Всемирная история
Ю.Е. Березкин
О структуре истории: временные и пространственные составляющие
"Впрочем говорить об официально принятой структуре истории сейчас вообще трудно. С отказом от марксистской пятичленки образ истории в представлении даже образованных россиян определенной структуры лишился. Основные существующие варианты аморфны. Один в той или иной мере основан на концепции локальных цивилизациях. Второй – стадиалистский и евроцентричный, хотя корректный и санкционированный уважаемыми историками [Дьяконов и др. 1983]. Письменная история делится на периоды, обозначенные традиционными и вместе с тем нейтральными терминами: Древность (ранняя, классическая, поздняя), Средневековье (с такими же делениями), Возрождение и т.д. Время до появления ранних цивилизаций в обоих вариантах игнорируется. Существенно более разработанный вариант дьяконовского представления об истории [Дьяконов 1994; Панов 2006] российской аудиторией в целом не был воспринят.

...Главная, на мой взгляд, сложность в создании лучше отражающего реальность образа истории состоит в необходимости сочетать описание двух параллельных процессов – не только трансформацию нуклеарных обществ в результате следующих одно за другим технологических открытий, но и распространение этих открытий (часто вместе с владеющими новой технологией людьми) на периферийные территории, при том что на самих этих территориях изменения, естественно, не сводились к диффузии элементов из первоначального центра культурогенеза.

...Сосредотачивая внимание на Передней Азии, мы не можем пренебрегать другим важнейшим аспектом исторического процесса: продолжающимся распространением новых форм технологии (и, скорее всего, идеологии) по Старому Свету. Этот двуединый процесс (рост сложности в нуклеарной зоне и распространение новых культурных форм за ее пределы) продолжается и в III тыс. За гибелью Урукской политии на рубеже IV и III тыс. следует урбанизация всего сиро-месопотамского региона и Элама, затем других областей Ирана и юга Туркмении, долины Инда, частично Малой Азии и Эгеиды и одновременно распространение производящей экономики в Восточной Европе и в евразийском степном поясе. Происходит слияние западного очага культурогенеза с восточным, китайским.

Хотя до становления мир-системы оставалось еще полторы тысячи лет, ее формирование в начале II тыс. уже началось. Если неолит Восточной Азии вполне независим от PPNB, то становление китайской цивилизации не проходило вполне автономно. Правда здесь остаются вопросы, ответы на которые еще не получены.

Во-первых, сам процесс появления производящего хозяйства в Восточной Азии не поддается в настоящее время детальной реконструкции. В отличие от Передней Азии, где дикорастущие злаки были достаточно урожайны, чтобы обеспечить круглогодичную оседлость, дикорастущие травы Восточной Азии должны были быть подвергнуты значительной селекции прежде, чем их вклад в питание мог стать заметным (та же проблема стоит и в отношении Нового Света) [Lu 2006]. Обстоятельства доместикации свиньи и буйвола, время окультуривания клубнеплодов (на юге Китая) также не ясны. Восточная Азия выделяется на мировом фоне поразительно ранним появлением керамики – 12,000 до н.э. и даже раньше (в календарных годах). Было ли это обстоятельство как-то связано с появлением здесь примитивного земледелия 9000-7000 до н.э.? Прямой зависимости, естественно, не следует ожидать, но освоение нового искусственного материала можно рассматривать как свидетельство общей динамичности культуры, ее способности к переменам и к освоению новых технологий.

Во-вторых, не поддается четкой оценке роль внешних импульсов в появлении в Восточной Азии важнейших технологических достижений – гончарного круга (в луншань), бронзы, колесницы и письменности (в шан-инь). Не ясны ни время (луншань, Эрлитоу?), ни характер (вторжение, постепенное просачивания, языковая ассимиляция без ощутимого притока нового населения) распространения языка сино-тибетской группы в долине Хуанхэ. Однако в любом случае аньянские захоронения с колесницами определенно свидетельствуют о контактах Восточной и Западной Азии не позднее второй половины II тыс. до н.э.

Хотя время и обстоятельства начального расселения австроазиатов и тайцев в Юго-Восточной и на востоке Южной Азии (мунда, кхаси) пока детально не описаны, сам этот процесс, по-видимому, не отличался принципиально от колонизации Балкан и затем центральной Европы выходцами из переднеазиатского очага производящего хозяйства. То же касается расселения австронезийцев. Менее ясно, сопровождалось ли продвижение границы земледелия на северо-востоке (в Корее, Маньчжурии и Приморье) приходом мигрантов из долины Хуанхэ или оно было следствием одной лишь культурной диффузии.

Несколько особняком стоит вопрос о распространении производящего хозяйства в Северной и северо-восточной Африке. Для Египта начальный переднеазиатский импульс несомненен, но возможность влияния Урука на становление цивилизации в долине Нила во второй половине IV тыс. не ясна. Главное же, что вызывает вопросы – это локализация прародины афразийцев (в северо-восточной Африке или в Передней Азии) и наличие самостоятельного африканского очага доместикации крупного рогатого скота [Hassan 2002]. Но так или иначе, переход Северной и северо-восточной Африки к производящему хозяйству в дальней перспективе выглядит как составная часть процесса подобного перехода во всей западной половине Старого Света.

Во второй половине I тыс. до н.э. в Старом Свете возникает мир-система, т.е. относительно единое информационное поле в пределах всей Евразии и Северной Африки, не считая окраинных северных областей. Этот процесс связан с очередной революцией в области технологии (широкое внедрение железа и мн. др.) и средств коммуникации (всадничество, усовершенствованные системы письма, денежное обращение) и сопровождается резким и многократным ростом демографической плотности и численности населения.

Сказанное выше – это предельно краткое изложение "случившегося в истории" Старого Света от финального палеолита до конца I тыс. до н.э. Каждый элемент подобного описания легко развить в отдельный параграф, главу, монографию. Но нас в данном случае интересует именно презентация стержневой схемы. И здесь мы сталкиваемся с определенными трудностями. Исторический процесс не может быть структурирован ни в виде стадий развития, ни в виде его деления на локальные цивилизации. В упрощенном виде картина скорее сводима к росту двух пузырей, один из которых возникает в Передней Азии и далее сравнительно равномерно распространяется во все стороны (что сопровождается продолжающимся увеличением сложности в нуклеарной зоне), а другой – в Восточной Азии и распространяется преимущественно – в силу природно-географических особенностей региона - на юг. Кроме того, особое положение западной нуклеарной зоны постепенно утрачивается, и со временем на мировой исторический процесс все большее влияния начинают оказывать вторичные центры социо- и культурогенеза, особенно в Средиземноморье и Южной Азии. Хотя для простоты возникновение мир-системы можно датировать именно 5-3 вв. до н.э., оно происходило на основе сложившихся на тысячу и более лет раньше опосредованных трансъевразийских связей.

Всю эту картину можно смоделировать динамически с помощью компьютерной графики (или хотя бы с в виде серии картинок), но нелегко кратко описать таким образом, чтобы внедрить в сознание школьника или студента. По-видимому, нам не избежать выделения раздела "Древний мир", который бы охватывал эпоху от Урука до Ассирии, греческой архаики и Чунь-Цю. После этого начинается следующий большой раздел. Он должен открываться презентацией понятия мир-системы, технологических и социополитических перемен середины I тыс. до н.э. и охватывать весь период от греко-персидских войн, Ашоки и Чжань-Го до Возрождения и Мин включительно. Отказаться от евроцентричности и "сшить" античность со средневековьем непросто, но, наряду с трудностями и минусами, в этом есть важные плюсы. Во-первых, распространение всех мировых религий попадает в один раздел (что не случайно, ибо до возникновения мир-системы не могло быть и мировых религий). Во-вторых, Европа в результате занимает в картине мира середины - конца I тыс. н.э. то второстепенное место, которое ей в это время реально принадлежит (смотреть на мир 8 в. н.э. из Парижа еще менее логично, чем из Ангкора).

Отдельный и, на мой взгляд, исключительно важный момент – включение истории Восточной Европы в мировую историю. Пусть существуют курсы истории Отечества, это отдельная тема. Но наряду с ней происходившее на пространстве от Карпат до Каспия в 7-16 вв. должно быть описано отстраненно с равным вниманием к Хазарии, Киеву, Новгороду, Москве, Великому Княжеству Литовскому и Орде.

...Развитие Нового Света до появления здесь европейцев в главных чертах похоже на развитие Евразии. Одно из различий состоит в том, что все культуры Америки имеют сравнительно недавние общие корни – заселение региона началось в то время, когда в Восточной Азии уже была известна керамика. Как и в Старом Свете, в Америке возникают две нуклеарные зоны формирования сложных обществ, в силу неодинаковых природных условий довольно отличные друг от друга. Общим для всей Америки является отсутствие здесь дикорастущих видов растений, которые бы обеспечивали хотя бы сезонную оседлость уже на стадии усложненного собирательства. Точнее такие растения есть, но лишь в умеренной зоне Северной Америки (Калифорния и Плато) - корневища камас (Camasia quamash), дикий болотный рис (Zizania aquatica), вымерший низкорослый калифорнийский злак, напоминавший овес. Однако развитие специализированного собирательства на подобной основе происходило в то время (примерно с начала I тыс. до н.э.), когда в Нуклеарной Америке (от северо-западной Аргентины до Мексики) уже давно сложилась производящая экономика. Что же касается этой последней зоны, то обилие в ее пределах растений, потенциально годных для окультуривания в сочетании с их первоначально низкой урожайностью, по-видимому, обусловило обилие микроочагов окультуривания и то гигантское разнообразие культурной флоры, которое застали в Америке европейцы.

Становление производящего хозяйства в Центральных Андах и в Мезоамерике началось с VII-VI тыс. до н.э. Если ранние датировки первой южноамериканской кукурузы подтвердятся, это будет означать, что с самого начала между двумя регионами существовали опосредованные контакты. Оба региона сходны тем, что появление первых деревень (т.е. переход к круглогодичной оседлости) и первых монументальных сооружений (т.е. становление сложных обществ) следуют в них одно за другим с временным зазором всего лишь в тысячу лет, а в некоторых районах (северо-центральные районы побережья Перу) практически вплотную (рубеж IV-III тыс. до н.э.) [Васильев и др. 2009: 144-156; Haas, Creamer 2006]. Это отличает Америку не только от Передней Азии, но и от Китая.

...Америка до Колумба интересна как опытный полигон, помогающий – при сравнении с Евразией – определить наиболее устойчивые тенденции развития. В целом не вызывает сомнения значительный параллелизм эволюции обществ в Старом и в Новом Свете, при том что конкретные формы культуры редко совпадают. Поразительно не отсутствие в Америке колеса (оно-то как раз было открыто и в Мексике, и в Перу, но нигде не нашло применения), а незнакомство перуанских индейцев с орудиями типа мотыги и обычного ножа (перуанское режущее орудие напоминает эскимосский улу - женский нож полулунной формы). На этом фоне требует объяснения отсутствие эндемичных очагов развития в Африке южнее Сахары и в Австралии. К числу очевидных негативных факторов в обоих регионах относятся низкое природное разнообразие, а в Австралии еще и незначительность обитаемой территории (половина континента почти непригодна для обитания; в период последнего ледникового максимума пустынная, необитаемая часть составляла 90 процентов).