Всемилостивые и милосердные боги
Очень давно, в самом начале люди были бессмертны. В них не было того, что могло бы умереть. Люди жили и жили, хотя это было временами довольно скучно. Скука - понятная болезнь бессмертных. Однако люди справились и смогли покорить скуку, нашли силы придумать. Они создавали из тепла и ледяного холода узоры. Огненные симпатии и мрачные антипатии сплетались, взаимопроникали, расходились и вновь переплетались в сложнейших извивах. Проходя этими узорами, люди испытывали все лики любви и участия, все оттенки ненависти и презрения. Нельзя привыкнуть к боли, нельзя заскучать, испытывая искреннюю симпатию - узоры из тепла и холода отодвинули скуку.

Люди несовершенны. Каждый характер в чем-то несбалансирован и имеет недостатки. Бесконечная жизнь рано или поздно выявляла недостатки даже самых прекрасных людей, а многие и не были прекрасны. Бессмертные не учились, не изменялись, каждый лишь раскрывал сокрытые в нем способности, от века к веку всё в большей степени становился собой, усугубляя свои черты. Всё резче и различнее становились индивидуальности, и те самые - самые прекрасные - становились безумны, а большинство иных - ужасны. У людей не было сил справиться со всеохватывающим злом. чем более они становились собой, тем ужаснее они были, и не было иной цели. кроме как ещё резче и ярче проявить себя - и стать ещё более безумным образом ужасным. Люди не могли с этим справиться, и вмешались всемилостивые и милосердные боги и подарили людям болезни и смерть.

Потом, через много-много веков, люди были мудры. Они, как каждый помнит, еще умели управлять силами роста. Происходило это, поскольку для них внутреннее было более внятно, чем внешнее. Сейчас, чтобы запомнить, человек потихоньку проговаривает нечто вслух. Тогда для запоминания - снили себе то, что хотели иметь постоянно при себе. Во снах жили интенсивнее, чем наяву, в грезах собирали невиданные устройства, состоящие из мыслей, скованных аффектами. Сделанную в грезах зарубку на память созерцали многие поколения - то, что сделал дед, доделывал внук, входя в сон, сработанный дедом. Расположенные в грезах машины оплетали растения, и те производили любого вида плоды и любых свойств древесину. Сети из грёз вживлялись в камень - и камень мыслил и тёк, принимая форму, удобную для мыслей.

Люди легко проникали друг в друга, и в значительной степени не были отдельными. Род снил себе родовой сон, если возникала необходимость, каждый мог войти в сон другого человека и увидеть и почувствовать, что тот грезит и каковы свойства его грёзы. Не существовало средств связи и преград - поскольку грезящие на любом расстоянии оставались близки друг другу. И если кто-то грезил злое и отвратительное, другие поневоле проникались и заражались этими грёзами. Если имелись враждебные друг другу сны и мечтания, их противоположность и несовместимость не могли быть скрыты - люди сражались до полного истребления сновидцев, которые могли порождать сон противного вида. Люди не имели сил, чтобы справиться со своим различием, это различие было ужасно, безобразно и демонстративно, оно не давало покоя, непрерывно каждый ощущал в непосредственной близости существование, присутствие самого омерзительного, о чем он не хотел даже вспоминать, но это непосредственно находилось в его снах и его мыслях. Люди не могли с этим справиться, и вмешались всемилостивые и милосердные боги и подарили людям отдельность, непонимание и забвение.

Сейчас, через много-много веков, люди свободны. Каждый может стремиться к тому, что считает правильным и прекрасным, и ограничивает его лишь самое внешнее - две разные вещи не могут быть в одном месте. Люди придумали самые сложные механизмы, сделанные из внешних материалов, которые способны выполнять их желания. То, о чем рассказывали в сказках, может быть сделано наяву, достаточно лишь придумать хитроумную уловку. Однако машины высушивают воображение. люди теряют способность к фантазии - вместо неё приходит комбинаторика. даже самые умные люди не верят в продуктивную силу фантазии и думают, что только свободное комбинирование может сделать явными потенциальные образы. У людей есть сила справиться с этим злом - если пронизать машины силами симпатии, относиться к технике с вниманием и любовью, наделяя её индивидуальностью, искусством.

Силы машин проникают и в область творчества, и в область искусства. Сделанные машинными способами предметы искусства всё труднее отличать от выполненных людьми. Поскольку предметы идентичны, впечатления, ими производимые - неотличимы, возникает мысль: не важно, как сделано, как достигнут результат, важно само произведение. Если прекрасная музыка в точности воспроизводится посредством лазерного проигрывателя - разве это не то же самое, как "живое" исполнение? Ведь оно записано в точности. Если некая картина с высочайшей, непредставимой точностью воспроизводится трехмерным принтером, отображающим даже случайные особенности мазка великого художника - разве это не та же самая картина? Если предъявлены замечательные стихи - разве не всё равно, что сочинил их компьютер? Люди перестали понимать, что такое "подлинность", они начали воспринимать реальность как результат. Люди не могли с этим справиться, и вмешались всемилостивые и милосердные боги...

Не правда ли, замечательные рисунки, - Рассказчик указал на сине-серебряные пейзажи в модной манере мультифрактала. - Интересно, кто автор.