трубы,
еще –
подобные звезде –
рвались снаряды в борозде,
еще в раскрытых сводах дома
часы шли
с музыкой знакомой,
и птица висла над гнездом.
Узнал Евгений милый дом:
сплошные красили закаты
его,
сиделок
и палату, -
едва коснись спины больной
и зазвенит хребет струной
давно расстроенной гитары.

* * *

Вязали буйных
санитары.

4

Встречает осень:
- С легким паром!
И первый снег,
и снег второй.
Сиделки занялись игрой,
девятка,
тройка,
нету пары.
И снег дымит издалека
на подкидного дурака.

Все снег да снег.
Плохие масти –
все трефа
и она опять.
Пурга,
а надо бы узнать,
какие в город входят власти .

5

И стужа повисла ледком по усам,
по сурмам,
по добрым бекешам.
Загоны топтались на месте,
а сам
Петлюра
Был «славой» утешен.
Хоругви
и звоны Софии неслись
над паром мерлушек
и шапок;
уставив мохнатые морды в высь
смеялись селянские шкапы.

И всех занесло…

* * *

И не видел хотя
зернистого шторма снежинок,
но подымался
в ночи
на локтях
печерский коричневый инок.
Он падал, и полз,
и глядел над собой
в пещерок
и выходов гущу,
встречая лампадой
лампас голубой
скрывающихся
и бегущих.

И в черный мороз
без чекчир и рубах
сплошным пузырем серебристым
ложились под скальпель
отряды рубак –
отчаянные кавалеристы.

И всех занесло…

* * *

И сквозь рамы казарм
сугробы врывались весь вечер,
над топчанами
свистел их азарт
он фирном садился на плечи.

И всех занесло…

* * *

И Евгений окрест
больничным халатом провеяв,
узнал
и снежинки,
и крепость,
и крест,
и арсеналы трофеев.

И круглые ядра,
и полный колчан
орудий под сивым покровом
он в исступленьи топтал
и кричал
многодюймовым:
- Добро вам!
И всех занесло…