Гиртц
"Тех, кто занимается иронической наукой, можно разделить на два типа: наивные, которые верят или, по крайней мере, надеются, что мы открываем объективные истины о природе (теоретик суперструн Эдвард Виттен является архетипичным примером), и критически мыслящие личности, понимающие, что они занимаются чем-то более сходным с искусством или литературной критикой, а не традиционной наукой. Нет лучшего примера критически и иронически мыслящего ученого, чем антрополог Клиффорд Гирц {Clifford Geertz). Он одновременно ученый и философ науки; его работа является одним длинным комментарием к себе самой.

...«Антропология или, по крайней мере, интерпретирующая антропология — это наука, прогресс которой отмечен не так единодушием, как рафинированием дебатов, — писал Гирц. — Что становится лучше, так это точность, с которой мы раздражаем друг друга». Цель его области науки, понял Гирц, не привести обсуждение к завершению, а увековечить его еще более интересными способами.

Гирц внешне похож на неуклюжего медведя, у него лохматые седеющие волосы и борода. Когда я впервые брал у него интервью дождливым весенним днем в Институте специальных исследований в Принстоне, он непрерывно ерзал, тянул себя за мочку уха, почесывал щеку, сгибался в кресле, а потом резко выпрямлялся.

То и дело, пока он слушал, как я задаю вопрос, он натягивал ворот свитера себе на нос, словно бандит, пытающийся скрыть лицо. Его речь тоже была уклончивой. Она как бы представляла его письменные работы: остановки, опрометчивые утверждения, прерываемые бесчисленными определениями и наполненные гипертрофированным самосознанием.

Гирц намеревался исправить устоявшееся неправильное мнение о нем как о вселенском скептике, не верящем, что наука может постичь какие-либо вечные истины. Некоторые области, сказал Гирц, особенно физика, очевидно, способны прийти к истине. Он также подчеркнул, что в противоположность тому, что я мог слышать, он не рассматривает антропологию как просто форму искусства, лишенную какого-либо эмпирического содержания, и таким образом неправомерную область науки. Антропология «эмпирична, быстро реагирует на доказательства, она теоретизирует», сказал Гирц. Поэтому это наука, которая может достичь некоторого прогресса.

С другой стороны, «ничто в антропологии не имеет ничего похожего на статус основных составляющих фундаментальных наук, и я не думаю, что когда-либо будет иметь», отметил он.
— Некоторые из предположений антропологов о том, как легко понять антропологию и что вам нужно сделать, чтобы этого добиться, — нереальны, ну, никто больше им не верит, — Гирц засмеялся. — Это не значит, что невозможно ничего знать или не следует заниматься антропологией. Я совсем так не думаю. Но это нелегко.

В современной антропологии скорее разногласия являются нормой, а вовсе не согласие.
— Вещи становятся все более и более сложными, но они не сходятся в одной точке. Они расходятся в разные стороны и распространяются очень сложными путями. Так что я не вижу, чтобы все шло к одной большой интеграции. Я вижу скорее плюрализм и дифференцирование.

Гирц находил смешными предсказания Эдварда Уилсона о том, что общественные науки в конце концов
станут такими же точными, как физика, через обосновывание их эволюционной теорией, генетикой и неврологией. Тот, кто воображает себя революционером, всегда выступал с какой-нибудь великой идеей, которая объединила бы общественные науки, вспоминает Гирц. До социобиологии были теория общих систем, кибернетика и марксизм.
— Идея о том, что кто-то придет и революционизирует все за одну ночь, — это некий вид болезни ученых, — сказал он.

В Институте специальных исследований к Гирцу время от времени обращаются физики или математики, разработавшие чисто математичекие модели расовых взаимоотношений и других социологических проблем.
— Но они ничего не знают о том, что происходит внутри городов! — воскликнул Гирц. — У них есть просто математическая модель!

Физики, ворчал он, никогда не поддержат физическую теорию, в которой недостает эмпирического обоснования.
— Но так или иначе общественные науки роли не играют. И если вы хотите иметь общую теорию войны и мира, все, что вам требуется сделать, — это сесть и написать уравнение, не зная ни истории, ни людей.

Гирц болезненно осознавал, что интроспективный, литературный стиль науки, который он провозглашал, тоже имеет свои заблуждения. Он может привести к излишнему самосознанию или «гносеологической ипохондрии» со стороны практика. Эта тенденция, которую Гирц назвал «Я наблюдаю», родила несколько интересных работ, но и несколько ужасных. Некоторые антропологи, отметил Гирц, нацелились представить все потенциальные предубеждения как идеологические, а в результате их работы напоминали исповедь, открывая гораздо больше об авторе, чем о предполагаемом предмете.

Недавно Гирц снова посетил два региона, которые изучал в начале своей карьеры, — один в Марокко, другой в Индонезии. Оба места ужасно изменились, и он сам тоже изменился. В результате он в еще большей степени осознал, как трудно антропологу различить истины, выходящие за пределы своего времени, места и контекста."
"Конец науки"