У истоков университетской корпорации
Лекция Павла Уварова
http://www.polit.ru/lectures/2010/02/04/university.html
"Александр Неклесса: Вы сказали, что университетскую корпорацию отличает право присваивать ученые степени. У нас сейчас много вузов имеют на это право. Являются ли они такими корпорациями? И второе. Многие говорят о закате университетов, конце идеи университетов. Это впервые? Или в истории есть свидетельства, что об этом уже говорили?

Павел Уваров: Университет всегда существует в кризисе. И в Средние Века было так же. Иногда смерть бывает действительно настоящей, например, во время Французской Революции. Но вообще-то университет – это очень живучая структура. Он выживает в таких невероятных условиях! Ни один из институтов не приживается так хорошо: права человека, парламентаризм, свобода слова – все это встречает громадное противодействие в различных неевропейских регионах. А университеты есть везде. Сперва они вроде бы основываются как агенты глобализации. А через 2-3 поколения они, наоборот, выступают как элемент национальной идентичности. Это устойчивая особенность. Сама по себе эта структура очень противоречива. Зачем университет существует? Якобы для подготовки специалистов. Но это ведь не так. И они это прекрасно понимали. И если надо было пойти лечиться, они шли к цирюльнику, хирургу, знахарю. А уже потом к теоретику с медицинской ученой степенью. Если надо послушать проповеди, они шли к «нищенствующему» монаху-проповеднику, а не к теологу. Будущий судья учился римскому праву, но ведь его страна жила в совсем иной правовой системе, и он постигал ее лишь на практике. Но университет при этом очень ценен. И я перехожу ко второму вопросу. Я вообще специалист по XVI-му веку. И я работал с материалами дарений, адресованных студентам. В этих дарениях самое устойчивое пожелание было – «достичь степени». Ты учишься, чтобы получить степень. И человек обладает потом такими качествами, что может справиться с любой работой. Отвечаю на ваш первый вопрос. С точки зрения идеи университета, безусловно, да. Только университет и имеет право присваивать степени. Если его степени всеми признаются, он университет. Беда в том, что система контроля разлажена и блокируются механизмы самозащиты. Механизмом самозащиты в США является то, что «ты студент Гарварда, а не State University of Boston». Им этого достаточно при приеме на работу. Не надо им никаких ВАКов. У нас же ВАК и прочие органы категорически против присваивания, например, степени «доктора РГГУ». Это нельзя, это будет развал страны, ее единого образовательного пространства. Поэтому они пытаются контролировать процесс присвоения степеней известными нам всем способами.

Александр Неклесса: Не является ли вся система присвоения ученых знаний в России на сегодняшний день абсолютно нелегитимной? С классической точки зрения. Мы знаем, что ученые степени у нас присваиваются НИИ, которые не имеют отношения к университетской деятельности.

Борис Долгин: Степени присваиваются ВАКом.

Александр Неклесса: Я об этом и говорю. Мы имеем совершенно жесткие случаи, которые никак не вписываются в рамки европейской культуры, когда НИИ проводит защиту своим диссертационным советом, не имеющим отношения к образовательному процессу, а степень потом утверждается ВАКом. И это еще не самая жесткая ситуация. Существуют закрытые учреждения, скажем, военные, которые являются чисто технологическими. Они тоже присваивают ученые степени, которые штампуются ВАКом и выдаются за легитимные. Вопрос, по-моему, ясен. Насколько наша система ученых степеней вообще легитимна в европейском смысле?

Павел Уваров: Думаю, что наличие степени у сотрудника академического института вполне легитимно. Академическая среда и среда университетская разделились сравнительно недавно. Проект Лейбница, который попался на глаза Петру и его единомышленникам, определил именно академические перспективы развития российской науки. Но Академия все же родственна Университету. Кроме того, речь ведь идет об ученых степенях. Если бы Институт всеобщей истории взял и присвоил звание, например, доцента или профессора, это было бы не правильно.

...Борис Долгин: Вы выразили радость по поводу того, что хотят защититься. У нас года полтора назад выступал Ярослав Иванович, ректор ВШЭ, известный экономист. И он сказал, что многие его коллеги остались кандидатами экономических наук. И что-то им не очень хочется защищаться. Нет ли такой проблемы, что в силу некой инфляции этих степеней хочется создать иную систему внутреннего гамбургского счета?

Павел Уваров: Очень многие не верят в степени. Великий историк Ле Гофф, например, вообще не имеет ученой степени. Такое бывает. Создание внутренней иерархии ценностей. Но вы мне обещали не говорить о современности!

...Григорий Чудновский: За счет чего существовали древние университеты?

Павел Уваров: Самый классический путь – это пребенды, бенефиции. То есть преподаватели теологии, иногда канонического права и в редких случаях преподаватели свободных искусств включались в списки, списки отвозились в Рим или в Авиньон. И Папа выделял определенные средства. Скажем, преподаватель числился кюре в каком-нибудь отдаленном приходе. Вместо него вел службу викарий. А доходы шли ему, чтобы он преподавал и не брал денег за обучение. В итальянских городах города выдавали пособия преподавателям. Основанные университеты и коллегии ХIV-ХV-го вв. сразу же создавались с источниками финансирования: виноградниками, деревнями с крестьянами и т. д. Это были солидные экономические агенты. У них была недвижимость, они получали ренты. Студенты же могли существовать в первую очередь за счет помощи родственников. Есть огромное количество формуляров студенческих писем о том, как нужно просить денег у родственников. Я работал по ХVI-му веку с дарениями. Там такое! Две баржи вина, огромное поле и т. д. Ведь имущество студента выходит из-под налогообложения! Имущественные споры решаются судом парижского прево, который является хранителем королевских привилегий университета. Поэтому если выясняется, что поле подарено студенту, а оно являлось предметом спора, то надо было ехать в Париж, судиться. А это огромные деньги. Поэтому противная сторона отказывалась от иска.
Этот механизм легко проверить, потому что однажды Генрих Второй положил этому конец. Сказал: «Все. Теперь только то имущество, с которым студент поступил, является студенческим». И уровень дарений упал в 10 раз. Неимущие студенты выживали за счет коллегий и бурс. В коллегиях были благотворительные места, где неимущие земляки дарителя могли есть, спать, получать образование бесплатно. Какой прок был от этого дарителю? Облагодетельствованные студенты молились за его спасение в Чистилище. Потом, когда пришла Реформация, то вера в Чистилище в ряде стран ушла, но традиция осталась. И эта система устойчива и существует до сих пор.

...Павел Уваров: Вы сейчас ругали нынешнее время. Но ругали немного не за то. Знаете, что самое страшное? Чтобы университетская система функционировала, она должна быть мобильной. У нас же говорят так: «Этот товарищ – прекрасный специалист. Он уже 40 лет работает на нашей кафедре». Это нонсенс. Система должна быть мобильной. Иначе она перестает работать как система. Этого почему-то никому не объяснили.

...В моем любимом Воронежском Университете я спросил: «А есть ли у вас хоть один человек, который не закончил ваш университет?» Они гордо сказали: «Нет».

...Григорий Чудновский: Несколько деталей именно по вашей специализации и по мобильности. Меня интересует, что это за функция корпорации – хоронить. Вы упомянули слово «memory». Но это ведь совсем другое. Хоронить – это же физический труд каких-то специалистов. И второе. Поясните, что такое клятва и когда она прекратилась. Я не очень понимаю ее сакральность, поскольку она давалась людьми очень разными. Чем она подтверждалась? И последнее. Многие не имели степеней, что не помешало им сделать известную карьеру.

Павел Уваров: Начнем с конца. Возможна ли наука вне университетов? Конечно, возможна. Возможно ли открытие неких законов функционирования научных сообществ вне университетов? Возможно. Коллинз в переводе Розова все это хорошо прослеживает. Может быть очень много плохих университетов. Но именно они присваивают степени. В XVIII-м веке во Франции не было хороших университетов, центров науки. Но все же университеты выполняли свою социальную функцию. Наверное. Они ее выполняли не очень хорошо, раз потом грянула революция. Второе. Клятва. Давайте рассмотрим ее функции. Как можно было в XI-XII-м вв. добиться чего-то? При полном дефиците публичной власти. Единственное средство поддержания социума – это апелляция к каким-то внешним силам. А если ты нарушаешь клятву, ты пошел против этих сил. И люди могут тебе предъявить претензии, что и произошло с Гарольдом, который нарушил клятву, данную Вильгельму Завоевателю, и закончилось все битвой при Гастингсе 1066 г. И Римский Папа санкционировал завоевание Англии норманнами, потому что Гарольд был клятвопреступником. Поэтому клятва играла огромную роль. Почему папское отлучение было столь действенным? Очень просто. Оно действовало на монарха так, что все клятвы, данные ему, становились недействительными. И вся вассальная система рушилась. Он оставался один, и кончалось все очень плохо. Он вынужден был мириться с Церковью. Когда возникали другие системы, это становилось ненужным. Уже при Филиппе IV, в начале ХIV-го века, Бонифаций VIII пытался его отлучить от Церкви – и ничего не получилось. Потому что были уже другие связи короля и подданных – Генеральные Штаты.

Поэтому изначально клятва играла важнейшую роль. Хотя и сейчас существует клятва Гиппократа, есть присяги, и не всегда это пустая формальность.

Относительно похорон. Это очень важная функция. Средневековье – это сообщество живых и мертвых. Самое главное – это обеспечить свое загробное существование. Если ты умер у себя дома в окружении родных и близких, причастившись, то ничего страшного. Не дай Бог умереть на чужбине в одиночестве. Квазиродственные формирования – братства, гильдии, корпорации – во многом для этого и существуют: отпевания, поминание в молитвах. Это очень важно."

Уваров У истоков университетской корпорации